Павел Носов - Второй шанс
– Ну корки же. – вот спасибо, родной, пояснил
– Борат, я здесь второй день. Не знаю ни черта. Объясни мне, кто такие эти твои корки.
Ну, он и объяснил. Ну, я и офигел. Судя по его рассказу, это были крокодилы. Большие крокодилы. Большие водные ящерицы с перепонками на лапах, длинным хвостом и пастью, зубов полной – что это еще может быть? Судя по его рассказам, самые здоровые из них были метров по десять. Вот да ничего ж себе!! Просто в дивное место я попал – динозавры в Сочи, крокодилы в Днепре!!! Чо еще ожидать?
Хотя, вот помнится мне, читал о чем-то подобном на Руси. В летописи какой-то писали, что в районе Новгорода "звери-коркодилы лютые" из реки "изыдоша" и "людей поядаша". И было это в веке как бы не 14-15 от рождества Христова. Так что… Причем, Новгород-то гораздо севернее мест здешних.
– Слушай, а здесь, около города, они есть? – а то как купаться полезу, а там…. Хотя я теперь сильно поостерегусь, черт их знает, может тут еще акулы с пираньями свободно плавают, а мне о них просто не сказали, не посчитали существенным.
Оказалось, и здесь есть, но меньше гораздо. Большие "корки" через пороги перебраться не могут, выше по реке не ходят. Маленьких же (ага, спросил, метров до трех, малютки) на переправе бьют нещадно, благо шкура зело ценится, но бывает, какой и проскользнет. Ну и растут уже здесь, в верховьях.
Еще лекцию мне Борат прочитал по социальным аспектам здешнего общества, после того, как я спросил, а добрый ли князь сейчас на княжении. Оказывается, местный князь и не князь вовсе, в моем понимании этого термина. А называют аборигены князем лишь военноначальника главного, избираемого из наиболее достойных мужей воинских. И ведает он охраной и обороной людей леса, имея в подчинении войско из солдат профессиональных, специально отбираемых. Вот на содержание этого войска налоги и собираются. Войско небольшое, а еще и сильно по границе леса размазанное, заставы да дороги охраняет. Но это картина привычная, при опасности сильной люди лесные всем миром встают напасти на встречу. Пока справляются, хотя гнет степи и сильный. А аристократии, в привычном мне понимании, здесь как таковой и нет вовсе. На должностях управляющих сидят люди выборные.
По дороге до места приметного боле ничего с нами не случилось. Не попадались нам ни звери диковинные, ни люди злые.
Место нашли сразу, тут следопытом быть не надо. По дороге были разбросаны косточки орочьи, да шкур куски. Утилизировали жители лесные мясо бесхозное. По следам следопыты определили, что кто тут только не пировал на халяву. И волки были, и рысь, и топтыгин заглядывал, и свиньи дикие свое рыло сунули. Весна, голодно в лесу сейчас. Ну и мелочь лесная поживилась тут, полянку потоптала. Увар ункасов своих по округе шнырять отправил, следы выискивать; солдатики чуть поодаль лагерь временный соорудили, костер наладили, пищу горячую готовить собрались. Солдат, он и в Африке, и на Марсе солдат. Есть минутка – желудок набить и поспать надо. Дело святое, ремесло солдатское – оно опасное, времени свободного потом долго может не оказаться, а то и вовсе никогда. А командиры мудрые, в лице Бората и Увара, и меня, к ним примкнувшего, думу нелегкую командирскую думать принялись.
Ни на один вопрос, на совете военном вчера поставленный, ответа пока получено не было. Зачем эта парочка здесь оказалась, почему на обоз напали – непонятно до сих пор было. Одно ясно стало: одни они здесь были. Если бы где-то в округе соплеменники их ошивались, ни за что тела бы просто так не оставили. И зверью лесному ничего не обломилось бы. Сами гоблины тушки и скушали бы. Услышав такое, я в ступор в легкий впал, и вопрос ребятам задал резонный: они что, людоеды? Оказалось, очень даже. И родственника помершего, и врага пленного, а то и стариков, и детишек собственных в год, когда очень голодно, схарчат, гурманы палеолитические, за милую душу. А людей? И людей, когда в плен или мертвыми попадаются. Мужчин. Баб используют по назначению прямому, природой предусмотренному, любят они это дело. Мм-да, не нравились мне эти граждане раньше просто с точки зрения эстетической, а теперь не нравятся еще больше. Разногласия у нас с ними появились вовсе непримиримые, кулинарные.
И что у нас получается? Эти гоблины просто отморозками местными были, невесть куда забредшими? Так оно и выходит. Потому как, если бы разведкой они бы были посланной, то тогда пославшие их всяко заинтересоваться должны были, а где это Тяпкин с Ляпкиным запропастились? Заинтересоваться и поиски устроить, и найти, благо сроку у них сутки почти на это были. А ребятки эти не жители городские, дорогу от компьютера к сортиру теплому с трудом находящие, а самые что ни на есть дикари первобытные, следы читать как Пушкин букварь умеющие. Вот пропади у нас, к примеру, не дай бог, следопыт, по округе бродящий. Мы же этот лес по корешку повыдергиваем, но правду о пропаже узнаем непременно. Орки, конечно, парни попроще малость, но раз обществом живут, думаю и реакции у них схожие будут. Ладно, что гадать-рядить без толку, своих разведчиков надо ждать. А пока и перекусить не мешает.
