Джордж Стюарт - Земля без людей
– Заткнись! – грубо прикрикнул он, но собака продолжала скулить и вертеться. – Ну хорошо, хорошо, – согласился Иш и, даже не утруждая себя съехать на обочину, остановил машину. Вышел сам и, придерживая дверцу, выпустил собаку. Поскуливая, та немного побегала кругами, вздернула кверху морду, совершенно неожиданно разразилась оглушительным лаем и на полной скорости метнулась в темноту.
– Назад! Вернись назад! – крикнул он, но собака, не придавая значения и не обращая внимания на испуганный человеческий вопль, с громким лаем исчезла во мраке пустыни. Стоило ей прекратить подавать голос, как непроницаемая тишина обступила Иша, и, слушая эту немую тишину, он понял, что исчез еще один звук – это, застывший в ленивом бездействии, замолк мотор. Объятый диким страхом, он метнулся к машине и дрожащими пальцами надавил кнопку стартера. Довольно постукивая, мотор снова ожил. Он стал думать о нечистой силе и, решив, что нечистая сила, конечно, видит его, а он нет, погасил все огни и остался сидеть в темноте. «Господи, что за наваждение такое», – горестно думал он. Приглушенные расстоянием и потому совсем слабые, снова донеслись до него звуки собачьего лая. Бигль, наверное, ходил кругами возле своей добычи, и от этого звуки то затихали, то становились чуть громче. Иш решил бросить ее. Ведь с самого начала он не собирался связывать свою судьбу с собакой. Если эта мерзкая сучка оставила его одного в пустыне ради первого попавшегося кролика, что он должен этой гадкой твари? Иш тронул машину. Проехал немного, всего несколько метров, а потом снова остановился. То, что он сейчас делал, походило на трусливое бегство. Скорее всего, собака не найдет в пустыне никакой воды и конец ее будет мучителен. Взяв собаку, он, как всякий порядочный человек, должен нести ответственность за судьбу животного, хотя эта тварь и так достаточно пользуется им по своему усмотрению… Человеку было очень плохо: он дрожал от тоски, страха и одиночества. Минут через пятнадцать Иш понял, что собака вернулась. Он не слышал как, просто понял, что вернулась и теперь лежала рядом и, вывалив розовый язык, тяжело дышала. И тогда неуправляемый, просто дикий приступ злобы нахлынул на него. Он думал о тех смутных и от этого кажущихся еще более страшными опасностях, которые могла навлечь на него своим безрассудным поведением эта собака. Если он не может бросить ее одну в пустыне медленно умирать от жажды, он сделает так, чтобы собака не мучилась. Человек вышел из машины, сжимая в руке винтовку. Но стоило опустить глаза и посмотреть на собаку, он увидел, что бигль по-прежнему лежит уткнув морду в передние лапы, и бока ее вздымаются в прерывистом после долгого бега дыхании. Она не потрудилась пошевелиться, но Иш все равно увидел большие глаза и белый ободок там, где заканчивалось глазное яблоко. Насладившись погоней за кроликом, она вернулась к своему человеку – человеку, которого сама выбрала и который не обманул ее ожиданий и оказался удивительно полезным существом, давая вкусную пищу из консервных банок и привозя в такую замечательную страну, где живут настоящие кролики, на которых можно по-настоящему охотиться. Вовсе не желая того, Иш рассмеялся. И со смехом этим беззаботным лопнула внутри струна, сковывающая тело, и распрямились плечи, сбрасывая груз тяжкого страха. «Так чего теперь боюсь я? – спросил он. – Кроме смерти моей, разве еще что-нибудь случиться может? Так ведь это уже случилось, и не осталось на земле человека. Так почему я должен бояться смерти? Или существует на земле что-то страшнее?» Он почувствовал бесконечную легкость. Не в силах более оставаться на месте, давая возможность каждой малой частице тела разделить счастье освобожденного сознания, сделал несколько легких пружинистых шагов, остановился и снова радостно рассмеялся. Груз страха оставил его плечи, но разве только страх переживал в пустыне одинокий человек? Сейчас он открыл для себя великий смысл Свободы. Он прямо взглянул в глаза Судьбе, сделал шаг вперед, ударил ее по лицу и крикнул: «Я не боюсь тебя, Судьба!» И сделав так, он решил, что если будет жить, то проживет жизнь без страха. Человек, переживший вселенскую катастрофу, не должен жить в страхе. Не раздумывая, повинуясь безотчетному порыву, он вернулся к машине, скинул веревки и как ненужный хлам сбросил на землю свой черно-белый мотоцикл. Теперь никогда – никогда он не станет дрожать за свою жизнь! Пускай Судьба благоволит осторожному. Пусть будет так – но трудно играть по ее правилам. Он будет рисковать, он возьмет от жизни все и будет, сколько ему осталось, наслаждаться жизнью без страха. Есть ли смысл жить взаймы у Судьбы?
