Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

– Давай сюда, – я протянул руку.

Пацан вложил приблуду мне в ладонь, а я свободной рукой взъерошил ему шевелюру.

– Молодец. Всё сделал как надо. А теперь можешь идти, играй со своими пацанами.

Вася кивнул, уже собираясь убежать, но я ещё чуть задержал его.

– Только сдачу потрать на что‑нибудь полезное, понял? И запомни, что если я ещё раз застану тебя за тем, чем ты вчера занимался – уши пообрываю. Без разговоров.

– Папа мне тоже так говорит, – ответил Вася с виноватой улыбкой.

– Правильно говорит, – хмыкнул я. – Только в отличие от твоего папы, мне твоих ушей жалко не будет.

Пацан коротко кивнул, вытянулся почти по‑военному.

– Понял, принял, Владимир Петрович. До свидания.

– Давай, иди гуляй, – отпустил я его, глядя, как

Вася с облегчением рванул обратно к своим.

Миссия, как говорится, выполнена.

Я посмотрел на сосалку, лежавшую в моей ладони, и задумался. Холодный комок яркой пластмассы ютился на ладони и будто смотрел на меня в ответ.

Что ж… значит, пацанёнок не врал. Значит, и правда вахтёр, дядя Миша, толкает эту дрянь прямо в школе.

Были, конечно, у меня сомнения. Не совсем же этот дядя Миша идиот, чтобы детей травить. Одно дело, если ты барыжишь палёным спиртом. Всё‑таки взрослые сами решают, чем себя травить, и головы у них, по крайней мере, на плечах есть.

Но дети – это уже за гранью. С ними такие фокусы недопустимы.

Категорически.

Я сжал кулак, чувствуя, как пластиковая хреновина хрустит в пальцах. Теперь у меня были неопровержимые доказательства. Осталось предъявить их самому дяде Мише.

Ну что ж, пора нанести вахтёру визит.

Я подкинул сосалку, поймал и сунул в карман. Двинулся к школьному крыльцу. Разговор предстоял не из приятных, но откладывать смысла не было.

Дядя Миша, как и говорил пацан, был на месте. Он сидел за своим столом, надев очки на кончик носа и в очередной раз решал кроссворд, хмуря лоб.

– Здоров, дядя Миша, – сказал я, подходя к нему и облокачиваясь о стойку.

Вахтёр поднял голову, чуть прищурился, потом узнал.

– А это ты, Володька, – буркнул он, явно не ожидая визита.

– Я, – хмыкнул я, оставаясь стоять напротив.

Мой взгляд невольно упал на стол. По правую руку от Михаила, прямо у газеты, лежала та самая тысяча, на которую отоварился пацан. Дядя Миша, будто машинально, накрыл её рукой, потом небрежно скатал и спрятал в карман.

– Ты чего хотел, Володька? – спросил он, вернув на меня внимательный взгляд поверх очков.

– Да вот подумал, – ответил я спокойно, – и решил всё‑таки у тебя мазь чудодейственную купить. Жиры намазать, чтобы растаяли.

По лицу вахтёра пробежала тень сомнения. Видимо, не сразу вспомнил, о какой именно «мази» идёт речь. Поток клиентов у него, похоже, был немалый, раз он даже такие вещи с трудом припоминал.

– А‑а… – наконец протянул Миша, – передумал, значит?

– Что‑то вроде того, – сказал я, сохраняя добродушную улыбку.

Не хотелось насторожить вахтёра раньше времени.

– Ну, – протянул Миша, поправляя очки и принимая деловой вид, – пока ты думал, цена на мазь поднялась.

Теперь на пятьсот рублей дороже будет стоить.

Сказал он это с таким видом, будто обсуждал курс валют или стоимость акций.

– Чего так? – спросил я с невинным интересом.

– Ну как чего, – развёл руками дядя Миша, – кризис, Володька. Ты же сам видишь, всё дорожает. Была одна цена – теперь другая. Во всём виноват доллар и Дональд Трамп.

Сказал вахтер это с таким видом, будто только что вышел из заседания МВФ.

Я сдержал улыбку. Дональда Трампа я знал прекрасно – рыжий эпатажный американец, который ещё в девяностые наводил шороху в Штатах, а потом даже в Россию приезжал. Тогда его знали все: и девчонки в журналах рассматривали, и бизнесмены с умным видом цитировали.

Занимался он, кажется, отелями и обещаниями «сделать всё по‑новому».

