Манглабит Варанги (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
И вот тут-то терпение базилевса лопнуло окончательно. Бывалый воин и умелый стратиг, он решил показать крестоносцам зубы — и дать первую полевую схватку под стенами города… Для чего Комнин вывел выведя за ров варангу, и занял Феодосийскую стену гвардейскими тагмами, а также ополченцами.
Н-да… В грядущем бою большую помощь оказали бы умелые ромейские токсоты — но после катастрофы у Диррахия и ряда поражений печенегам, фемная организация ромейского войска окончательно рухнула. Уцелевшие токсоты стали боевыми слугами всадников прониариев — но собрать их в отдельную хилархию, насчитывающую пусть даже пять сотен лучников разом, уже не представляется возможным… На поле боя их покуда заменили печенежские конные стрелки — уцелевшие после Левуниона «скифы», расселенные во Фракии и Македонии. А на стенах Царьграда — тагма нумеров, гвардейцы которой вооружены арбалетами-соленариями. Четыре сотни стрелков с самострелами встало на протейхизме, а с ними еще полсотни доказавших свое искусство лучников — из числа бывших токсотов, переселившихся в Царьград… На большой же стене разместилось примерно с тысячу ополченцев, готовых кидать дротики и камни на головы франкам, что ворвутся в перибол, да лить на латинян кипящее масло… Кроме того, здесь же заняли позицию расчеты баллист и скорпионов, собранные из тагмы стен.
В свою очередь, плотный строй варанги замер между Харисийскими воротами и воротами святого Романа, позволив Комнину сосредоточить имеющихся стрелков и расчеты метательных орудий на относительно небольшом участке стен — все одно франкам пока не с чем идти на штурм Константинополя! А варяги выступили вроде как приманкой… Имеющуюся же конницу император разместил у обоих ворот с тыльной стороны стены — чтобы спрятать кавалерию от вражеских глаз, и одновременно с тем иметь возможность нанести сильный фланговый удар! Гвардейские клибанофоры встали на правом крыле, ближе к Влахенскому дворцу — а на левом разместились всадники-прониарии.
Сам же Алексей Комнин, не желая повторять прошлых ошибок, решил отказаться от личного участия в сражение. Что толку от его собственной доблести и мужества, если в схватке при Каловарии он едва не потерпел поражения, увлекшись сечей и потеряв контроль над войском? Нет, в это раз базилевс разбил ставку в башне у ворот Харисия — чтобы иметь возможность управлять битвой, созерцая ее с высоты в сорок локтей!
В то время как манглабиту славянской сотни и его русичам предстоит грудью встретить главный удар франков и валлонов Булонского…
Роман занял место в строю в первой шеренге — так всегда делал его отец, показывая ратникам, что он с ними, что не прячется за их спинами. Риск большой, да — но малым командирам вроде сотника требуется увлечь воев личным примером, показать им, что он с ними, в одном ряду! Тогда и держаться будут стойко даже при сильном вражеском натиске, и в атаку беспрекословно последуют за вождем, и в мирную службу не перестанут ему подчиняться…
При этом более всего Самсон страшится удара тяжелой конницы Булонского. Ведь на разгоне рыцари вполне могут опрокинуть четыре шеренги варягов, сбросив их прямо в ров! Так уж вышло, что до Диррахия варанги не встречались с тяжелой ударной кавалерией на поле боя — да и в той сече они относительно легко справились с конными норманнами… Но у Диррахия рыцари не смогли атаковать в плотном строю «конруа» — и даже разбег для таранного удара не смогли взять из-за бегущих норманнских пешцев!
И в конечном итоге длинная пика-контарион, бывшая основным оружием ромейских стратиотов, так и не попала в варяжскую стражу — и гвардейцев ее по-прежнему не учат сражаться фалангой пикинеров…
А потому сегодня таранный удар рыцарей Готфрида вполне может принести ему успех в схватке с варангой. И тогда Самсон точно не увидится с Марией Аланской — что на деле страшнее всего! Ведь он так и не узнал, что василисса думает о его признании… В тот памятный вечер манглабит поспешил оставить ее покои — а после был вынужден отправиться во Влахернский дворец, где собирали гвардейских сотников и тысяцких-спафарокандидатов. После чего варягов поспешно вывели из Вукалеона — Комнин решил переселить свою семью в удаленный от городских стен дворец с удобным причалом для бегства в море, поручив кувикулариям охрану императрицы и детей.
