Царь поневоле. Том 2 (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович

— Нет! Стой Великий царь! — иудейка закричала нечеловеческим голосом, бросаясь с земли ко мне и только бдительная охрана успела её перехватить.

— Что такое? — я повернулся к ней.

— Ковчег нельзя трогать! Его охраняет Бог! — предостерегла она меня, — все, кто это делал, либо умирали от болезней, либо были убиты. Даже иудеи!

Мои подчинённые все забеспокоились, обеспокоенно посмотрев на меня, на что я лишь хмыкнув, повернулся и взявшись двумя руками, осторожно отодвинул крышку, больше боясь чего-нибудь сломать. Ничего не произошло и внутри я увидел каменные небольшие таблички с клинописью, аккуратно закреплённые в реечные крепления, обитые тканью, чтобы они не бились друг о друга при переноске. Кроме них, ничего интересного внутри больше не было, поэтому я так же аккуратно, как и открыл, вернул крышку обратно, повернувшись к своим людям.

Молния в меня не ударила, урагана не случилось, никаких кожных нарывов не появилось, хотя судя по лицу иудейки, это точно должно было случиться. Мои воины выдохнули.

— Я тебя успокою, — сказал я, обращаясь к верховной жрице, — твой бог не может навредить мне, поскольку я и сам бог.

На лицах окружающих нас людей проступили улыбки, они облегчённо стали выдыхать и переглядываться, словно забыли и только сейчас вспомнили об этом негласном пунктике мой биографии.

Иудейка, поражённо смотря на мужчин вокруг, внезапно снова обмякла.

— Так воды на неё не напасёшься, — тяжело вздохнул Хопи.

— Переволновалась, — мудро заметил я, — отнеси её в шатёр и давай обильно пить вина, пока в себя не придёт.

— Конечно мой царь, — поклонился он и подхватил с земли жрицу, унёс её в сторону моего жилища.

— Что же, — я посмотрел на улыбающиеся лица военных и сияющие Танини, который срисовывал на свой листок, как выглядят скиния и Ковчег, — раз мы не спим, значит пусть и враг не спит.

Вокруг меня засверкали улыбки ещё шире.

— Найдите того иудея, с кем я разговаривал у могилы Иисуса Навина, — приказал я, — и приведите сюда.

Глава 7

Пока его искали, я узнавал у Менхеперресенеба подробности его операции и также его опасения, что никому здесь нельзя доверять и из иевусеев были такие себе союзники. Они с жадностью смотрели на колесницы, которые были у Менхеперресенеба. Он говорил, что видел в их глазах желание ими обладать. Только быстрый и успешный штурм, как он думал, предотвратили дальнейший конфликт.

Пока мы тихо обсуждали его поход, нам привели старика, который, не глядя по сторонам, упал на колени, куда ему показала охрана.

— Посмотри туда, узнаешь? — приказал я, показав рукой в сторону повозок.

Мужчина был значительно сильнее духом, чем Ада, но всё равно кровь отхлынула от его лица и он стал бледным, покачнувшись в сторону. Было видно, что он с большим трудом взял себя в руки и снова упал лицом в землю.

— Да Великий царь, — глухо произнёс он.

— Тебе дадут белую ткань, — сказал я, — и выпустят в сторону твоих собратьев. Твоё дело объяснить им, что у нас в руках и мы готовы обсудить с их вождями, на каких условиях все города иудеев принесут мне личную вассальную клятву. Понятен тебе приказ?

— Да Великий царь, — ответил он.

— Проводите его, — отдал я последний приказ и показал пальцем в сторону повозок, — занести в мой шатёр, поставить в дальнюю часть, выставить полноценный пост охраны. Головой отвечают за сохранность этих вещей.

Стоящий рядом опцион склонил голову и стал распоряжаться, а я повернулся к Менхеперресенебу.

— Помойся, переоденься, отдохни, ты и так сделал столь много.

— Мой царь, — воин склонил голову, — я хотел бы присутствовать на переговорах.

— Хорошо, ты этого достоин, — согласился я, поворачиваясь и идя к себе. Мне тоже нужно было привести себя в порядок, особенно мысли. В голове слабо укладывалось то, что я видел и даже трогал — Ковчег Завета! Индиана Джонс точно бы меня одобрил!

