Артем Рыбаков - Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник)
Как раз перед мостиком через речушку, где сейчас плескались спутники Шойбнера, велосипедисты спешились и свернули с дороги, повинуясь взмаху жезла регулировщика. Порядок должен быть во всем, и даже водные процедуры следовало проводить с соответствующей стороны. Правда, может, они и не мыться остановились, а просто пропускали попутную колонну. Их подразделению, например, так часто приходилось делать. То их моторизованные коллеги боеприпасы везут, то горючее.
Так вышло и на этот раз. Не прошло и десяти минут, как Шойбнер заметил над вершинами деревьев ближайшего леса довольно быстро приближающееся пылевое облако. Он уже давно обратил внимание, что разные подразделения поднимают пыль по-разному: меньше всего пылила пехота, велосипедисты и колонны, состоящие из повозок. Грузовики и мотоциклетные группы взбивали это проклятье русских дорог куда выше, а больше всего «дымили» танки. О, за каждой бронированной машиной тянулся здоровенный султан белой, серой или красноватой пыли!
Головная машина выехала из леса. В облаках пыли разглядеть что-либо, кроме массивной кабины пятитонного грузовика, у Клауса не получилось.
«Ходко идут – километров под тридцать. Интересно, что везут? И «цепные псы» им дорогу расчистили, и гонят на максимальной для данных условий скорости… Войска? Боеприпасы?» Послеполуденное солнце стояло высоко и жарило во всю мочь, машины проносились за завесой пыли, словно таинственные колесницы в театре теней. Клаус даже порадовался, что он сидел сейчас далеко от дороги и свежевымытую голову не засыплет песком.
«В-ву-ух!» – непривычный глухой хлопок заставил гефрайтера резко повернуться вправо – туда, откуда как раз и ехала колонна.
Метрах в ста от него, почти там, где лес заканчивался, стена пыли была подсвечена оранжевым, а верх ее темнел клубами черного густого дыма.
Выплюнув травинку, Клаус вцепился в пулемет, выругавшись сквозь зубы, поднял увесистую железяку и пристроил ее на небольшой бугорок. Лязгнул взводимый затвор, и еще минуту назад такой спокойный и интеллигентный человек превратился в хищника, пристально высматривающего добычу через прищур прицела.
Со стороны леса донеслись хлопки выстрелов, сменившиеся буквально через несколько мгновений ураганной трескотней, в которой сплелись звонкие выстрелы винтовок, частая трескотня нескольких пулеметов и даже пара негромких взрывов.
«Да что же за проклятье-то такое? – прижавшись щекой к деревянному прикладу, подумал Клаус. – Из-за этой пыли вообще ничего не видно, что творится на той стороне дороги. Но на этот раз русские перехитрили самих себя, черт побери! Если велосипедисты сориентируются быстро, то есть неплохая возможность прижать «ночных воров». Это только с виду велосипедные части выглядят забавно, а на самом деле вооружены они ничуть не хуже обычной пехоты: и пулеметы, и минометы у них есть. Да и с выучкой все в порядке. – Тут он вспомнил пожилые лица солдат самокатной роты, и его энтузиазм несколько угас. – А если вернется батальон, что прошагал тут недавно, то русским вообще ничего не светит, кроме пары подожженных машин…»
Словно в подтверждение его мыслей, стрельба разгорелась левее, как раз там, куда направил самокатчиков регулировщик. Но и новые потери появились – оседающую завесу пыли теперь освещал не один «костер» горящей машины, а четыре. И если судить по высоте и яркости пламени, везли они горючее.
«Ух, как сейчас рванет!» – подумал Клаус.
Рвануло. И еще раз… И еще…
Шойбнер представил себе, что творится в эти секунды вокруг исчезнувших в огненных облаках взрывов грузовиков, и зябко передернул плечами – насмотрелся за последний месяц на обгоревших.
– Шойбнер, что за адская чехарда? – рядом приземлился господин фельдфебель.
– Русские напали на колонну, но, как мне кажется, в этот раз у них не выгорит.
– Я бы так не сказал, Клаус. – Фельдфебель с резким клацающим звуком дослал патрон. – Горит, по-моему, очень неслабо.
– Оговорился, прошу извинить. Я это к тому, что на той стороне дороги самокатный эскадрон уже в бой вступил, да и пехота, по моим прикидкам, должна скоро вернуться. Как там калеки наши? – сам не зная почему, спросил гефрайтер.
– Безногим винтовки раздали, а безрукие по кустам сидят.
– А отойти мы не можем?
– Куда? Полкилометра по открытому месту на телегах?
– Так нас же пыль и дым пока прикрывают!
– Что, в кустах «шнурки» нашел? – зло спросил фельдфебель, давая понять, что спор окончен.
