Артём Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее
– А чего там решать. Их обучить мальца, и в бой.
– Не всё так просто. Они по уставу партизанить могут только в самых-рассамых случаях.
– Дикие люди – дети гор! – определённо мои друзья – большие поклонники Гайдая.
– А ты что делать собираешься? – продолжил Люк.
– В деревню с Казачиной пойдём. За хавчиком. Вот только на что менять – ума не приложу.
– А на это! – В руках у Люка появились наручные часы.
– Откуда дровишки?
– Да ещё вчера, когда тех немцев прятал – с документами отжал. Не с Джи-Шоком же на руке рассекать.
– Верно. Угости сигаретой, я свои в штабе оставил.
Мы покурили Саниного «Беломора». Не удивляйтесь, он всегда его на выезды берёт. Привычка такая у человека.
– Ты как себя чувствуешь? – вдруг спросил Люк. – Не кошмарит?
– Нет. А что, должно?
– Вообще-то да… У нас с Сашками всё-таки опыт какой-никакой есть, а вот вы…
– Знаешь, Саня… Если честно, я пока не очень въехал. Иной раз мозгом понимаю, что это не игра ни разу, а вот не страшно пока. И немцы, зарезанные ночью пока не приходили.
– Повезло. Мне мой первый дух года три снился… Ну, поживём – увидим.
Потом я искал «хламиду». Нашёл. Да, если это – «немного смолой запачкано», то я – Дэн Сяо Пин. Ну, ничего, издалека за крестьянина сойду. Поменяв куртку на это «нечто», я задумался о штанах. Мои понтовые «немецко-спецурные» брюки плохо гармонировали с остальным нарядом. О, есть идея! У меня в бауле треники лежат. «Пумовские», темно-синие. Так, и ботинки на кроссовки махнуть надо.
Когда я вышел из радиосарая и направился к «штабу», где лежали мои баул и рюкзак, меня перехватил экс-майор.
– Товарищ старший лейтенант, можно вас на минуту.
– Да, слушаю вас, Вячеслав Сергеевич.
Он удивлённо поднял брови, видимо, не ожидал, что я запомнил его имя-отчество.
– Товарищ старший лейтенант, можно мне с вами остаться?
– В смысле?
– Лейтенант Сотников провёл с нами беседу. Он предлагает идти на прорыв. Говорит, что устав обязывает.
– Ну, так идите, я что, вам запрещаю?
– Я хотел бы остаться с вашей группой.
– Почему?
– Видите ли, товарищ старший лейтенант…
– А давайте без козыряния, лады?
– Видите ли, Антон Олегович, я в армии – всю жизнь. Но то, что я увидел этим утром, меня очень удивило. Не перебивайте меня, пожалуйста. Поймите, мы готовились к войне много лет. И что, спросите вы? А вот то! Две недели – и Минск сдали. По моим расчетам, немцы уже должны к Смоленску подходить. Я видел, как мы воевали. Да, героизм, да стойкость. На наших глазах батальон шестьдесят четвёртой дивизии в контратаку ходил. Их подняли на пулемёты на трехстах метрах. Так они и ста шагов не пробежали – немцы половину выкосили. А вечером они снова в атаку пошли. И снова с большого расстояния в полный рост. А как рядовые стреляют, я знаю не понаслышке да и вы, я думаю, тоже.
А то, что вы сегодня мне с утра показали – это что-то невероятное. Три человека за минуту расправились с отделением! Я лежал с остальными за брёвнами, так они по разу из винтовок пальнули, да и то, когда вы уже всё закончили. Вы воевать умеете! И я хочу воевать вместе с вами!
– Так, Вячеслав Сергеевич, эти вопросы решаю не я, а командир, но я ему передам вашу просьбу. Да, у меня для вас ещё одно задание есть.
– Какое же?
– Вы наверняка знаете расположение окружных артскладов, так?
– Раньше точно знал, но я уже два года как рядовой.
– Не надо кокетничать! Я не думаю, что вы пропускали такую информацию мимо ушей. Так что, пока я в деревню – вы вспомните, и доложите капитану или майору. Договорились?
– Да.
Пока я переодевался и докладывал командиру о «брожении умов», к нам в «штабе» присоединился Бродяга. Послушав немного о разброде и шатании, он хмыкнул и изрёк:
– Майор-гаубичник? Да полезный персонаж, почему бы его ни оставить. Вот только проверить его надо! А то, вдруг, он нас немцам сдать хочет?
– А нафига ему это?
– Советской властью он сильно обижен. Где, говоришь, он лямку до этого тянул?
– По словам сержанта, в КОВО.
– Ага, значит, скорее всего, из «тухачевцев».
– А это ты с чего взял? – вмешался в разговор Фермер.
– Саш, у нас с тобой «заточка» разная. Вас, армейцев все эти тонкости не касались, а я и в комендатурах послужил, и на курсы «повышения кривофикакции» ездил. Так что, об этом, могу с уверенностью говорить. Скорее всего, он не из «преторианцев», иначе давно в овраге бы уже гнил… Ладно, я к нему присмотрюсь. В дверь сарая постучали.
