Ральф Питерс - Война 2020 года
Он снял кольца с двух гранат, бросил гранаты на пульт управления и отскочил назад в командный отсек, сильно ударившись коленями и локтями, но не обращая на это внимания. Едва только он захлопнул дверь отсека, как два взрыва распахнули ее снова. Но дверь поглотила большую часть ударной волны, и, если не считать страшного звона в ушах, Мередит остался цел и невредим.
Дым.
Мередит выбрался через люк наружу. Как только его ботинки коснулись снега, он снял один за другим предохранители с трех гранат и кинул их в командный отсек. Затем, распластавшись, он прижался к земле около бронированного бока М-100.
Днище вертолета вздрогнуло и застонало от взрывов, но броня и изоляция их выдержали.
Конструкция машины была настолько прочной, что ударов от взрывов всего запаса боеприпасов почти не было слышно. Машина была намного более надежной, чем ее хозяева. И в этом было все дело.
Он побежал к остальной части команды.
Кребс и сержант мастерили носилки для Паркера, отрывая нижние ветки от деревьев, срезанных М-100 во время падения. За густым вечнозеленым кустарником на коленях стоял Райдер, он был в карауле.
Кребс посмотрел вверх.
– Я не думаю, чтобы эти ребята просто так ушли.
Мередит покачал головой.
– Почему они не идут к нам? – нервозно спросил Райдер. – Почему они не двигаются?
Мередит не знал. Они попали в тот мир, где лучшие аналитики обнаруживали свою беспомощность. Поступки и эмоции этих людей не диктовались логикой, и их нельзя было заранее предугадать, что лишало специалистов возможности прогнозировать. В Армении существовало большое количество вооруженных формирований, представляющих местных националистов, оккупантов, мусульманские секты, сторонников воссоединения и разрозненные группы, скорее защищающие интересы какого-то одного семейного клана или жителей одного ущелья. Ни у кого из них не было последовательной политической платформы. Единственное, в чем Мередит был совершенно уверен, – это то, что выстроившиеся вдоль края долины люди не принадлежали к Объединенным исламским вооруженным силам, так как иначе они были бы одеты в военную форму.
Мередит думал о том, что бы сделал Тейлор в такой ситуации. Совершил бы Тейлор последний героический акт? Это могло казаться очевидным, но Мередит так не думал. Тейлор всегда находил выход из такого рода ситуаций, а это, по меркам Старика, было пустячное дело.
Он вспомнил случай в Мексике, когда Тейлор выкрутился из ситуации, где преимущество было явно не в его пользу.
– Я собираюсь пойти к ним, – вдруг сказал Мередит. – Я хочу поговорить с ними. Возможно, они немного говорят по-русски.
Кребс грустно взглянул на него, но без своей обычной насмешки, означающей «старый уорент-офицер все знает». Сержант просто продолжал сооружать носилки. Несчастные глаза Паркера бессмысленно блуждали с одного лица на другое.
Вдруг Райдер сказал:
– Я пойду с вами. Вам не следует идти туда одному.
– В этом нет необходимости, – отрезал Мередит.
– Я иду с вами, – сказал Райдер твердо.
Но было видно, что ему страшно.
Мередит пожал плечами. В такие моменты каждый сам делает свой выбор. Может, это и хорошо, что рядом будет белый человек. Никто не мог предугадать, как эти партизаны, или кто бы они там ни были, поведут себя.
Вдруг Паркер изогнулся и привстал с подстилки из веток, на которую товарищи положили его, пока они плели носилки. На лбу у него были капельки пота, а глаза смотрели прямо сквозь Мередита.
– Заберите полковника, заберите полковника, – закричал он. – Мы должны вернуться и забрать полковника.
Кребс легким движением прижал капитана обратно к зеленой кровати.
– Все в порядке, – сказал старый уорент-офицер. – С полковником все в порядке, не беспокойся. – В голосе старого вояки была мягкость, какую Мередит не мог даже себе представить. – Не беспокойся, – повторил он. – Полковник сам о себе позаботится. – Мередит заметил, что глаза Кребса блестели. – Ты же лежи спокойно. Полковник сказал, что он хочет, чтобы ты лежал спокойно.
– А все-таки отлично, что мы остались живы, – воскликнул Мередит.
Он бросил ремень с пистолетной кобурой в снег и вынул последние гранаты из кармана. Свой автомат он оставил там, куда его раньше поставил Кребс, прислонив к дереву. Спотыкаясь, он пошел между деревьями. Райдер последовал за ним, он бежал трусцой, высоко поднимая ноги, как это делали спортсмены в старые времена.
Узкая полоса леса, которую Мередит видел перед собой, казалась ему очень красивой. И, пробираясь сквозь густой, покрытый снегом кустарник от обломков М-100, он видел перед собой чистый, ясный мир. И думал, что совсем неплохо кончить свою жизнь в этом месте, если уж этому суждено случиться. Это место было гораздо лучше многих других, в которых ему пришлось побывать.
