Старуха 2 (СИ) - Номен Квинтус
— А вас есть точные данные по тому, кто именно производил аресты? И кто отдавал приказы об этом? — тихим голосом поинтересовался товарищ Ворошилов.
— Конечно есть, список я подготовил… правда, лишь в одном экземпляре.
— А нам, думаю, больше и не нужно. Так вы говорите, что аресты наносят ущерб зарубежной торговле?
— Да, и вот подсчет сумм, которые мы из-за этих арестов теряем. То есть это прямые убытки, а суммы убытков косвенных, которые страна получит из-за того, что заводы не будут выстроены вовремя, подсчитать пока невозможно…
— Давайте ваши бумаги, разберемся — и в голосе товарища Сталина вряд ли кто-то смог бы услышать что-то хорошее…
На заседании ВСНХ, собранном девятого апреля, Валериан Владимирович тоже коснулся вопроса о репрессиях в отношении «старых специалистов», правда не напрямую, а в слегка завуалированном виде:
— Мы, к сожалению, видим, что планы пятилетки уже находятся под угрозой срыва, и происходит это в значительной степени по причинам все чаще случающихся актов саботажа со стороны бывших буржуазных специалистов. Однако мы не должны закрывать глаза и на то, что часто и сотрудники ОГПУ мешают таким специалистам работать с должным качеством, с их стороны уже отмечены многочисленные попытки — как по незнанию, так, возможно, и умышленные — заставить этих специалистов работы проводить в неверном направлении. Сейчас специалистами металлургии проведена повторная проверка причин существенной задержки со строительством металлургического завода в Керчи, и было выяснено, что на принятии явно неверных решений… кстати, обошедшихся нашей стране в миллионы золотых рублей, настаивали как совершенно некомпетентные сотрудники «Югостали», так и сотрудники ОГПУ, привлекаемые этими специалистами для якобы защиты, а по факту — прикрытия этой вредительской деятельности. По счастью, передача завода в ведение НТК помогла вскрыть эти нарушения и завод, хотя и с некоторым отставанием от плановых сроков, но заработает уже в этом году. И не только он, так что я ставлю на голосование вопрос о передаче в ведение НТК еще и следующих крайне важных для страны строек…
Глава 5
Первого мая на торжественном митинге на Сормовской верфи был спущен на воду каспийский танкер-газовоз. Все же достижения советской газохимии по части извлечения из буржуев валютных средств произвели должное впечатление на руководство страны и Сормово получило столь нужное для Веры распоряжение. Вообще-то в соответствии с планом строилось сразу шесть таких танкеров — но планы, как всегда, не выполнялись, поэтому даже то, что был выстроен всего лишь один танкер, доставило девушке огромную радость. Хотя она даже на фотографии этот танкер не увидела.
Вообще-то первый танкер предназначался для перевозки пропана — и шесть танков, представляющих всего лишь огромные стальные баллоны по двести кубометров каждый, должны были вместить шестьсот тонн ценного газа, который доставлялся из газоперерабатывающего завода в Баку на газохимический завод, выстроенный «в чистом поле» чуть выше (по Волге) Астрахани. То есть заводик (довольно небольшой) предназначался для переработки на что-то полезное всех «тяжелых газов» — то есть этана, пропана и бутана, однако танкер для этана не сделали потому что там танки нужны были, выдерживающие пятьдесят атмосфер с приличным запасом, и первый из уже изготовленных просто не выдержал испытаний, а на танкер для бутана не успели изготовить дизельный мотор.
В Баку нефтяной газ разделялся на фракции, и метан частично направлялся на производство метанола. Метанол тоже перевозился на новый перерабатывающий завод, где из него тут же производился этилен и пропилен, которые на месте и полимеризовались в реакторах низкого давления. А в Баку этан перегонялся на этилен, из которого делался полиэтилен в новенькой (фактически опытной) установке высокого давления. Тоже продукт очень нужный: из него стали делать влагостойкий слой для женских прокладок, что несколько снизило их стоимость при производстве (и повысило получаемые Верой доходы). А лишняя копеечка была очень нужна…
Но к этому реактору Вера вообще никакого отношения не имела, она лишь показала место в статье Пехлера, где описывался процесс, а все остальное придумали и воплотили в сталь и некоторые другие металлы инженеры «Химавтоматики». И придумали и воплотили очень даже неплохо — но появилась новая проблема: проблема с количеством выделяемого газа. В бакинской нефти газа было относительно немного. То есть, по мнению Веры Андреевны, совсем немного, потому что нефть в Баку залегала неглубоко и за долгие миллионы лет изрядная часть газа нашла выход наружу и успела рассеяться в воздухе. Так что на тонну добываемой в Баку нефти попутного газа получалось всего-то кубометров с тысячу, лишь самую малость больше. А на вес — даже чуть меньше шестисот килограммов. Вот только нефти там в двадцать девятом году добыли около десяти миллионов тонн…
Шесть миллионов тонн газа, из которого около трех с половиной процентов было газами «тяжелыми», состоящими наполовину из этана. И в год этана там можно было получить больше восьмидесяти тысяч тонн — а установка могла его переработать по двести тонн в сутки, и остальное приходилось все же сжигать (хотя из-за этого жаба душила уже не только почти всех членов правительства, но и поголовно всех инженеров и даже рабочих бакинского газоперерабатывающего завода). А пропана получалось уже за сто восемьдесят тысяч тонн, и, понятное дело, на одном танкере столько было просто невозможно перевезти. С бутаном (которого получалось тоже порядка восьмидесяти тысяч тонн) было несколько полегче: для перевозки этого газа были изготовлены специальные железнодорожные цистерны, но их, понятное дело, тоже излишка имелся огромный недостаток. А еще все это сопровождалось активнейшей «работой» разного рода настоящих врагов советской власти (как местных, так и зарубежных, сильно недовольных тем, что такое богатство проплывает мимо их карманов), так что Лаврентий Павлович чуть ли не треть своего времени либо лично в Баку занимался работой по защите как нефтехимии, так и нефтедобычи, либо инструктировал своих старых знакомых из Бакинского ОГПУ.
А в «Химавтоматике» с невероятной скоростью делались еще пара установок по переработке этана, Лабораторный завод все силы прилагал к скорейшему изготовлению оборудования для производства полипропилена, строились новые заводы по выпуску различных каучуков с использованием бутана…
Но все огромные усилия очень большого числа людей так и не давали ясного ответа на основной вопрос (возникший сразу же после того, как часть газа все же перестали сжигать в факелах): куда девать десять миллиардов кубов метана, получаемых за год? Особенно этот вопрос беспокоил товарища Сталина, товарища Куйбышева и товарища Кржижановского, которым Лаврентий Павлович на очередном заседании правительства (точнее, группы по проверке работы НТК) мельком сообщил полученную от Веры «всем известную информацию»:
— Один кубометр сухого метана, пропущенный через электростанцию, дает минимум два киловатт-часа электричества. И на бакинском метане мы легко можем получить постоянную электрическую мощность в две с четвертью тысячи мегаватт и вдвое больше тепловой энергии. А еще она говорит, что если использовать надкритические — что это такое, пусть Глеб Максимилианович нам расскажет — котлы, то и три с половиной тысячи одного электричества не покажутся сказкой…
— По планам, предложенным на Всесоюзном съезде по теплофикации, мы к концу года должны будем получить двести тысяч киловатт мощности ТЭЦ… — задумчиво прокомментировал слова Берии Сталин, — а тут получается в десять-двенадцать раз больше… то есть не получается, и мы всю эту прорву тепла просто на воздух пускаем, да?
— Ну, почти всю и пускаем. Пока пускаем… — так же задумчиво ответил Берия. — А Старуха говорит, что объемы газа каждый год еще и уменьшаться будут… не особо сильно, но ведь обидно что мы столько теряем! Пока — пока по ее совету — в Ростове для сельских электростанций стали делать котлы уже не дровяные, а газовые, в Баку уже с дюжину таких станций отправили — но ведь это крохи.