С лёгкой улыбкой от такой шутки, которую здесь никто бы не понял, я вошёл к себе в шатёр. Девушка, сидящая на своей лавке, попыталась броситься ко мне, но тут же угомонилась, когда клинок меча упёрся ей в грудь.

— Ты лучше не заставляй мою охрану излишне переживать на твой счёт, — обратился я к ней, — меня тут недавно заколоть хотели, так что они весьма нервно реагируют на всякие резкие движения.

Иудейка упала на колени там, где её остановил меч.

— Великий царь, я готова служить тебе, делать всё что угодно, но прошу вернуть священные реликвии моему народу.

Я упал на стул и вытянул ноги.

— Да ты и так будешь делать всё, что я хочу, — заверил её я, — как только твой народ присягнёт мне на верность, ты перейдёшь из разряда ценных пленниц в разряд просто пленниц и будешь делать всё, что я пожелаю. Поэтому заткнись, вернись на своё место и сделай вид, будто тебя здесь нет.

Побледнев, она так и сделала, забравшись с ногами на лавку, застынув угнетённой статуей.

Вскоре ко мне вошёл Танини, который принёс горячей воды и обмывая меня, возбуждённо рассказывал, что он написал всю эту произошедшую историю и завтра же отправит с гонцом в Египет, поскольку случившееся было огромным достижением, что я похитил ценности у местного бога, поправ мимоходом ещё и его жрицу. Как именно я её попрал он отказался объяснить, сказав что и так всё понятно, но я его не останавливал, ведь помнил после последнего покушения, что царь должен быть для своих подданных крут, как крутые яйца, а следовательно возвышенные истории, которые писал о нашем походе Танини, как нельзя лучше годились для того, чтобы быть высеченными на обелисках победы, которые для меня обещал подготовить во все номы Усерамон.

— Завтрак мой царь? — он помог мне надеть браслеты на руки и стал собирать старое бельё.

— Да давай, можешь и на себя принести, тоже ведь наверняка ещё не ел, — кивнул я, опускаясь в кресло и блаженно застывая в нём, — после, нам нужно будет ещё с тобой набело договор с иудеями переписать, в том виде, каком я тебе говорил. Помнишь?

Он кивнул.

— Конечно мой царь, я всё подготовлю.

Пока он суетился, я ещё больше обмякал в кресле. Вчера была ночная вылазка, сегодня ночью меня снова разбудили, хоть и по делу, так что я хотел спать, но в то, что я смогу это сделать, верилось слабо. Я был уверен, что как только иудей доберётся до вражеского войска и те узнают, что хранится у нас в лагере, то тут же пришлют переговорщиков.

— «А Менхеперресенеб конечно молодец, — мысли лениво плавали в голове, — провернул такую операцию всего со трёхстами всадниками и иевусеями, боеспособность которых под большим вопросом. Но всё равно, это никак не отменяет моих замыслов о том, что мне нужны мои лично преданные военачальники, а не те, кто может обменять меня на что-то более ценное, вроде земли. Да, его и тех, кто верно мне служит ждёт награда, но в целом воинское сословие в том виде, каком оно есть сейчас в Египте мне не нужно».

На этой мысли мои глаза против моей воли закрылись и я погрузился в сон.

* * *

Сознание накатывало волнами и я в конце концов с трудом открыл глаза, посмотрел на кожаный потолок шатра с таким до боли знакомым рисунком.

— Опцион!

— Мой царь, — из колышущегося света масляных ламп вышла тёмная фигура.

— Я вроде засыпал на стуле, как я оказался на кровати?

— Центурион приказал аккуратно вас перенести, мой царь, — смущённо сказал он, — и приказал иудейке вас раздеть, чтобы Его величество наконец выспалось.

— Сам разбудил, сам дал выспаться, — хмыкнул я, — какое время суток сейчас?

— День мой царь, недавно был полдень, — ответил он.

— Что иудеи?

— Прислали ещё утром переговорщиков, но поскольку Его величество спало, им сказали подождать, сказав, что переговоры будут, когда Его величество Менхеперра проснётся.

В животе забурлило, напоминая мне, что я вообще-то забыл и позавтракать.

— Позови Танини, спроси есть что поесть, — приказал я, — скажи иначе царь съест его самого.