А заодно и грузинской царевны…
Но когда над лотарингским войском, спешно разворачивающимся напротив варанги, взревел турий рог герцога, вперед двинулись не всадники, а вражеские арбалетчики. А следом за ними — и основная масса валлонской пехоты… Готфрид решил поберечь своих рыцарей — хотя ведь был практически уверен в том, что тяжелые всадники прорвут четыре шеренги варанги!
Да, не так давно, в битве при Гастингсе норманнские рыцари лишь подъезжали к строю англо-саксонских воинов, чтобы нанести колющий удар сверху вниз. Но в последние годы среди франкских рыцарей распространился иной хват копья — когда всадник держат его подмышкой, и не колит им, подобно пешцу, а таранит за счет разгона боевого жеребца, сливаясь с конем воедино в момент удара! Чему способствует и седло с высокими луками, и стремена, служащие точкой опоры…
Но Готфрид увидел и другое — а именно заполненный морской водой ров за спиной ромейских наемников, и две стены, на которых также встали греки. А если среди них достаточно умелых лучников? Ведь под Диррахием токсоты попили немало крови рыцарям графа Амико — и Булонский об этом слышал… В таком случае таран его тяжелой конницы встретит град граненых, бронебойных стрел — а когда всадники доскачут до варягов и даже частично опрокинут их в ров, то и сами полетят в воду! Но даже если рыцарям и удастся осадить коней, то они замрут посреди пехотных порядков варанги, потеряв главное преимущество таранного разбега… И тогда со всех сторон на франков навалятся вражеские секироносцы, в численности своей втрое превышающие тяжелых всадников Готфрида! И это еще при самом лучшем исходе тарана…
Пока же наемников-северян и вовсе вчетверо больше.
Нет, расчетливый и жестокий герцог Лотарингии (Нижней Лотарингии, если быть точным) решил разыграть шахматную партию — для победы в которой ничего не стоит бесстрастно пожертвовать несколькими пешками… Так что вперед Булонский двинул многочисленную, прибившуюся к его войску крестьянскую пехоту, вооруженную дубинами, кольями, цепами — и лишь иногда топорами и копьями. Плохенькие щиты в этом сброде есть едва ли у каждого третьего…
Для Готфрид эта пехота — лишь лишние рты!
То ли дело арбалетчики — вот эти воины на вес золота! Но герцог счел, что арбалеты дальнобойнее простых луков (с ромейскими составными он ранее не сталкивался) — и что токсоты просто не дотянутся до его стрелков даже со стен. А раз так, арбалетчиков можно пустить вперед — и дать пару-тройку залпов для разогрева варягов! Когда же те ринутся вперед, потеряв по подсчетам Булонского, всю первую шеренгу, его стрелки отступят назад, а крестьянская масса на время задержит наемников…
Конечно, даже при равной численности валлонских оборванцев и варангов, не стоит и думать, что крестьяне сумеют дать ромеям равный бой. Нет, те естественно опрокинут противника, погонят назад, увлекшись преследованием… Но в центре варягов будут дожидаться уже перестроившиеся арбалетчики герцога — в этот раз прикрытые опытными копейщиками! А когда подуставшие наемники споткнуться о «ежа» лучшей пехоты Готфрида, то с флангов по ним ударит рыцарская кавалерия, что довершит разгром врага! И погонит варягов к воротам, где — как надеется Булонский — его рыцари сумею ворваться в Константинополь на плечах бегущих…
И тогда он сам станет базилевсом Восточного Рима!
Это был действительно неплохой план, основанный на успехе Гвискара под Диррахием — причем Роберту победа досталась скорее случайно, в то время как герцог Нижней Лотарингии все продумал.
Вернее, ему казалось, что он все продумал…
Самсона немного успокоило, что вперед пошла пехота, а не рыцарская конница латинян. Но увидев самострелы у впереди идущих валлонов, манглабит тотчас отдал приказ — не дожидаясь запоздалой команды спафарокандидата:
