Наши уже не придут (СИ) - "RedDetonator"

Чувство голода вода не притупила, но зато исчезла довольно-таки болезненная голодная резь в животе.

Напившись, он вылил воду на землю, после чего вернул ведро на край колодца.

Теперь, когда критическая потребность была удовлетворена, пришло время размышлять.

«Это не я», — подумал он. — «То есть, я, но не я…»

Путаная мысль никак не желала улечься в голове, в которой непрерывно пролетали образы того, что он понимает под собственным «я».

Он вспомнил школу в Казани, эпизоды, в которых Надежда Кузьминична, учительница начальных классов, учила его арифметике и буквам, затем вспомнил церковный приход, в который приходилось идти аж в соседнее село, где отец Афанасий заставлял его зубрить псалтырь…

Эпизоды жизни из старших классов школы чередовались с работой в поле, сбором хвороста и уходом за курицами в курятнике.

Отцы и матери, братья и сёстры, голодные и курсантские годы, первое боевое задание, гибель однокашников, письма соболезнования, розги от отца, падение в крапиву, холод зимы, первое подбитие танка, первая страда, первое ранение — голова начала закипать.

Аркадий осел на утоптанную землю и упёрся спиной в стенку колодца. Шквал воспоминаний не прерывался ни на секунду. Из носа пошла кровь, а из глаз слёзы.

Мать, стремительно угасшая от холеры, последовавший за ним отец. Мать, умершая от рака лёгких, отец, ушедший на фронт добровольцем и пропавший без вести…

Немиров не смог удержать себя в руках и жалобно завыл от переполнявших его эмоций. Плача, он поднялся на ноги и побежал обратно в избу.

Сотни людей, знакомых и друзей, погибших или исчезнувших, десятки односельчан, многие из которых тоже уже умерли.

Старик из кошмара — это дед.

Он умер полгода назад — простудился и сгорел.

Аркадий испытал острое чувство сожаления и вины. Приносил слишком мало хвороста из леса, мало заботился о деде, когда тот болел, не решился пойти в Фёдоровку за лекарем. Послушался отца, запретившего идти, поэтому дед умер.

Умом он понимал, что не виноват, но…

Слёзы текли потоком, горло саднило, а кишки крутило — Аркадий никак не мог взять себя в руки.

Чтобы справиться с собой и шквалом воспоминаний, резких и детальных, ему потребовалось несколько часов.

Никто не пришёл за всё это время, что подтвердило воспоминания о гибели отца, матери и братьев с сёстрами.

«Холера», — подумал Немиров. — «Главный источник — загрязнённая вода».

Его пронзил холод от осознания того, что он не так давно с наслаждением пил воду из колодца.

Он знал, что иммунитет от холеры не абсолютный, поэтому есть шанс заразиться повторно, если пить из заражённого источника.

Его познания о холере были обрывочны, но он знал, что надо кипятить воду и тогда она станет безопасной. Память подкинула ему сведения, что в кипящей воде холерный вибрион умирает за минуты.

Всё ещё переживая последствия эмоционального срыва, Аркадий вновь поднялся на ноги и поплёлся к печи.

Хвороста нет, поэтому надо идти в ближайший лес.

За печью должен был быть топорик, но его не обнаружилось — из избы уже вынесли всё. Это были добрые соседи, пришедшие сразу же после того, как умерли отец и мать. Он просто смотрел на это из-за печи.

Немиров начал обыск избы, чтобы найти хоть что-то металлическое и режущее, но в душе уже понимал, что всё это тщетно.

Через несколько минут он вышел на улицу и напоролся на соседа, выглядывающего из окна избы напротив.

Звать его Александром Ванечкиным, у него было шесть детей и жена, но сейчас остались только он и двое детей — младшая дочь и средний сын. Но это только известная Аркадию информация, возможно, что уже неактуальная.

— Лёксей… — удивился он. — Живой?..

Немиров просто кивнул, подтверждая очевидное.

— А я думал, что ты отмучился давно… — признался сосед. — Давеча лекарь уездный заезжал, смотрел тебя — сказал, что нежилец.

Немиров лишь скривил губы.

— Ты, я слышал, воду из колодца пил? — поинтересовался сосед и получил в ответ очередной кивок. — И как?

