Александр Солженицын - Красное колесо. Узел II Октябрь Шестнадцатого
– Подрубать корни современного общественного строя – на практике! И – теперь же!
Вот этот шаг и труден всем социалистам мира. Сощурился Нобс, как от боли. Даже винтертурский пролетарий что-то крив на рот. И Мимиоле давит шею высокий обруч крахмального воротника.
Хорош наш Ульянов – но слишком уж крайний. Уж крайних таких – не то что в Швейцарии, не то что в Италии, – но и во всём мире нет.
Трудно им, трудно. Переменчиво-бегло осматривает Ленин все эти разные, уже свои, а ещё не взятые головы.
А они все боятся попасть под уничтожающую издёвку его.
(Есть такой приём: когда трудно входит – навалить ещё тяжелей, и тогда прежнее трудное уже входит легче).
И через весь стол, на шестерых швейцарцев, по всем шести линиям сразу вмешался, послал, голосом напряжённым, но не полного звука, в груди ли, в гортани, во рту неизменно теряя его и прихрамывая на “р”:
– А путь для этого – только раскол! Это – мещанское кривлянье, будто в швейцарской социал-демократии может господствовать “внутренний мир”!
Вздрогнули. Замерли.
А он:
– Буржуазия вскормила себе социал-шовинистов, своих сторожевых псов! И какое же с ними единство?
(А уже начав – в одно место, в то же место, в ту же точку, чуть меняя слова, это главный принцип пропаганды и преподавания:)
– Это болезнь – не только швейцарских, не только русских, но всех социал-демократов мира: раскисляйская склонность к “примирению”! Для фальшивого “единства” все готовы поступиться принципиальностью! А между тем без полного организационного разрыва с социал-патриотами невозможно продвинуться к социализму – ни на шаг!!!
Как бы ни замерли, что б ни подумали: – но уверенность учителя против класса: даже если весь класс не согласен – прав учитель, всё равно. И – ещё гортанней, и ещё нетерпеливей и нервней:
– Вопрос о расколе – основной вопрос! Всякая уступчивость в нём – преступление! Все, кто в нём колеблются, – враги пролетариата! Истинные революционеры – никогда не боятся раскола!
(Раскалываться – всегда! Раскалываться – на всех этапах движения! Раскалываться до тех пор, пока станешь хоть в самой малой кучке – но Центральным Комитетом! И пусть в ней останутся самые средние, даже самые ничтожные люди, но – единопослушные, и можно достичь – всего!!!)
– В международном масштабе – раскол вполне созрел! Уже есть превосходные сведения о расколе среди немецких социалистов. И пришла пора – рвать с каутскианцами своей страны и всех стран! Рвать со Вторым Интернационалом: – и строить Третий!
(Это всё проверено – ещё на заре века. Так прорезал и убил экономистов лучом Что-Делать, замыслом конспиративной профессиональной кучки. Так стряхнул раскачкой Шаг-Два-Шага хлипкий липкий мешок меньшевизма. Не власть нужна ему, но не может он не управлять, когда все другие управляют так беспомощно. Не может он дать искиснуть, изгнить – несравненным способностям руководства).
И это всё – как тут родилось, вот сейчас за столом, как откровение единомгновенное и покоряющее: раскол своей партии – и через то победа революции!!
И замер Нобс – от сладкого страха, не мурлыкнув. Отвергнешь – тоже потеряешь? Быть может – и лучшее место здесь, за краешком этого стола?
И лапа Платтена замерла в охвате пивной кружки. О, сколько же тяжёлого ещё будет на пути социалиста!
И Мимиола победил сжимающий воротник, вырос, вырос из него. Но хмурясь.
И – просветлённо и удивлённо полуулыбался Вилли. Он – готов. И он – поведёт молодёжь. Он – всё повторит это им с трибуны.
И – лбом котловым, когда стенка пробита, доталкивая, доталкивая:
– В моей книге “Империализм” окончательно доказано, что во всех индустриальных странах Европы неизбежна скорая революция!
Там – ещё двое, они верить хотят, но – как это? Живя в своей обычной комнате, вот выйти утром между знакомыми зданиями – и делать революцию? - как?… Кто бы показал? Ведь никогда не видано.
– Но в Швейцарии…
– А что – в Швейцарии? Прекрасная стачка в Цюрихе в Девятьсот Двенадцатом! А – этим летом? Прекрасная демонстрация Вилли на Банхофштрассе! крещение кровью!
Да, это гордость Вилли:
– И сколько раненых!
Не так даже первого августа, как третьего, в защиту павших.