И он почувствовал удовлетворение от того, что все сделал правильно. Он не понимал, почему не работала стратегическая линия связи, но смог передать результаты операции с помощью обычных средств, рассказать об их удивительной удаче, об уничтожении японской национальной системы противокосмической обороны. Если ему суждено умереть, то он умрет в тот момент, когда мир уже изменился к лучшему. Его народ и его страна будут процветать.
Он вдруг подумал о своей жене… Он остался столько должен Морин, он не выполнил столько обещаний. Она забудет его. Морин очень красивая женщина, еще совсем молодая и полная жизненных сил. Жизнь не сможет раздавить ее. Ему было жаль, что он не сможет больше держать ее в объятиях, что не сделал ее жизнь более счастливой.
– Сэр, – крикнул Райдер. Ему было тяжело пробираться по глубокому снегу, и он задыхался. – Может, вам крикнуть им. Дать им знать, что мы идем. Чтобы они не поторопились стрелять…
Да. Мальчишка прав.
Мередит начал насвистывать. Затем он улыбнулся, но так как это мешало ему свистеть, он крепче сжал губы. «Тейлор бы оценил это», – подумал он гордо. И он шел навстречу своей судьбе, насвистывая любимую мелодию Тейлора о Гарри Оуэне и думая о флажке в кармане.
Неожиданно деревья расступились. Наверху ровного пологого склона, на которых люди обычно учат своих детей кататься на лыжах, стояла цепь вооруженных людей, выделяясь на фоне зимнего неба. Долина была маленькой, она бы составила всего несколько контурных штрихов на географической карте. Во время планирования операции на такие места на карте обычно не обращают внимания, или, если обращают, то тут же забывают. И единственной отличительной чертой этого места, и то на короткое время, была группа, состоящая из сотни вооруженных людей, стоящих ссутулившись из-за сильного ветра. У многих были бороды, и у всех был тяжелый взгляд людей, которые очень давно воюют.
Когда Мередит почувствовал, что подошел на нужное расстояние, он остановился. Он услышал, что Райдер остановился рядом с ним. Холодный ветер дул вниз по склону. Да, это было совершенно обыкновенное место и время.
– Здравствуйте, – крикнул он по-русски. – Мы военнослужащие в…
Десятки человек одновременно подняли свое оружие.
– Не стреляйте, – крикнул Райдер по-английски. – Не стреляйте.
Человек в черной детской шапочке выкрикнул какой-то приказ, и все люди наполовину опустили оружие. Очевидно, это был их командир. Он горделиво вышел вперед и чуть прошел вниз по склону навстречу Мередиту и Райдеру. Другой человек последовал за ним, и Мередит решил, что это телохранитель.
Оба партизана остановились в десяти метрах от Мередита и Райдера. Телохранитель держал в руках автомат Калашникова, его указательный палец выглядывал сквозь дыру в шерстяной перчатке.
– Кто вы? – спросил командир. По-английски он говорил, как говорят эмигранты – водители такси в Америке.
Мередит был настолько удивлен, что Райдеру пришлось ответить за него.
– Мы американцы из армии Соединенных Штатов, – сказал уорент-офицер. – А кто вы?
Командир партизан выпрямился в полный рост.
– Мы члены Армянского христианского фронта спасения, – объявил он. Затем он широко улыбнулся, обнажив здоровые белые зубы, выделявшиеся на фоне черной бороды. – Ну, возможно, вы знаете моего дядю Абеля, который живет в Чикаго?
Эпилог
Новый год. 2021
Клифтон Рейнард Боукветт сидел на краю кровати в спортивных шортах.
За ним, наполовину уткнувшись в подушку, лежала женщина с некрасивым лицом и глубоко дышала.
Она много выпила накануне, и он чувствовал исходящий от нее запах перегара. Он не казался ему отвратительным. Если бы она перестала пить в то время, когда еще соображала, что делает, она бы не пустила его в свою постель.
Шторы были задернуты, но сквозь них проникало достаточно света, чтобы придать комнате цвет серой фланели. Он слушал, как идет дождь. Ему не надо было выглядывать на улицу, чтобы увидеть, что там творится. В дождливое зимнее утро пейзаж в Северной Вирджинии был всегда страшно однообразен. И все же ему никак не хотелось признавать, что утро уже наступило. Раньше Новый год был для него временем семейных торжеств, на которые приглашали старых друзей, а утром он обычно подводил итоги сделанного за прожитый год и обдумывал перспективы на будущее. Пока остальные члены семьи спали, он пил черный кофе с небольшим количеством коньяка и перед его умственным взором проходили все победы, которые одержал Клифтон Рейнард Боукветт из Ньюпорта и Джорджтауна. Но в этом году никаких победных шествий не ожидалось, и ему просто хотелось, чтобы утро поскорее кончилось. Хорошо, что он проспал все утренние часы. Только давняя боль в почках подняла его и согнала с уютного места в постели этой женщины.