— Хорошо, — произнёс Аркадий.

— Он порошок в колодец посыпал — отраву небось, — продолжил Александр. — Ты точно здрав? Живот не болит?

Слышал Немиров, что крестьянство, в силу дремучести, в XIX веке даже убивало врачей, прибывавших в селения для борьбы со вспышками холеры. Обычная хлорка, совершенно неизвестная обычному крестьянину, принималась за яд, которым бешеные псы царского режима пытаются загубить добрый русский народ. Зачем и почему бешеные псы царского режима пытаются загубить добрый русский народ — вопрос интересный…

— Есть охота, — признался ему Аркадий. — Что ещё делал уездный лекарь?

— Тута он порошок свой оставил — велел сыпать вечером кулёк и до полудня воду не брать, — сообщил ему сосед. — Токмо бесовство это…

— Что ещё он делал с колодцем? — спросил Аркадий.

— Со своими хлопцами спускался туда, что-то искал, а потом писал что-то в свою бумагу, — пожал плечами сосед. — А тебе оно зачем?

— Дай этот порошок, — попросил Аркадий.

— Зачем оно тебе? — насторожился сосед.

— Знаю, что это, — ответил Аркадий. — И знаю, зачем оно надо.

— Откуда знаешь? — с недоверием во взгляде спросил Ванечкин.

— От умных людей, — поморщился Немиров. — Этот порошок убивает заразу в колодце. Ту самую, от которой мы все умираем. Уездный лекарь дело сделал — я воду из колодца попил и ничего.

Это был так себе аргумент, ведь если он уже заразился от этой воды, то симптомы появятся только после инкубационного периода холерного вибриона. И второй раз холеру он точно не переживёт…

— Брехня это всё, — скептически изрёк сосед. — Не дам я тебе эти кульки.

— Ну и ладно, — решил Аркадий не спорить. — Есть что-нибудь поесть?

— Сейчас вынесу, — после недолгого взвешивания решения, ответил Ванечкин.

В качестве еды предлагалось два корнеплода печёной брюквы и один клубень печёного картофеля. Так себе источник калорий, но Аркадий был рад и этому. Такое «щедрое» угощение ничего особо не изменит, но неплохо в качестве старта.

— Благодарствую, — принял Немиров угощение.

— Что дальше делать будешь? — спросил сосед, наблюдая за тем, как Аркадий грызёт брюкву.

— Не знаю, — ответил Немиров, не желающий делиться с ним своими планами.

— Мне иждивенцы не нужны, потому даже не думай, что я тебя к себе возьму, — предупредил его сосед.

— Не думал даже, — ответил на это Аркадий, откусивший кусок от второго корнеплода брюквы.

Картина происходящего уже сложилась.

Пусть голова слегка побаливает, а во рту до сих пор привкус крови, но эмоциональный срыв, природа которого ему неясна, уже завершился. Он окончательно успокоился и уже усиленно обдумывал дальнейшие действия, параллельно тщательно пережёвывая печёный картофель.

— А сколько сейчас в деревне людей? — спросил он.

— Не знаю, — ответил на это сосед. — Многие померли, сам видел. Ты… помоги дочь похоронить — я тебе еды дам.

— Есть лопата? — спросил Аркадий.

Поп-расстрига умер в самом начале вспышки, поэтому умерших хоронили без положенного религиозного сопровождения, что считается грубым нарушением заведённых ещё при князе Владимире порядков. Но попа взять неоткуда, поэтому при погребении обходятся «Последованием по исходе души от тела» из молитвослова, читаемым грамотным мирянином. Но грамотных мирян тут изначально было мало, поэтому есть риск, что все они уже умерли.

— Сходи, позови люд, а я телегу приготовлю, — попросил Александр.

Немиров кивнул и пошёл на улицу, начав кричать: «Люди добрые! Александр Ванечкин хоронит усопшую дочь!»

Если кто-то захочет поучаствовать, то выйдет…

— Ляксей, ты, что ли? — выглянула из окна своего дома Марфа Кирилловна, сварливая вдовая тётка, подруга покойной матери. — Ты же помер!

— Не помер, Марфа Кирилловна! — указал Аркадий на очевидное. — И если есть чего поесть — не откажусь!

— Мне племянника похоронить надобно… — произнесла подруга матери.