Дмитрий Старицкий - Ловец человеков
Шевалье д’Айю с его копьем отправил в Сен-Назер квартирьерами, и если понадобится, то и в помощь лучникам.
Сьер Вото со своим копьем остался ответственным за весь наш груз, который скопился на постоялом дворе: упаковка его для морского путешествия, погрузка на телеги и охрана в пути.
После завтрака выехал в герцогский замок. Дон Саншо совместно с шутом и остатками копья сержанта сопровождали меня. Неистовых шеффенов Фемы погрузили на открытую повозку с ослом в оглоблях. Там они, сидя в деревянных колодках, зажимающих им голову и кисти рук, смотрелись столь живописно, что люди на улицах Нанта останавливались и откровенно глазели на нашу процессию. Все же хило тут с развлечениями.
Совсем забыл: я еще Ленку по ее просьбе отпустил до вечера помочь своей семье собраться в путь. Лишняя пара рук там будет совсем не лишней. Отъезд уже назначен на завтрашний день.
Во дворе герцогского замка был сооружен из досок небольшой эшафот — лестница в три ступеньки, по которому из конца в конец площадки неторопливо расхаживал с широким топором на плече одетый полностью во все красное, с маской на лице, важный человек — «хранитель меча Правосудия герцогства Бретань». В просторечии — главный палач. Оперативно работает тезка, уважаю. Вчера только проблемой нагрузил — утром все готово.
Никакой «левой» толпы на плацу не наблюдалось, собрались только придворные Бретонского и Орлеанского дворов да гвардейцы дюка и дюшесы. Слуги. Священник еще — целый епископ в фиолетовой рясе с группкой прихлебателей из церковников рангом пожиже. Куда без них на казни. Все равно толпа получилась приличной. Тетя и законная любовница герцога казнь решили не посещать, хотя фрейлин своих отпустили утолить их сенсорный голод. И эти девушки ждали обещанного зрелища намного нетерпеливее мужчин.
Алебарды.
Фанфары.
Барабаны.
Последняя исповедь преступников и последнее причастие, данное им самим епископом города Нанта.
Герольд с угла эшафота прочитал приговор громким, хорошо поставленным голосом. После чего наемному убийце Фемы не торопясь, красиво отрубили голову. С одного удара. Подручный палача с корзиной в руках аж подпрыгнул как в баскетболе, чтобы поймать отскочившую от досок эшафота голову. На что толпа глазеющих одобрительно загудела. Совсем как на соревнованиях после красиво положенного в корзину мяча.
Несмотря на обещание мастеру Уве, я решил, что такого врага — упертого и не раскаявшегося, за спиной оставлять негоже. Тем более — профессионального киллера.
Второй незадачливый убийца — малинский шеффен из столярного цеха, будучи поставленным на колени перед окровавленной плахой, откровенно «поплыл» на грани отключки сознания.
Я подманил к себе помощника палача и приказал привести того в чувство, чтобы он хотя бы понимал, что ему читают в приговоре.
Паренек птичкой взлетел на эшафот мимо лестницы и куда-то кольнул осужденного ножичком. Отчего дойч действительно, ойкнув, приобрел осмысленный взгляд. Палачи тут, смотрю, профи.
Герольд тем временем принялся читать второй приговор.
По щекам столяра катились крупные слезы. В нем не было стойкости киллера. А сломался он еще раньше, на допросе. И сейчас просто оплакивал свою жизнь. Хорошо хоть не выл.
После того как герольд умолк, помощники палача нагнули столяра головой в выемку плахи, уложив так, чтобы удобно было рубить палачу, приговаривая:
— Ты не бойся, больно не будет. Даже ничего не почувствуешь. Наш палач — лучший во всей Европе. Главное, не дергайся.
Тревожно забили барабаны. Толпа невольно подобралась, подтянулась. И после того как резко оборвалась барабанная дробь, герольд снова зачитал уже другой документ:
— «Однако, учитывая откровенное признание Иоганна Грау, его честность со следствием и искреннее раскаяние в своем богомерзком поступке, его высочество дон Франциск принц Вианский, в христианском смирении своем, находясь в своем праве, милостиво соизволил помиловать означенного мастерового и заменить ему смертную казнь пожизненными принудительными работами в каменоломне на усмотрение дюка Бретонского. А чтобы осужденный запомнил этот день на всю жизнь — всыпать ему два десятка плетей».
Дальше счастливого дойча пороли на эшафоте, впрочем, без фанатизма, но это уже было не так интересно собравшимся, и толпа стала потихоньку рассасываться, не увидев во дворе никакого угощения.
И весь дальнейший день до обеда я крутился в замке, как белка в колесе, с экономом, коннетаблем и сенешалем бретонского герцога по поводу обеспечения всей моей разросшейся банды продовольствием и другими необходимыми для путешествия припасами. В том числе и запасными стрелами в бочках для валлийцев.
Заодно и склад под хранение специй присмотрели, нормальный такой, сухой. Без посторонних запахов.
Пока я занимался хозяйством, дон Саншо, его паж и мой эскудеро, а в основном — мой шут развлекали местных придворных дам. Я застал только декламацию стихов о несчастной любви. Дю Валлон был в ударе. У дам и девиц глаза на мокром месте, а лица просветленные. Самое то после зрелища казни. Еще вина пару глотков — и тащи их на сеновал. Подогрели их замечательно. На мокром сидят, как на рок-концерте.
Но вместо сеновала был предложен обед. И очень вовремя — я проголодался.
Утро дня отъезда началось с попытки заезда на постоялый двор пароконных фур с валлийцами, которые привезли все то, что вчера мы отобрали в замке. А нам и ставить их там негде — своих повозок набралось с десяток.
Гвалт.
Сутолока.
Бардак, как всегда.
Но сьер Вото оказался опытным обозным воеводой, посему подготовительный период к отъезду занял не более полутора часов. А там, помолясь, поехали, оставляя мэтра Дюрана в странных чувствах. С одной стороны, ему было очень жаль упускать таких щедрых постояльцев, а с другой — им овладело чувство облегчения, что больше его постоялый двор не будут использовать как пыточную. И вообще все войдет в правильную колею, которая хоть и вульгарней, но зато привычней. Посему все его семейство высыпало на улицу проводить наш обоз, попутно рассыпаясь в уверениях служить нам в любое время.
На выезде из города, около сгоревшего порта, нас встречала еще пара десятков повозок с переселенцами, тетя дюшеса и оба герцога с небольшой свитой.
Я даже представить себе не мог, насколько я за эти дни оброс людьми и имуществом. Главное, чтобы все это поместилось в галеру, в чем я уже начал сомневаться.
Недалеко гарцевала еще пара десятков конных гвардейцев, выделенных в охрану груза специй на обратном пути.
Не буду описывать мое прощание с тетей и союзниками, все прощания всегда и везде одинаковые, что по действиям, что по словам. Разве что здесь все сидели верхом.
Глава 4
МОРСКОЙ КРУИЗ ПО БИСКАЮ
Штормило немилосердно. Ужасающе скрипящую скорлупку кораблика кидало с борта на борт, словно кто-то большой и глупый игрался с ней, перекидывая с руки на руку. Разом пропали вокруг все краски, кроме разных оттенков серого колера. Воды стали тягучими и на вид как бы свинцовыми. С высоких валов сильный ветер срывал обильную седую пену и бросал ее на галеру, снасти которой тревожно гудели эоловой арфой. Горизонт со всех сторон закрыли низкие темные облака. Бискайский залив, он и в третьем тысячелетии одно из самых опасных для мореплавания мест, что ж говорить про пятнадцатый век, в котором просто отсутствует такое понятие, как борьба за живучесть корабля.
Осталось только молиться, отдав себя в руки высших сил. От человека уже практически ничего не зависело.
Невероятно, что еще недавно шпарило жаркое для осени солнце, а Атлантический океан встречал нас почти полным штилем, так что шли мы практически на веслах, периодически поджидая сопровождавшие нас бретонские военные нефы, пытающиеся большими парусами поймать слабый ветер. До самого горизонта не виднелось ни облачка, и галера тихонько шлепала плицами весел по избранному курсу.
— С такой скоростью нам не хватит и недели, чтобы добраться до Сантандера, — ехидно заметил я капудану, оглядываясь окрест с командной возвышенности на корме.
— Не зарекайтесь, ваше высочество, мы находимся в самом непредсказуемом месте Мирового океана, — спокойно и даже несколько наставительно произнес сарацин, — в Бискайском море резкое изменение погоды — норма, как к лучшему, так и к худшему.
И как накаркал, старый морской шакал…
Сначала при казалось бы слабом ветре поднялась на море крупная зыбь и пошли короткие ветровые волны, среди которых радостно резвились многочисленные дельфины. А потом внезапно налетел шквал, сопровождавшийся холодным дождем с мелким градом, периодически гремел гром, и на горизонте сверкали молнии. Странные такие молнии — длинные, рассекающие небо параллельно водной поверхности.