Только вот при чём тут он и нынешний курс доллара – загадка. Если мне память не изменяет, банкротился Трамп не раз, и вообще удивительно, что он до сих пор «при делах». Ему тогда было лет пятьдесят, а сейчас, должно быть, все восемьдесят, если не больше.

Я посмотрел на Мишу, который продолжал разглагольствовать о мировой экономике, и только кивнул. Понятно, всё это обычная лапша на уши. Типичный приём перекупа. Хотел просто содрать побольше, прикрываясь «кризисом».

– Вот паршивец, – хмыкнул я, глядя на вахтёра.

– Кто паршивец? – насторожился Миша, приподняв брови поверх очков.

– Да твой этот Дональд, – отмахнулся я. – Из‑за которого доллар поднялся. Только вот одно не пойму – если ты, дядя Миша, эту мазь закупил до того, как доллар подорожал, с чего вдруг цена выросла?

Миша замялся. Не то чтобы растерялся, но на пару секунд потерял уверенность. Глаза скользнули в сторону, потом снова на меня.

– Ну а как вон квартиры дорожают? Раньше вон задарма их давали, а теперь такие бабки дерут, что на голову не оденешь…

Ясно.

Ну а что он скажет? Не признавать же, что прямо сейчас Миша пытается развести меня, как последнего лоха. Хотя, судя по всему, с другими это у него прекрасно срабатывало.

Я сделал вид, что не понял ничего, и добродушно улыбнулся.

Кстати, я вовсе не удивился бы, если бы он решил меня нагреть именно потому, что уже знал о вчерашней истории с тысячей баксов, выигранной у нашего гостя‑бизнесмена.

В школе слухи разносятся быстрее, чем по водопроводным трубам. Стоит кому‑то шепнуть, и через день об этом знает даже уборщица. Так что уж такой ушлый тип, как дядя Миша, наверняка тоже в курсе.

И не сомневаюсь, что жадность в нём зашевелилась. Видимо, решил, что может протянуть свои грязные руки к моим деньгам.

– Да ладно, хрен с ним с долларом. Это я так, в шоке просто… до чего нас этот доллар довёл, – пояснил я. – Ну что, пойдём, я готов купить твою чудодейственную мазь прямо сейчас.

– Щас схожу, принесу, – сказал Миша, поднимаясь со стула.

Я сразу понял, что он намерен идти в подсобку один и, естественно, не собирался этого допустить.

– Пойдём вместе, заодно посмотрю, что у тебя ещё в ассортименте. Может, чего полезного найду.

На секунду Миша напрягся, будто прикинул, стоит ли пускать меня внутрь. Всё‑таки с интуицией у этого кренделя было всё в порядке. Но стоило услышать про «другой товар» и возможность дополнительной прибыли, как лицо вахтёра расплылось в угодливой улыбке.

– Ну, пошли!

Вид у Миши был довольный, словно он уже мысленно пересчитывал барыши. Ну а я, напротив, уже знал, что через пару минут этот довольный вид у него с лица исчезнет.

В этот момент как раз прозвенел звонок. Из коридора перед спортзалом хлынула оголтелая орава малолеток. Моих учеников. Один из них пнул бутылку из‑под воды, и она гулко отскочила от стены. Всё как обычно – начало урока физкультуры.

Я посмотрел на этот хаос и поднял руку.

– Так, молодёжь, – гаркнул я, перекрывая шум. – Сейчас я открываю спортзал, вы заходите, переодеваетесь и строитесь в ряд по букве фамилии. Кто у вас тут на «А»?

– Я, Артамонов! – сразу отозвался один из пацанов – худой, вихрастый, но с глазами, горящими азартом. – Я иду первым по списку!

– Вот и отлично, Артамонов, – кивнул я. – Становись во главе ряда. Остальные – строго по алфавиту за ним. Поняли задачу?

– Поняли, Владимир Петрович! – хором ответили ребята, будто на плацу.

– Вот и славно, – сказал я, вставляя ключ в замок спортзала. – А теперь слушайте внимательно: стоим тихо, ждём, когда я приду. Любой шаг из строя будет приравнен к попытке бегства. А за бегство у нас что?

– Расстрел, – выдали хором класс.

– Принято! – выкрикнул кто‑то, и послышался сдержанный смешок.

Я открыл зал, и ребята всем скопом рванули внутрь, рассыпаясь по площадке.

Дядя Миша уже стоял возле входа в подсобку, переминаясь с ноги на ногу.

– Ну что, пойдём, дядя Миша, – бросил я.

Мы вместе вошли в подсобку. Вахтёр включил свет, и в углах подсобки выступили коробки с «товаром» на старых стеллажах.