Мы все, на постой ставшие, уже горячего похлебать успели, когда явились охотники, за следами посланные. Нашли они следы. Как раз этой парочки, мной убиенной. И стало нам совсем все непонятно – следы на восток вели. А на востоке этим хоббитам-переросткам делать было решительно нечего. Лес реликтовый, такой, в котором я спервоначалу оказался, на восток простирался не очень далеко. Дальше, до самой реки, начинались чащобы непролазные, труднопроходимые, для неандертальцев уж вовсе неуютные. По сути, все пространство на востоке от нас, было треугольником, вершиной упиравшимся в городок, а сторонами у него служили река, вот эта дорога, на которой мы стояли, и дорога с заставами, к переправе ведущая. И если два гоблина-дебила между заставами, в принципе, на север могли легко проскользнуть, то какого черта они, до города пол дня не дойдя, на запад повернули?
И еще вопрос встал животрепещущий – а нам что делать теперь? По следам всей толпой переться? Смысла в этом никакого не было.
Да, людское племя называлось Людьми леса. Но это не значит, что они жили в лесах. Нет, в лесах они как раз и не жили. Они умели отвоевывать территории у леса. Занимали естественные поляны побольше, и планомерно их расширяли. Лес валили, выжигали и корчевали, освобождая пространства для огородов, пашен и пастбищ. Они, я думаю, сами охотно бы стали Детьми степей, только их туда не пускали. Да, они охотились в лесу иногда, но именно охотились, и именно иногда. Для боевых действий в лесу они были приспособлены не лучше неандертальцев. По всему выходило, хуже они были для этого приспособлены. Основными козырными картами рода людского в борьбе за дело эволюции были луки и кони. Луками противник уничтожался на расстоянии, всадник мог достать противника копьем или мечом, оставаясь недоступным для ответных действий. В лесу большинство этих козырей мгновенно терялось. В таком лесу, как этот реликтовый, всадник еще мог проехать и лучник еще мог выстрелить. Но, как только лес становился обычным, с подлеском, кустами и буреломом – все, слезай с коней, прячь луки. А в рукопашной драке люди проигрывали здоровенным гоблинам однозначно, если только не имели подавляющего численного преимущества.
И стало руководство отрядное опять затылки командирские чесать, мысли стимулируя. И по размышлению здравому решили мы вот что: пятерка охотников во главе с Уваром идет по следам покойной парочки с целью досконально выяснить маршрут их движения. Трое солдатиков и пара охотников остается на этом самом месте с лошадьми, своими и ушедших охотников, и ждет возвращения следопытов. Остальная часть отряда карательного, поспешая зело, двигается к крепости. Если для обоза неспешного путь в крепость занимал двое суток с ночевкой, то отряд должен был прибыть туда до вечера. Целью этой группы было с утра пройти по дороге на переправу и поискать следы свежие нарушения границ людских. Я порывался пойти с Уваром, но желающих общаться с моим милейшим скакуном в мое отсутствие не нашлось, поэтому я присоединился к группе вкрепостьидущих.
Время дорого, коней пришпорили, поехали. Рысью, шагом. Рысью, шагом. Рысью, шагом. Коняшки у местных были выносливые, да и мой одр теплыми конюшнями избалован не был, продвигались мы ходко. Часов после пяти движения нашли полянку с родником, остановились, сами перекусили, коняшек обиходили, дальше поскакали. Реликтовый лес давно кончился, по сторонам дороги мелькала чащоба первобытная, непролазная. И вот из этой чащи на нас и прыгнул песец.
Мы попали в засаду. Засаду классическую, пособия диверсионные по ней писать можно. Местные все-таки непозволительно расслабились. Ладно я – лопух лопухом в здешних делах, решил, что попал в доисторическую эпоху, все здесь и должно быть ясное и прямое, как единственная извилина динозавра. Едем неопасливо, спокойно – значит надо так. Это же их земля. Их жизнь, они ее беречь должны всемерно. Почему Борат не отправил веред людей дозором, я не знаю. Не знаю, но догадываюсь. Они здесь привыкли, что жизнь течет и меняется очень неспешно. Так же неспешно меняются методы ведения войны. Сколько десятков тысячелетий прошло, прежде чем лук на войне сменил бросаемый рукой камень? Сколько тысячелетий прошло, прежде чем на поле боя вместо стрел полетели пули? Это в мой век, на моей земле люди жили быстро, и с каждым годом все стремительней и стремительней. В 1994 году не во всякой квартире был домашний проводной телефон, а через десять лет без мобильника мы уже не могли обходиться. В 1994 году персональный компьютер был элементом фантастического произведения, а через десять лет он был в каждом доме неотъемлемым элементом повседневного быта, таким же, как сковорода на кухне.
