Валерий Белоусов - Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости
Она и вправду убежала! От распределения в адъюнктуре, куда ее дружно прочили преподаватели еще с первого курса!..
Через четыре года после поступления, имея в кармане форменки «красный» диплом с отличием, Оля сама, по неписаному закону, выбрала себе место службы, но не в столицу, в московский Главморштаб, а на «ближний и любимый, на Дальний Восток!»(с). На Амурскую военную флотилию.
В Благовещенске молодого лейтенанта[20] штабные пытались определить — опять же в Штаб (из самых лучших побуждений, жалея ее, глупую), но та уперлась — только на корабли!
Предложили ей командиром на ГИСУ[21] «Олекма» — должность кап-mpu, и по ее дипломному профилю — гидрография…
Нет, уперлась рогом — именно на боевые корабли!
Ну, так получите! Бронекатер № 26, бывшее в девичестве посыльное судно «Пика» Военного ведомства почившей в бозе Российской Империи. Даже гальюна на нем нет. За борт матросы «ходят». Ищите, да обрящете…
В штабе принимали пари — на сколько хватит ее выдержки. Полагали, что месяца службы ей вполне хватит! Но… спорщики ошиблись, не прошло и месяца!
Не прошло и месяца, как «двадцать шестой», ранее щедро заросший грязью как грязевозная шаланда, вдруг заблистал, как новенький медный пятак! И даже скорость у него увеличилась на полузла. Против проектной.
За три года лейтенант Тонина вывела кораблик в передовые! Переходящий Красный вымпел Главкома завоевала! За что и очередное звание досрочно получила.
Ну, чистоту бабье наводить умеет, а вот доведись настоящее ДЕЛО…
И как-то в одно прекрасное утро канонерская лодка с непроизносимым в приличном месте названием «Сунь-Хувынь» из флотилии совершенно ни от кого независимого государства Маньджоу-Го, управляемого малолетним императором Пу И, встретив у острова Даманский «двадцать шестого», поприветствовала последнего пушечным выстрелом под нос…
Китайцы, видите ли, полагали, что их граница с Россией проходит по фарватеру, как это принято в международном морском праве…
Товарищ Тонина, в свою очередь, полагала, что это они ошибаются. И речная граница с Китаем проходит исключительно по самому китайскому берегу, прямо по урезу воды, как это трактует Нерчинский договор, в связи с чем советский корабль может плавать там, где он хочет и когда захочет…
После непродолжительной, но ожесточенной перестрелки малочисленная команда «двадцать шестого» взяла китайский корабль, превышающий размерами их лилипута в десять раз, на абордаж, в лучших традициях Карибского моря…
Тонина лично, держа в одной руке саперную гранату Новицкого, а в другой — разделочный нож из камбуза, возглавила успешную лихую атаку.
За такую лихость старшего лейтенанта Тонину досрочно произвели в младшие лейтенанты и отправили на Запад… совсем в другую сторону… от греха подальше…
И вот теперь очередной агрессор встретил ее уже на Буге… И ведь стояла себе спокойно, никого не трогала — мирно занималась гидрографией…
КТ-28 — Кировская танковая. Короткоствольная пушечка, созданная на базе полковой. Устарела, конечно… Но не для этой ситуации.
ГАММ!!! Когда трубка шрапнельного снаряда ставится «на картечь» — снаряд разрывается почти сразу после вылета из ствола. И сотня стальных шариков огненной метлой проходится по воде, по лодкам, по затянутым в фельдграу упитанным телам. Шмяк, шмяк, шмяк…
ГАММ, ГАММ, ГАММ!!! Недаром поэтичные французы называли трехдюймовку «Коса Смерти»! Только гильзы по полу звенят! А что касается задымления башни — так моряки не танкисты, они про вентиляцию и эжекцию ствола с девятнадцатого века знали…
А спаренный крупнокалиберный ДШК из башенки над бронированной рубкой — АРРРГХХ!!! Только пламя у среза стволов бьется!
А зенитная установка МВ-4 на корме, из четырех «максимов», каждый из которых — по 600 выстрелов в минуту — «РРРРАТАТАТАТА!!» И обманчиво-медленно летят, тянутся сквозь темноту светлячки трассирующих пуль, а на каждую трассирующую — три обычные…
Плохо на реке. Совсем не хочется гоготать…
И незваные гости начинают быстрее грести к берегу, где пришельцев залпами симоновских самозарядок встречали заблаговременно занявшие еще с вечера позиции пограничники.
Ну, кто-то и доплыл, не всех своими двумя винтами в кровавую пену БК-031 перемолол… Доплывших заботливо принимали, вязали — все как полагается… А ты не суй свое свиное рыло в наш советский огород!