– Собирайся, принцесса, – насмешливо сказал он. – Пора трогаться. – И стоило ему произнести эти слова, он понял, что наконец-то дал имя собаке. Это было хорошее имя, и то что не блистало оригинальностью, было тоже хорошо, потому что связывало со старым миром, и еще потому, что была она Настоящей Принцессой, а человек – ее слугой, которому за усердные труды полагалась лишь одна милость – не думать все время о себе. «Нет, – решил он. – Никуда больше сегодня не поеду». Освобожденный от страха, он должен испытать себя. Человек вытащил спальный мешок, развернул и лег на песок под призрачной защитой куста мескито. Принцесса пристроилась рядом и, уставшая от беготни, быстро и крепко заснула. Среди ночи человек проснулся и долго лежал без сна, но в покое и тишине. Он многое испытал и многое видел, а сейчас обрел покой, который теперь его никогда не оставит. Принцесса стала тихонько подвывать сквозь сон, и он видел, как дергались ее лапы, будто снова мчалась она в погоне. Потом успокоилась, и человек тоже заснул. А когда проснулся, лимонно-желтый рассвет вставал над песчаными холмами пустыни. Он замерз, да и прижавшаяся к спальному мешку Принцесса, наверное, тоже. Он поднялся с земли с первым лучом восходящего солнца.
Это пустыня – дикое место. Началась она давно – очень давно. И оставалась пустыней, пока не пришел человек. Человек приходил сюда весной, оставляя на месте стойбища камни очагов да легкие следы среди кустов мескито – но призрачны были те следы, и кто мог сказать, что это следы человека… Это много позже проложили они железные дороги, протянули провода и построили длинные прямые дороги. Но в сравнении со всей пустыней, кто скажет, что здесь был человек? Отойди на десять шагов от стальных рельсов или от бетона шоссе – и снова заструится под ногами песок вечной пустыни. Прошел отпущенный срок, и, оставив пескам деяния рук своих, ушли люди. Временем наполнена пустыня. Тысячелетие мира – всего лишь день для нее. Медленно струится песок, и даже мелкие камни перекатывает сильный ветер, но незаметны глазу перемены. Бывает, налетит раз в сто лет ураган, обрушит потоки воды, и, переворачивая валуны, с ревом понесется вода по руслам высохших рек. Пройдет еще десять веков, разверзнется земля, выплеснет потоки черной лавы, и снова в безмолвии застынет земля. Медленно менялась пустыня трудами человека и также медленно будет стирать со своего лица следы трудов его. Вернешься через тысячу лет и все там же увидишь камни очагов и длинную дорогу, уходящую к горизонту, где расходятся острые, словно лезвия ножа, горы. Не ржавеет железо в песках, лишенных влаги, – значит, не только камни, но и стальные рельсы увидишь здесь через тысячу лет. Ну а медные провода – медные провода здесь будут бессмертны. Вот такая она пустыня – дикая местность. Медленно отдает и медленно забирает обратно.
