Владимир Поселягин - Мы - истребители
— Получается так, — согласился майор.
Дальнейший наш путь прошел в легкой беседе, за время которой я выбил себе сутки на осмотр и ознакомление с квартирой.
Дорога заняла почти два часа, мы выбрались за город и поехали по одной из оживленных магистралей. По крайней мере, машин на ней оказалось довольно много. В основном грузовики. Легковые тоже попадались, но мало. Причем все почему-то ехали от города, и всего лишь пара машин держали путь к Москве. Понять, что происходит, труда не составило, особенно когда я увидел дорогое пианино в кузове одного из «ЗИСов». Однако Архипов был спокоен, что меня изрядно удивило. На мой вопрос он ответил, что это идет эвакуация организации первой категории. Мысленно гадая, что это за первая категория такая, я подумал, что массовое бегство из Москвы еще не началось, если вообще начнется. Немцы по сравнению с моим временем были далеко от сердца страны. И вряд ли у них теперь появится шанс взять или хотя бы дойти до города в этом году. Непонятно только, почему идет эвакуация? Майор явно что-то знал об этом, но молчал.
Близились холода. Даже сейчас, в середине октября, и то было довольно свежо. Я слегка замерз, пока ковылял весь мокрый к машине.
«Вот интересно, а то, что Павлов не расстрелян, как-то отразится на ходе войны? Нет, его, конечно, отстранили с понижением в должности, но все, что мог, он сделал. Это понимали даже недруги. Сейчас Западным фронтом командует генерал-полковник Кирпонос. В отличие от моего мира — живее всех живых. А Ленинград? Там как? Вон Архипов как мрачнел, когда я спрашивал про город. Его хоть еще не окружили, но, похоже, все к этому идёт. Часть войск, что смогли пробиться из-под Киева, отправили туда. Помогут они? Должны. Блин, как же плохо быть раненым! Так охота обратно в небо, снова бить ненавистные самолеты с крестами! Эх!»
— Приехали. Просыпайся, — растолкал меня Архипов.
Зевнув, я приоткрыл один глаз и посмотрел на здание из красного кирпича, у которого мы остановились. Глянув на часы, определил, что успел покемарить всего минут двадцать. От города мы отъехали километров на двадцать пять — тридцать, не больше. Местные автомашины почему-то быстро не ездили. Шестьдесят километров в час — это их потолок. Нужно будет как-нибудь проверить, смогут ли они большее.
— Уже приехали?
— Ага. Кстати, нас ждут.
С помощью двух подбежавших лейтенантов с повязками помощников дежурного меня извлекли из машины и поставили на ногу.
Мы находились в небольшом дворике, окруженном со всех сторон зданиями с аркой в одном из них. У входа с колоннами стояли две машины. Полуторка и «форд», если не ошибаюсь. Судя по виду дворика, вряд ли это парадный вход. Архипов в это время разговаривал с крупным, слегка сутулым мужчиной в возрасте ближе к пятидесяти в генеральской форме. Когда он обернулся ко мне, в синих петлицах мелькнули звезды генерал-майора.
«Местный начальник. Сто пудов».
Осторожно, стараясь не скользить костылями по мокрой брусчатке — видимо, недавно прошел дождь, — направился к беседующим командирам. Однако они сами подошли ко мне. Лейтенанты вышагивали по бокам рядом со мной, страховали от падения.
— Здравия желаю, товарищ генерал-майор! — вытянувшись, насколько это было возможно в моём состоянии, гаркнул я.
— Ну здравствуй. Герой!
— Вячеслав, познакомься. Начальник Центра боевой подготовки генерал-майор Иволгин. Аркадий Петрович, — представил сутулого Архипов.
— Капитан Суворов. Вячеслав Александрович, — пожал я крепкую сухую ладонь генерала.
— Да уж знаю, — пророкотал тот, с любопытством разглядывая меня. Видимо, и его поразил мой возраст. Я хоть и выгляжу немного старше семнадцати — на восемнадцать с половиной, — все равно привлекаю к себе внимание.
— Вам, товарищ капитан, нужно выступить перед всем наличным составом Центра. Туда входят как курсанты, проходящие переподготовку, так и инструкторы Центра. Выступление запланировано на час дня, то есть через час. А пока пройдемте ко мне в кабинет. Будем знакомиться, — пригласил генерал, и мы направились вслед за ним, под топот каблуков сапог по брусчатке и стук костылей.
В кабинете под звон стаканов с чаем мы с интересом пообщались. Кроме нас с Архиповым и генерала присутствовал и заместитель Иволгина полковник Иващенко. По просьбе Иволгина я рассказал составленный мною план знакомства с курсантами и цель лекций. Генерал несколько удивился, что подготовленного текста выступления у меня нет. Пришлось успокоить его, сказав, что все, что нужно, у меня в голове. После чего продемонстрировать это. Как только я закончил, Иволгин откинулся на спинку стула и с интересом посмотрел на меня.
— Занятно, — только и сказал он.
Актовый зал в этом Центре по моим прикидкам мог вместить в себя не меньше двухсот человек. Было около ста пятидесяти. Невысокая сцена с трибуной посередине. На стойке закреплен микрофон, графин с водой и стакан тоже присутствовали. Рядом стояло кресло еще с одним микрофоном. Видимо, его приготовили для меня. Вместе с генералом мы вышли на сцену, где Иволгин представил меня собравшимся летчикам. Не думаю, что это было нужно, просто так положено.