«Ну, как сам знаешь, брюзга!» – Клаус сплюнул и приник к пулемету. Внутреннее чутье отчего-то подсказывало, что выбраться из этой передряги у них получится, только если подойдут пехотные роты.
На какое-то время в бою установилось то шаткое равновесие, когда ни одна из сторон не имеет явного преимущества и стрельба ведется больше для острастки, чем для нанесения вреда противнику. Русские диверсанты, вопреки обыкновению, не отошли, а вели беспокоящий огонь из леса, а остатки уничтоженной (в этом ни у кого уже сомнения не было) колонны заняли оборону в неглубоком кювете и сейчас занимались эвакуацией раненых. Велосипедисты рассредоточились вдоль берега реки, неплохо прикрывавшего их от вражеского огня, но идти в самоубийственную атаку через двухсотметровое открытое пространство не торопились, ограничившись редкими выстрелами в сторону русских.
«Неужели русских больше, чем привычные два-три десятка? Уж очень нагло себя ведут… И отходить никуда не собираются…» Шойбнер пожалел, что не обзавелся биноклем. Многие унтера и даже рядовые выменивали у ребят с переднего края всякие интересные трофеи вроде биноклей и пистолетов. Кто для того, чтобы пофорсить, а кто и для дела. Лишняя пачка сигарет или купленный в тылу пакетик с «кофе» – небольшая цена за оружие. Пистолет, правда, Клаус не достал, но русский револьвер у него имелся – пулеметчику, пусть и нештатному, с карабином неудобно.
– Шойбнер, как думаешь, с чего русские так обнаглели? И чем они грузовики раздолбали? Я выстрелов не слышал, – фельдфебель засыпал его вопросами.
– С чего обнаглели – не знаю, я не русский командир. А грузовики… – Клаус задумался, сопоставляя детали. – Гранату в кузов, скорее всего, закинули. Первая машина просто взорвалась, но при этом ехала – значит, это не мина или фугас.
– Ну тогда ясно, с чего они так разошлись, – угрюмо сообщил фельдфебель. – Тяжелая топливная колонна – двадцать пять тонн горючки, если не больше! Какие есть мысли, Шойбнер?
– Вы увидели «шнурки» у меня на плечах, господин фельдфебель? – огрызнулся ездовой.
– Ты не кочевряжься мне тут! – прикрикнул старый служака. – Если есть задумки, говори быстрее.
– Судя по четкости нападения, о пехотном бата…
«Бух! Бух! Бух! Бух» – множественные глухие удары, долетевшие из-за спины, показали обоим, что о пехоте русские действительно позаботились.
– Черт! – зло выплюнул фельдфебель. – Ты прав, черти тебя раздери! Прикрывай нас, пока я увожу это калечное войско в лес!
– Хорошо! – буркнул Шойбнер и приник к пулемету.
Впрочем, это его действие уже стало лишним – за спиной, там, откуда они совсем недавно приехали, а всего минуту назад раздалась серия негромких разрывов, послышалась частая стрельба, звуки которой уже через несколько мгновений поглотил какой-то дикий, первобытный рев, и на дорогу выхлестнул вал всадников. Застыв, Клаус с ужасом смотрел, как часть кавалеристов галопом понеслась к мосту. Время от времени появлялись дымки выстрелов да взблескивали длинные клинки. Потом его взгляд перескочил на небольшую, всадников в пятьдесят, группу, оставшуюся на месте. Русские торопливо спешивались и, если зрение Шойбнера не обманывало, собирали несколько станковых пулеметов.
– Что застыл, стреляй в них! – сипло скомандовал фельдфебель, вскидывая к плечу карабин.
Выйдя из вызванного внезапным нападением с тыла ступора, гефрайтер дернул на себя пулемет, собираясь перенацелить его на новых врагов.
«Вззух!» – противно взыкнуло над головой, а фельдфебель вдруг выронил оружие и попытался схватить самого себя за спину, как если бы его между лопаток укусил слепень. Повернулся, ноги его заплелись, и он плашмя рухнул на землю. Стеклянно открытые глаза старого служаки уставились в небо, и Клаус все никак не мог отвести свой взгляд от лица начальника. Сколько это длилось, фон Шойбнер сказать не мог, поскольку в себя пришел, только когда злой голос у него за спиной сказал:
– Хенде, мать твою, хох, гадина!
Из докладной записки командира 286-й охранной дивизии генерал-лейтенанта Курта Мюллера
…При перебазировании 3-й самокатной роты 354-го полка моей дивизии она подверглась нападению кавалерии противника. Одновременно атаке подверглись следовавшие в распоряжение 9-й армии 67-й запасной батальон и 18-я моторизованная тяжелая колонна снабжения. Общие силы нападавших оцениваются минимум в два кавалерийских полка. Противник широко применял артиллерию и минометы, после чего атаковал в конном строю.