Стрелка спидометра дрожала на отметке восемьдесят, а он все гнал и гнал машину, наслаждаясь первобытным, пьянящим ощущением свободы, и пугливая мысль о лопнувшем колесе никогда не лишит его ощущения этой свободы. Чуть позже он сбросит скорость и будет внимательно вглядываться в проплывающие мимо картины природы, и его тренированный глаз географа с интересом будет отмечать следы драмы человеческого ухода. Но здесь, на вольных просторах, не слишком заметны были эти следы. У Нидлса стрелка указателя топлива медленно скатилась к нулевой отметке. Насосы на заправочной станции не работали – не было электроэнергии, и после недолгих поисков, на окраине города, он наткнулся на склад с горючим и наполнил бак прямо из бочки. И снова поплыла под колесами машины дорога. За Колорадо-ривер раскинулась Аризона, и шоссе, поднимаясь вверх, запетляло меж отвесных стен каменных утесов. Здесь он наконец-то увидел скот. Полдюжины молодых бычков и две коровы с телятами, пригнув головы к желобу поильни, стояли почти у самой обочины. Он остановил машину, вышел, и только тогда животные подняли головы и стали смотреть на человека – лениво, без любопытства. Если в этой глуши скот не пасся вдоль дорог, он месяцами не видел человека. Дважды в год появлялись в здешних местах пастухи-ковбои, сбивали его в стада и гнали в неизвестность. Уход человека ничего не изменит в жизни скота, разве только больше его станет. Возможно, тогда перестанет хватать на всех травы, но еще раньше понесется в каменных теснинах ущелий многократно повторенное эхо волчьего воя. А это значит, начнется борьба за существование, и теперь не человеку, а волкам решать, сколько скота будет пастись в степи. Иш не сомневался, что пройдет время – и волки, и скот вступят в равновесное состояние, и скот в отсутствие человека не исчезнет с этой земли. А дальше, у старого шахтерского городка Оутмен он увидел двух осликов. Может быть, незадолго до катастрофы их выпустили погулять в окрестностях, а может быть, они уже давно одичали и бродили сами по себе, он не мог сказать, но были ослики гладкими и упитанными. Иш вышел из машины, попробовал подойти к ним ближе, но ослики, сохраняя безопасную дистанцию, тут же проворно отбежали подальше. Возвратясь к машине, он спустил тявкающую Принцессу, и та, с молодецкой удалью и с поразившим еще в пустыне оглушительным лаем метнулась к невиданным животным. Маленькие ослики оказались не из робкого десятка. Опустив уши, угрожающе растянув губы, так что обнажились большие желтые зубы, взбрыкивая копытами, ослик-самец перешел в стремительную контратаку. И в ту же секунду, растеряв боевой задор, Принцесса с поджатым хвостом покинула поле сражения, трусливо бежав под защиту человека. А Иш подумал, что волки станут обходить стороной осликов, и, наверное, даже пума пожалеет, что рискнула напасть на такого маленького храбреца. Дорога круто пошла вверх. С вершины перевала, бросив прощальный взгляд на Оутмен, он поехал вниз и там впервые за все время пути столкнулся с дорожным заносом. Совсем недавно – два, а может быть, три дня назад – видно, жестокая гроза прогремела в отрогах гор, краем захватив и здешние места. И тогда вспенилось быстрой водой старое русло реки, забило, песком трубу под полотном дороги, и, не находя выхода, поднялась вода и, продолжая нести песок и мелкие камни, накрыла дорогу. Иш вышел из машины. В добрые времена приехали бы сюда дорожные рабочие, убрали песок, прочистили трубу, и никто бы не вспомнил о шалостях природы. А сейчас труба оставалась забитой, и пока еще тонким, всего в несколько дюймов, слоем песка покрывало дорогу. Иш присел и увидел, что воде удалось подмыть основание дорожного полотна. Всего сантиметров пятнадцать земли вымыло из-под слоя бетона, но придет еще один ураган, и еще больше песка нанесет на дорогу, и еще больше земли вымоет из-под полотна. Пройдет совсем немного лет – и вздыбится разломами бетон, и скроется серая лента дороги под высокими грудами песка и мелкого камня. Но все это ждет дорогу впереди, а пока занос еще не стал серьезной преградой, оставляя на песке ровную колею следов, человек поехал дальше. «Как крепка и как слаба связующая нить дороги», – думал он, воображая, как долго сможет путешествовать так, как делает это сейчас… Ночь он провел в кровати, принадлежавшей лучшему мотелю Кингмена.