Мнутся:
– Но всё-таки… в Швейцарии?…
Ему – как не поверить? Он с каждым молодым – как с равным себе, во всю серьёзность, не как отмахиваются от незрелых едва поднявшиеся вожди, но на каждого сил не жалея, собеседуя, донимая, донимая вопросами до петли…
– Но всё-таки – в Швейцарии…
Радек за это время, что разъясняли тут, из своих набитых карманов две газеты прочёл, одну книгу перелистал, а они всё не поняли?
Тычет им черенком трубки:
– Да собственный ваш прошлогодний партсъезд… Резолюцию ж приняли, о революционных массовых действиях! Ну! И – что?
И – что?… Мало что, приняли. Принять не трудно.
– Потом и Кинталь!
Их – пятеро здесь, кто были в Кинтале, – уже и Нобс и Мюнценберг, пятеро здесь, а там их было – двенадцать, из сорока пяти. И снова грозили взрывать, уходить, покидали зал и возвращались. И большинство поддавалось меньшинству, и сдвигали, сдвигали резолюцию всё левей, всё левей: только завоевание политической власти пролетариатом обеспечивает мир!
Всё – так, но мало что в резолюциях…
– А у нас в Швейцарии…
Да какое ж терпение не взорвётся с этими лбами корявыми! И в новом взрыве непостижимого откровения, – сухим полётом, сиплым шелестом прорвавшегося голоса:
– Да знаете вы, что Швейцария – революционнейшая страна в мире??!
Как – ссунуло всех со скамей, со стола, вместе с кружками, тарелками, вилками, и фонарик на столбе качнулся от ветра голоса, и Нобс подхватил мундштук рукой, выранивая…
????????????…
(А он – видел! Он видел в Цюрихе – вот, близкобудущие баррикады – пусть не на банковской Банхофштрассе, но – к рабочему району, у Народного дома на Хельвециа-плац!)
И – выплеском взгляда разящего из монгольских глаз, и голосом, лишённым сочной глубины, зато режущим, ближе к сабле калмыцкой (только выщербинки на “р”):
– Потому что Швейцария – единственная в мире страна, где солдатам отдаётся на дом, на руки – и оружие! и амуниция!
И?…
– А что такое революция - вы знаете? Революция это: захватить банки! вокзал! почту-телеграф! и крупные предприятия! И – всё, революция победила! И что же для этого нужно? Только оружие! И оружие, вот, – есть!
Что только слышал Фриц Платтен от этого человека, своего рока и судьбы своей! – леденило кровь иногда…
А Ленин не убеждал уже, он требовал резко – у ослушников, у растяп неспособных:
– И чего же вы ждёте? Чего не хватает вам? Всенародного военного обучения? Так пришло время и потребовать! Для этого…
Импровизировал. Соображал между фразами, разглядывал между мыслями, а голос не прерывался:
– Офицеры – выборные народом. Любые… сто человек могут потребовать военного обучения! С оплатой инструкторов за казённый счёт. Именно при гражданских свободах Швейцарии, её эффективном демократизме – колоссально облегчается революция!
Он налегал на стол, он был как косо-крылатый, и взлетев отсюда, из зальчика ресторана Штюссихоф, – вот взмоет сейчас над площадью пятиугольной, замкнутой, средневековой, сама-то величиною с хороший зал, пронесётся над фигурой комичного фонтанного воина с флагом, завьётся спиралью мимо нависающих балконных выступов, фрески двух сапожников, выстукивающих на своих табуретках на уровне третьего этажа, гербов на фронтонах у пятого, – и над черепичными крышами старого Цюриха, над нагорными пансионами, разукрашенными шале республики лакеев:
– Немедленно начать пропаганду в армии! Разъяснять войскам и призывной молодёжи – неизбежность и законность применять оружие для освобождения от наёмного рабства!… Издавать летучие листки за немедленный социалистический переворот в Швейцарии!
(Для беспаспортного иностранца несколько опрометчивые советы, но это – та самая 1/10, без которой не победишь).
– Уже сейчас захватывать в свои руки все правления во всех союзах рабочего класса! Требовать от парламентских представителей партии – публичной проповеди социалистической революции! принудительного отчуждения фабрик, заводов и сельхозучастков!
Прямо идти – и у людей имущество отбирать? Без – закона? Швейцарцы косолапые помаргивать не успевают.
– Для усиления революционных элементов в стране – натурализовать беспошлинно всякого иностранца! При малейших шагах правительства к войне – создавать нелегальные рабочие организации! А в случае войны…
Отвагой полны вожди молодых, Мюнценберг и Мимиола:
– …Отказываться от военной службы!
