Александр Шуваев - ЦВЕТОК КАМНЕЛОМКИ
- Эй, экскурсант, эй! - Вывел его из транса скрипучий, насмешливый голос Хранителя. - Ты там заснул? Или, не дай Бог, подумал о чем-нибудь таком? Гляди!
И не сразу, не вот он заметил, что местами здешняя минеральная растительность выступает за поверхность вод. И - разительно меняется, выступая за эту почти невидимую грань. Вместо того, чтобы продолжиться в своем прежнем совершенстве, сверкающее ювелирное украшение ветви сразу переходит в приземистый, не более двух сантиметров в высоту бурый наплыв в форме сильно сплюснутого купола, с торчащими из него наподобие редкой щетины нитевидными кристаллами, гранеными и острыми, как иглы, горящими под здешним светом такими же острыми разноцветными искрами. Отчасти это напоминало верхушку колючего зеленого плода конского каштана, или, скорее, - еще более колючего дуриана. Попривыкнув, глаз начал замечать, помимо очевидного, и еще кое-что: почти невидимые, прозрачные, как будто сотканные из паутины, между сверкающими недобрым великолепием побегами под водой там и сям плавали, стремительно вращаясь, сетчатые шарики, достигавшие, порой, размеров небольшого яблока. Он и заметил-то их после того, как один из них, поднявшись к самой поверхности, дал в своем вращении отблеск в виде тончайшей световой нити, как будто от золотой канители. Невзрачные, невразумительные, необязательные. Как будто случайные в своем окружении.
- Так мы проплаваем неделю. Не следует зависать так надолго над ерундой, странничек.
Он увидел почти круглый зал, где, занимая почти весь объем подземного озера, сверкала темно-лиловым, рубиново-красным, и густо-синим, как сапфир, незреченно сложная конструкция из прихотливо переплетенных слоев тончайшей паутины и отдельных блестящих нитей потолще. В общем она напоминала звезду о двадцати четырех лучах, но слово это слишком слабо передает всю сложность ее истинной формы. Ближе к центру переплетение усложнялось в прихотливую куполообразную структуру, отдаленно напоминающую купол медузы, порастало множеством тончайших коротких нитей, что образовывали своеобразный пух. Они находились в постоянном движении, порождая круговые волны, от центра - к краям, враставшим в каменные стенки озера. По темным каналам, видневшимся через тонкие покровы этого поразительного создания, непрерывной чередой двигались, кружась и слабо отблескивая, паутинные шары навроде давешних "вольных", только эти отличались практически одинаковыми размерами.
В другом месте ветви все-таки вылезали на пологий берег, лепясь к гладкому камню стелющимися тонкими плоскостями, поднимаясь до высоты в три-четыре метра над уровнем подземных вод и сверкая бесчисленными гранями миллионов фасеток, так что вся стена горела мрачными красно-лиловыми огнями, как ночная степь - яростными глазами хищников.
Была галерея, где высокие, до самого каменного свода, проплывавшего над их головами метрах в шести, сростки тонких кристаллов перекрещивали в воздухе разноцветные световые лучи, неподвижные, колеблющиеся, мерцающие едва заметно от высокой частоты или вспыхивающие только иногда, на миг, с разной периодичностью. На одном участке этого коридора, накрытого сетью лучей, стоял неумолчный перезвон, как будто сразу несколько звонарей, сговорившись, разом ударили в колокола своих звонниц, выводя диковинную мелодию, сочетавшую в себе и гулкие, низкие удары самых больших колоколов, вроде никогда не бившего Царь-колокола, и до мельчайших, издающих серебряный звон колокольчиков челесты. Приятный поначалу, по мере углубления в галерею он стал чрезмерным, оглушительным, пугающим. Угрожающая, рвущая душу, совершенно нечеловеческая мелодия, построенная на каких-то совсем других, неслыханных нотах и гармониях, она подавляла, крушила волю. Так, что хотелось зажать уши и виски ладонями, закрыть глаза, лечь на дно лодки, вжаться в него, скорчиться, приняв позу эмбриона, ничего не видеть, не слышать, не чувствовать… Майкл сжал зубы. Могучий звук отпечатывался на здешней воде, каждым ударом своим порождая сложные, пересекающиеся рисунки ряби разной высоты.
- Вот! - Поднял кверху палец Хранитель. - Вот она - Тенденция. Это ж ведь не сразу, не с самого начала… Месяца три, как начало брякать, уныло и монотонно, как на старинном звуковом маяке, потом завыло целым набатом, так, что рвало душу и хотелось куда-нибудь смыться и влезть под кровать, - причем в одном только месте, а вот теперь теперь звенит метров двести-триста, причем чем дальше, тем больше. Пишем - непрерывно, потому как оно может за те же деньги и перестать. Говорят, пользуется бешеным успехом среди Знатоков, Ценителей и прочих извращенцев…
Постепенно он устал. Бесконечные оттенки света, цвета, движения и причудливейших форм начали терять новизну, сливаясь в единое ощущение тяжелой пресыщенности, что возникает даже у самого фанатичного поклонника живописи, когда он пытается сразу, подряд, освоить к примеру, - Лувр. Встряхнулся только тогда, когда Хранитель, остановив лодку над самой темной и извилистой щелью, уходящей куда-то между двух гигантских глыб, края которых только начала сглаживать вода и тончайшая известь, сказал не особенно понятно:
- Да, предпосылки были, хотя это выяснилось только потом, - но по-настоящему все началось только отсюда…
Из расщелины тянулись, слегка извиваясь, мягкие бурые щупальца чего-то, с виду напоминавшего тину, а каменные берега, подводную их часть, густо усевали сверкающие металлические цветы, как будто отчеканенные в камне, двух видов. Те, что с квадратными лепестками размером в ноготь, отливали голубовато-серым, и лепились на породе красно-бурого цвета, а те, что были о шести треугольных лепестках розово-желтого оттенка, тянулись по выходам густо-зеленого, почти черного камня. Майкл поднял голову, ожидая продолжения.
- Средний Горный Разведчик "СГРК - 3". - По-прежнему не слишком понятно продолжил Хранитель, показывая пальцем вертикально вниз. Поначалу тут был обыкновенный рудничок системы "Минцветмета", только пользовался дурной славой из-за воды и частых просадок. Потом началось, и отсюда ушли почти что все, а рудник забросили, но скоро опомнились, и старый директор прибрал его к рукам. Начали переделывать на мозаичный лад, но тут пришли какие-то молодые, и прежних всех - кого повыгнали, кого повыбили. Этим, понятно, нужно было хоть как, лишь бы побыстрее, они и делали все тяп-ляп… "Сборщиков" в зонах разработки почти не улавливали, собирали кое-как, и те потихоньку накапливались во всяких трещинах, но ничего не делали, потому как без энергии. А потом у них попал под раздачу этот самый "СГРК". Тут, где мы стоим и малость повыше, был хо-ороший пласт, они его разъели по самое немогу, а не подпирали, из жадности, думали так сойдет… Ну и третьего года, под Ноябрьские, оно и хизнуло. Дало так, что аж наверху просело. Разведчика садануло не глыбой даже, - краем пласта, сорвало с выработки, шваркнуло в штольню метров как бы ни на сорок, и еще сверху привалило, - вроде как для верности. Ну, новые хозяева, понятно, решили, что комплексу хана, и махнули рукой. Мол, - черт с ним. Им бы головой подумать, что крепче ничего просто нет, не бывает. Линкор какой-нибудь старинный, - так, тьфу, против какого-нибудь горнопроходческого комплекса, но - не подумали, а из стариков никто подсказывать не стал. Что там случилось - не мне судить, не знаю, как оно вышло, фантазии не хватает, но что-то там, однако же, разладилось после удара. Все спецы в один голос одно твердят, - не может быть! Не на такие мол-де удары рассчитано. Но, однако же, факт: под десятками метров породы, залитой сильно минерализованной водой, оказался двадцатиметровый автомат полноценного класса "В", с атомной энергетической установкой. Разлаженный автомат класса "В". Мозги - то ли изолировало, то ли отшибло все-таки, то ли, скорее всего, они свихнулись напрочь от нагрузки противоречивой информацией, но только двигаться он перестал. А вот богатый, разнообразный набор "спецур" внутри - уцелел. У него, понимаешь, своя программа, он ее знает туго, вот и решил взять инициативу в свои руки. Они просочились наружу, смешались с местными, рудничными, и обеспечили себя энергией. Сначала - от реактора, разобрались как-то с АЗ, а вот потом… Потом началось самое интересное. Что-то, какие-то особенности, присущие только этому руднику, позволили им наладить независимое производство энергии, отчасти - от окисления каких-то недоокисленных продуктов, отчасти, - от движения подземных вод, отчасти - от деформации слоев. Собственно, - именно этим обусловлено то разнообразие структур, которое вы можете наблюдать теперь.
- Интересно. И каким же способом удалось изжить отсюда нерадивых хозяев?
- Идемте в музей. Экскурсия, в общем, кончилась и теперь я буду поить вас чаем и рассказывать эту печальную историю.
- Вот, - хозяин широким жестом обвел рукой многочисленные полки, ящики, сталлажи и витрины, занимавшие большую часть довольно-таки обширного помещения, - полюбуйтесь. Порядочно, да? И за каждый, буквально каждый экспонат кого-то очень конкретного нужно убивать, как за геноцид. Потому что здесь вам не поле, и если две веточки располагаются рядом и похожи между собой, это вовсе еще не значит, что они одинаковые! У них может быть совершенно разное строение, да что там - строение, совершенно разные принципы организации! Так, кстати, и бывает чаще всего… почти всегда. Так ведь мало этого: выбирали, подлецы, не абы что, а норовили что поэффектнее, а это значит посложнее, покрасивее, потоньше да пореже. Хотя бы вот, - он выдвинул обширный ящик из самого большого шкафа, - у невиданного творения, отдаленно напоминавшего помесь металлического краба - с каракатицей, на куполообразном вздутии панциря виднелся пяток стеблей с пузыревидными вздутиями на концах. Посередине каждого пузырька темнело отверстие виде поперечной щели, заделанное под прозрачный слой какого-то вещества. - Это же у него гла-аза пробовали появиться, вы понимаете? Самые первые в мире глаза! Но одному остепененному идиоту было надо, и с тех пор ничего похожего наблюдать не приходилось. Даже отдаленно, даже намеком. Этак запросто, небрежно отсек целую, может быть, эволюционную ветвь, направил развитие по совершенно другому руслу… Тут каждое, буквально каждое творение может оказаться совершенно уникальным и послужить основой для дальнейшего развития, да что там, - творение, - одна какая-нибудь невзрачная веточка! Глобулка сантиметровая! Так что, когда одна там группа деятелей начала на полном серьезе прикидывать, как половчее вытащить "Вифлеемскую Звезду", я не выдержал. Забаррикадировался с пушкой, открыл стрельбу над головами, и сказал, что подорву Центральный Реактор, если все посторонние немедленно не убирутся из заповедной зоны.