— Товарищи командиры. Сегодня у нас с вами проходит встреча с дважды Героем Советского Союза капитаном Суворовым, летчиком-истребителем Н-ского авиаполка Западного фронта. Который в боях с июня по настоящее время сбил сорок четыре самолета противника лично и пять в группе. Тема занятия: теория воздушного боя в группе и в одиночку. Также общая лекция по сопровождению бомбардировочной и штурмовой авиации. Прошу вас, товарищ капитан, вам слово.
Расстегнув пиджак, — пальто я оставил в гардеробе, когда вошел в здание — сел в кресло и проводил взглядом генерала, спускавшегося в зал. Меня немного озадачило поведение Иволгина. Почему он делал все сам? У него много подчиненных. Приказал — и все представления и встречи организовал какой-нибудь полковник или замполит, который это, кстати, по должности обязан делать. А тут сам. Почему? Надо будет у Архипова поинтересоваться.
С удобством устроившись в кресле, я спокойно сказал в микрофон:
— Добрый день, товарищи. Вы знаете, кто я. Но представлюсь еще раз. Капитан Суворов. Вячеслав Александрович… Спасибо. Собрались мы здесь, чтобы поговорить об авиации… Я понимаю чувства некоторых командиров, в основном майоров и выше. Мол, молодой… сопляк… посшибал сколько-то там, а сейчас строит из себя… Тихо, пожалуйста, я не закончил, — попросил я возмутившийся зал. Мне понравилось, как отреагировали молодые командиры, занимавшие места «на галёрке». В первых же рядах сидели убеленные сединами ветераны. Многочисленные ордена на их кителях показывали, что тут собрались не «труженики тыла», а настоящие боевые летчики.
— Так вот. Я полностью согласен с этим мнением. Если посмотреть со стороны, так и выходит, но есть одно «но». Все мои бои были не удачей, как бытует мнение у некоторых командиров. Я признаю: до того, как я первый раз сел в кабину истребителя двадцать девятого июня, все мои знания были теорией. Да! Это правда, я теоретик. Сейчас практик, это так, но раньше у меня не было боевого опыта абсолютно. То есть я знал, что и как делать, но не умел. Кроме небольшого налета, практики у меня не было. Я учился на ходу, учился воевать, испытывая все, что знаю. На мнение некоторых командиров я ответил. Теперь приступим к тому, почему мы тут собрались. А именно, поговорить о теории и стратегии воздушного боя. Кто-нибудь читал мою методичку?.. То есть совместно написанную с моими командирами? Да, вижу, что читали. Так вот скажу откровенно — все, что было написано в ней первоначально, вырезали, оставив от силы процентов сорок. К этому вернемся позже, главное скажу про методичку — в ней ОСНОВЫ. Именно основы для молодых пилотов. Опытные летчики, прочитав ее, я думаю, сразу ухватили суть… да, вижу, ухватили. Молодцы. У меня вопрос ко всем присутствующим: основная задача истребителя? Подумайте над ответом, а я пока воды попью, а то горло, знаете, пересохло.
Налив полный стакан, я маленьким глотками осушил его, насмешливо наблюдая за собравшимися командирами, которые что-то обсуждали. Было видно, что ответ они знали, просто ждали, когда я закончу.
— Я готов послушать ответы. Прошу вас, товарищ капитан, — указал я рукой на капитана с орденом Боевого Красного Знамени на груди.
— Основная задача истребителя сбивать самолеты противника, — выдал капитан очевидную вещь. Было видно, что несколько командиров с ним не согласны, но их было меньшинство.
— Хороший ответ… — протянул я.
— Для этого и созданы истребители. Они поэтому так и называются, от слова «истреблять», — закончил капитан, после чего сел на место.
— Хороший ответ… но неправильный. Основная задача истребителя — это выполнить поставленное перед ним задание. То есть… Вот давайте возьмем мой случай. Я сделал более сорока самолетовылетов, сопровождая бомбардировщики. И это только в сопровождение, не считая разведки и вылетов на охоту. Во всех случаях передо мной была поставлена задача охранять бомбардировщики, не давая истребителям противника сорвать бомбардировку. Большое количество раз неподалеку пролетали бомбардировщики противника. «Лаптежники», «Хейнкели», «Дорнье». Но ни разу я не бросил охраняемых, чтобы рвануть и сбивать этих сволочей, как бы ни чесались руки. Причина одна — это не моя задача. Передо мной она уже поставлена: охранять. Так я и делал и только бессильно провожал глазами немцев. Вот когда я был в составе группы капитана Горелика, тогда да, сбивал, но и тогда передо мной стояла та же задача. Охранять наши «чайки», пока они атаковали возвращающихся с бомбардировки самолетов противника от внезапных атак «мессеров». Что? Простите, не расслышал… А! Ну да, мой последний бой. Согласен, что несмотря на приказ командира группы комиссара Тарасова, я оставил охраняемых и пошел навстречу группе подполковника Шредера. В этом случае другого выхода не было. За несколько секунд я определил боевую выучку немцев, прикинул их задачи и только после этого грубо нарушил приказ Тарасова. Просто выбора не было, им был нужен я. Бомбардировщики немцев не интересовали, а если бы я рванул к себе, могли отыграться на них. Да? — спросил я, заметив, что один из молодых лейтенантов тянет руку.