О таковом инциденте немедленно надо в самую Москву докладывать! Только начальник заставы старший лейтенант НКВД товарищ Фалдин и не подумал этого делать! Потому как к месту боя через полчаса прибыл не только комендант участка капитан НКВД Мысев, но и начальник Пограничных и конвойных войск НКВД генерал-лейтенант Соколов…
А БК-031 к берегу оттянулся и опять в зарослях затаился, как анаконда амазонская…[22]
22 июня 1941 года. 00 часов 49 минут.
Пинск. Штаб ПВФ
— …таким образом, Командование Погранвойск Союза выносит флотилии благодарность за помощь в отражении нападения и просит дальнейшей поддержки и впредь… — с удовлетворением докладывает начальник штаба капитан 2-го ранга Брахтман. — По телефонному докладу командира катера потерь среди команды нет, исключая троих легкораненых. По дополнительному сообщению старпома, в том числе ранен и командир. Однако БК-031 требуется немедленное пополнение боекомплекта для орудия. Остались только бронебойные снаряды, а также значительно израсходованы патроны для ДШК. Патронами винтовочного калибра и бензином щедро поделились пограничники.
— Добро! — говорит командующий Флотилией контр-адмирал Рогачев. После минутного размышления отдает решительным, уверенным голосом четкий приказ: — Вышлите Р-5 из нашей эскадрильи с боезапасом, обратным рейсом пусть захватит раненых, если им нужна медпомощь на плавгоспитале… Эх, командира бы вывезти — не прощу себе, если эта лихая дура шальную пулю лбом словит… Да не полетит она, я ее знаю…
Передайте на 031-й — «Флагман выражает удовольствие!» — секунду помедлив, добавляет адмирал, потом, построжев лицом, произносит: — Теперь о главном. Начштаба: Внесите в Журнал боевых действий: «В связи с обозначившимися военными действиями неприятеля ПРИНЯЛ РЕШЕНИЕ в составе первого корабельного отряда выдвинуться на Буг согласно плана прикрытия границы. Мой флаг на „Жемчужине“. Выход по готовности». Ну… Пошли, братцы. И семь, если не футов, то хотя бы семь сантиметров нам под килем…
Генералы, как правило, посылают солдат в бой… Адмиралы матросов в бой ведут.[23]
22 июня 1941 года. 01 час 00 минут.
Аэродром Высокое, 74-й штурмовой авиаполк 10-й смешанной авиационной дивизии
Командир полка майор Васильев — старый, двадцативосьмилетний боевой летчик, доверительно сказал своему начальнику штаба майору Мищенко:
— Саня, надо нам рвать отсюда когти… Ты слыхал, что наши соседи по аэродрому — армейцы из 28-й корпусной ОАЭ говорят? Сегодня вроде начнется!
— Широкомасштабная провокация, вроде Халхын-Гола?[24] — переспрашивает его старый друг. — М-да. Слыхал, слыхал… и мне кажется, что очень это похоже на правду.
— Я-то там был! — и Васильев машинально потер своей крепкой, пролетарской ладонью роскошный, величиной с блюдце, монгольский орден на своей широкой груди… А потом так же машинально тронул согнутым пальцем старый багровый шрам от ожога на своей изуродованной левой щеке: — И ты там был. А помнишь, чем все там начиналось?
— Ага. Авианалетом японским, причем совершенно внезапным![25] Без всякого объявления войны. Дали нам самураи тогда жара… — покрутил головой Мищенко.
— А ведь наш степной аэродром, Саня, был тогда в восьмидесяти километрах от китайской границы. Могли бы и ВНОСовцы нас своевременно предупредить — ежели бы телефонные провода кто-то заранее не порезал… Да, а наше сраное Высокое — теперь аж в целых трех верстах от границы немецкой. Накроют нас здесь злодеи как слепых котят решетом… Поэтому, товарищ майор, — произнес вдруг решительно Васильев, — слушай боевой приказ. Перебазируемся на 45-ю авиабазу. В Кобрин.
Мищенко был непритворно удивлен:
— Куда-куда? На сорок пятую? Так ведь там аэродром закрыт, ремонтируется? Полосу там бетонируют, что ли…
— О! Ты об этом знаешь! — Васильев был явно удовлетворен таким изумлением старого[26] товарища: — И я про это знаю. И немцы — да я в этом просто уверен! — тоже об этом знают… А вот про то, что тамошние зека полосу уже разровняли под бетонирование и щебень укатали — немцы знают вряд ли. Я и сам вчера случайно узнал, у меня там кум службу тащит… Конечно, тяжелые машины там сейчас не посадишь, но наши «Чайки» — почему же нет?
