Алексей Щербаков - Интервенция
— Знаете, я точно вам не могу сказать, что было. Дело в том, что на ночь мы запирались в своих помещениях. Боялись бандитов. А еще более мы боялись того, что происходило в Эрмитаже. А потом и днем стали выходить в залы с опаской.
…По ночам в залах слышался стук, шум и лязг. Иногда — дикие, душераздирающие крики. По утрам на улице, возле выходов, находили трупы. Одни были убиты холодным оружием, другие — чем-то твердым и тяжелым. Были и умерщвленные совсем жутким образом. Так у одного полностью отсутствовала кровь.
— Рыцари постоянно обнаруживались в разных местах зала, в разных сочетаниях. А про те, жуткие случаи, мы подумали на Васю…
— Кого, простите?
— Ах, да. Так эрмитажники между собой называют мумию, которая находится в египетском отделе.[15] Это египетский жрец. А вы знаете, у египтян была очень своеобразная религия, связанная с магией. В ваших фильмах вроде «Мумии» не все — фантазия авторов.
Продолжалось это, впрочем, недолго. Довольно быстро народ сообразил, что соваться в Эрмитаж — себе дороже. Теперь дворец вообще предпочитали обходить стороной. Мало того. Академик Орбели помог и другим музеям. К примеру, в Русский музей хоть и лазили — но как-то с опаской. Потом двое воров прямо в зале поссорились из-за награбленного и схватились за ножи. Один отдал концы прямо на месте, второй получив тяжелую рану, выполз во двор и там испустил дух. Другого несуна по выходе из музея, на Садовой, забила шпана, решившая заняться, так сказать, экспроприацией экспроприаторов. Дела совершенно тривиальные — но в связи с событиями в Эрмитаже они произвели впечатление.
— А Орбели больше не появлялся? — Спросил Джекоб.
— Появлялся. Один раз, когда ваши войска уже прибыли. Его видела моя коллега. Он сказал: «Помните и передайте всем: Эрмитаж не продается!» Это его знаменитая фраза…
По словам Анну Сергеевны, первый раз эти слова сказаны были так. В пятидесятых годах эрмитажные работники решили заняться реставрацией трона, на котором сидит Восковая Персона. Занялись — и обнаружили, что ремонтировать-то уже поздно. Дело в том, что несколько раз трон уже подновляли. Но как-то без ума, непрофессионально. В общем, вещь находилась в стадии полураспада. Что называется, выкрасить и выбросить. Так решили и поступить. То есть, не красить, а просто выбросить. А взамен сделать новый. На том и порешили. Все бы ничего, но об этом прознал какой-то американский миллионер, большой любитель антиквариата. Он предложил Эрмитажу огромную сумму за старый трон, который был, по сути, кучей хлама. Казалось бы, что тут такого? Музей получает круглую сумму за то, что все равно пойдет на помойку. Чем не выгодная сделка? Однако горячий армянин Орбели об этом не захотел и разговаривать.
— Эрмитаж не продается! — Рявкнул он так, что стекла зазвенели.
Анна Сергеевна вздохнула.
— Я не знаю, к чему это он появлялся. Вы, я надеюсь, не собираетесь продавать эрмитажные коллекции?
— Да, что вы! Мы тут только для того, чтобы вам помочь. А вы выберете свою новую власть.
Музейная работница снова печально вздохнула. Видимо, она не питала никаких радужных надежд по поводу новой местной власти.
Понятное дело, о легендах Джекоб в статье ничего рассказывать не стал. Ведь реально-то никто не видел рыцарей, шляющихся по залам! Мало что и как могло произойти. Но факт оставался фактом — непостижимым образом — но Эрмитаж продолжал оставаться одним из величайших музеев мира. Дописав статью, он отправился в пресс-центр.
После событий с компьютерами самостоятельный выход в Интернет был категорически запрещен. Почту отправляли теперь только через армию. Когда Джекоб притащил дискету с материалом в пресс-центр, туда заскочила Анни из отдела пропаганды.
— Привет, Джекоб! Как жизнь идет, о чем пишешь?
— Да, шеф велел дать материал об Эрмитаже.
— И что там? — Как-то сразу заинтересовалась Анни.
— Да, в общем, очень даже неплохо. Я и думать не мог, что музей так сохранится…
— А-а, тогда понятно, почему идет такой шорох.
— А что такое?
— Каким-то образом в город просочились некие бизнесмены из Нью-Йорка. Рожи у них — как у лохотронщиков с Бродвея.[16] Они, как коты вокруг сметаны, ходят вокруг наших русских. Ну, тех, кого генерал Адамс взял на работу, чтобы они хранили культуру. Речь идет о продаже, как они выражаются, «экспонатов Эрмитажа, не представляющих большой художественной ценности».
Джекоб с такой формулировкой уже сталкивался. Это означало — выгребут все, что можно выгрести. В любом музее есть запасники. А зачем они нужны, если все в городе будет для туристов — которые приедут один, ну два раза? А ведь в запасниках лежат миллионы…
— И что хранители?
— А ты как думаешь?
— Торгуются насчет процента, который пойдет им в карман.
— Именно. Обо всем остальном уже договорились.
Да, так оно и будет. Налетит, как саранча, рой бизнесменов. И вынесут, все, что не привинчено. А что привинчено — отвинтят и тоже вынесут. И от города останется декорация. Такая, знаете — как в кино. Одна стенка.
Джекоб стало грустно. Ему нравился этот город. Он был удивительно красив. Было обидно, что от него останется лишь красивый мыльный пузырь.
Явление кота
Несколько дней ничего особенного не происходило. Правда, продолжали случаться мелкие ЧП. Но причины были в зауряднейшем упадке дисциплины. В самом деле. К примеру, несколько итальянцев решили, видимо, что они в Венеции — прихватили с собой дюжину местных девиц, нашли возле пристани какую-то посудину, которую с некоторой натяжкой можно было считать катером — и отправились кататься по рекам и каналам. Когда они вышли в Неву, посудина самым вульгарным образом перевернулась и затонула. Спасти не удалось никого. Ну, и так далее. Обычное дело. Если армия сидит в большом городе без какой-то конкретной цели, да еще при благожелательном равнодушии населения — солдаты начинают озорничать. Что всегда заканчивается не слишком здорово.
Но в конце концов случилась куда более неприятная вещь. Пропал патрульный «хаммер». Исчез без следа. Это было куда серьезнее. Когда военнослужащие гибнут по собственной неосторожности, это воспринимается спокойно. Но когда пропадают без вести… Это действует удручающе — как на солдат, так и на общественность метрополии.
На поиски исчезнувшей машины отправились с раннего утра. Джекоб, который пристроиться в поисковую группу, даже удивился серьезности, с которой раскочегаривалась вся эта затея. Впрочем, тут в самом деле было много непонятного.
Последней весточкой от патруля было радиосообщение. Командир докладывал, что заметил на том берегу Обводного канала «Нечто» и направляется, чтобы разобраться. Потом связь оборвалась. В момент разговора машина находилась как раз за мостом через этот чертов канал. Вообще-то на тот берег канала патрули не совались. Если верить карте, места, куда ушла машина, были жуткой глухоманью. Там у русских находились какие-то производства, заводские цеха и склады. Словом то, что они называли promzona. Все это было заброшено задолго до появления тут американцев. Нынешние власти и не пытались поставить кварталы на том берегу под свой контроль. Хотя бы потому, что это было ни к чему. Людей в них не обитало. Ни мирных, ни бандитов.
Конечно, можно предположить, что командира патруля потянуло со скуки искать на задницу приключений. Но…
Было в этой истории и еще что-то непонятное. Уж больно много началось вокруг нее всяческой суеты. Из штаба прибыл какой-то разведывательный хмырь в новенькой форме, которую он явно не привык носить. Судя потому, как с ним обращался лейтенант Келли, командовавший местными патрулями, хмырь был большой шишкой. Сам Келли, между прочим тоже отправился в поиск — с кислой мордой влез в головной «хаммер» в компании с разведывательным типом. Что было тоже необычно. В обязанности лейтенанта это не входило, мог бы вполне послать сержанта Ричардсона. Тем более, что Келли никогда не был замечен в особом желании выскакивать из штанов. В корпус, направлявшийся в Россию он завербовался исключительно из-за экстренной необходимости в наличных. Это город внушал ему непреодолимое отвращение. По своей воле он бы и носа не высунул с базы.
Отправились таким порядком. Вереди шел «хаммер» с крупнокалиберным пулеметом, за ним тяжело лязгал бронетранспортер, следом шел командирский «хаммер» а потом еще два. Вскоре выбрались на Невский проспект, точенее, на ту ее часть, которую аборигены называли «Старо-Невский». Улица сохранилась в достаточно приличном виде и была почти безлюдна. Окрестные дома, особенно их первые этажи, находись в ужасном состоянии — все витрины носили следы погромов. Говорили, что тут до последней Демократической Революции находились дорогие магазины и рестораны. Миновали сожженное здание, где вроде бы, находился коммерческий банк. Как отметил Джекоб, он носил следы серьезного штурма. На окрестных домах виднелись и следы попаданий от гранатометов.