– Входите, открыто! – крикнул Фермер, а Бродяга, сделав мне, знак приготовиться, достал из кобуры ТТ.
Но напрасно мы так волновались – это был лейтенант Сотников. Странно было только то, что он не стал заходить внутрь, а переминался с ноги на ногу у порога.
– Что случилось, лейтенант? – сурово спросил командир.
– Товарищ майор госбезопасности, мы собираемся уходить, и я хотел бы с вами поговорить об этом.
– Мы уже разговаривали об этом, лейтенант!
Наверное, я что-то пропустил, так как не очень понимал, к чему весь этот разговор.
– Мои бойцы хотят тоже спросить вас о сложившейся ситуации.
– Ну, пойдем, поговорим… Товарищ капитан, и вы, товарищ старший лейтенант, пойдёмте со мной.
Выходя вслед за двумя Сашами из сарая, я только подумал: «К чему такая официальность?», но, увидев собравшихся перед сараем окруженцев, решил оставить рефлексии на потом.
– Слушаю вас, товарищи бойцы. – Сказал Фермер. Вперёд выступил сержант Несвидов:
– Товарищ майор госбезопасности, – со значением начал он, – нам товарищ лейтенант дал приказ идти на прорыв.
– И что? Он ваш командир.
– Но многие из нас хотят остаться с вашей группой. «Вот как, уже многие?» – подумал я.
– И что вас смущает, сержант. Оставайтесь.
– Но лейтенант, ссылаясь на Устав, говорит, что это – воинское преступление. Дезертирство.
– Тут лейтенант Сотников немного заблуждается. Вы же не домой собрались, и не в ближайшее женское общежитие. Оставшиеся с нами, после рассмотрения кандидатур и проверки будут приняты в Особую разведывательно-диверсионную группу Госбезопасности, – Саша говорил веско, тяжело, как будто чеканя слова из тяжёлой звонкой бронзы. – Легко не будет никому: ни тем, кто решит пробиваться к своим, ни тем, кто решит остаться.
В беседу вступил Сотников, его ломающийся юный голос разительно контрастировал с хриплым басом Фермера:
– Товарищи бойцы, ну как вы не понимаете! Фронт нуждается в вас, артиллеристах. Мы обязаны пробиваться к своим. Они недалеко. А эти неизвестные люди… Да вы даже документы их не видели…
– Ну, ты и сука! – проговорил кто-то в заднем ряду. По моим ощущениям – это был Трошин
Услышав эту сентенцию, лейтенант поперхнулся и растерянно обернулся к своим бойцам, рука его при этом потянулась к кобуре.
– Кто! Кто это сказал! – ломающийся тенорок летёхи был полон гнева.
– Ну, я! – как я и предполагал, это был экс-майор.
– Да я… Да я тебя расстреляю! «Троцкист», сволочь, «враг народа»!
– Да и стреляй! Только погоди, я в сторонку отойду, чтобы мужиков не забрызгало… – и Трошин действительно сделал несколько шагов в сторону.
– А ну! Отставить! Смиррна! – даже не сказал, а проревел Фермер. Да так, что не только окруженцы, но и мы, непроизвольно свели пятки и развели носки, а сами вытянулись в струнку.
– Лейтенант! Какое. Вы. Имеете. Право. В присутствии старшего по званию заниматься самосудом? Радоваться надо, что бойцы ваши в бой рвутся. Да, кстати… Вы обстановку на сегодняшний день знаете? Ну, в смысле – куда вам пробиваться надо будет? Нет? Товарищ старший лейтенант госбезопасности, – обратился он ко мне – доложите товарищам обстановку!
«О чёрт! Что же там у нас» – я начал судорожно вспоминать сражения и даты. Потом плюнул, и, после получившейся «мхатовской паузы» начал говорить:
– Согласно данным радиоперехватов, а также допроса пленного, в настоящее время наши войска обороняются на линии Витебск-Орша – Могилёв – Бобруйск… – кто-то из бойцов охнул. – Значительные силы Западного фронта отступили в леса между Борисовым и Лепелем и борьба с ними возложена на пехотные подразделения второго эшелона Группы армий «Центр». Вкратце, примерно так. То есть до линии фронта отсюда – что-то около двухсот километров. Окруженцы ошарашено молчали. А наш командир продолжал:
– Карты у вас нет, компаса нет! А если бы и были, то не уверен, что вы ими умеете пользоваться. Ну, может быть, кроме него, – и Саша кивнул в сторону стоявшего в стороне Трошина.
– Продовольствия у вас нет, патронов – на полчаса нормального боя. На руках – двое раненых. И вы собираетесь пройти две сотни километров по вражеским тылам. Просто пройти, не вступая в бои, не нанося немцам вреда? Так пи… идите! Сотников приободрено вскинул голову, но Фермер продолжал:
