Княжья воля (СИ) - "Константин"

— Толпа на толпу что ли? — спрашиваю, с теплотой припомнив городские пацанские разборки район на район.

— Стенка на стенку. Только ты не радуйся, Змеебоеву ораву еще никто не бил, даже заезжие новгородские удальцы еле ноги уносят. Из наших когда либо дрались десятка два, включая меня.

— Но ты ведь лучший, да, Вендар? — спрашиваю без тени насмешки, ибо помню, что до сих пор не видел его в деле.

— Там умелых больше.

— Не скажи. Зря что ли мы три седмицы Сильвестра мутузили? У тебя благодаря мне пол-гридницы с первым юношеским! Мы еще посмотрим у кого умелых больше! Не боись, накостыляем мы этим фраерам, зуб даю.

Успокоенный моей уверенностью, Вендар исчезает во тьме. Через полчаса в моем поле зрения возникает худощавая фигура в легком тулупчике. За ней выплывает более рослое и тяжелое тело.

В худом узнаю Дрозда.

— Это твоя замена, — говорит.

— Рано же еще, — отвечаю в непонятках.

— Не рано. Со мной пойдешь и расскажешь все, что узнал о боярском посольстве.

Глава шестая

Пришлось рассказать, куда деваться? Глупо упорствовать, когда находишься в пыточной келье. Не в качестве пленника (еще чего не хватало), а в качестве одного из участников приватной беседы. Чувство юмора, видать, у Дрозда такое своеобразное, места другого не нашел. Тут тебе и тяжелые колодки с отверстиями для рук и ног, на двух столбах цепи с крюками и железными кольцами, в углу раскорячилась черная, пузатая жаровня с остывшими угольями, рядом на низком столике разложены ножи, клещи, щипцы с хищно загнутыми кончиками, спицы острые, плаха от крови бурая торчит уродливым грибом точно посередине веселого помещения. Два коптящих светильника гоняют по стенам причудливые тени, пахнет прелью и еще чем-то не очень приятным.

С Дроздом мы тут наедине. По его непринужденному поведению понятно, что видный боярин не редкий гость в скорбной камере. Она, кстати, одним из углов примыкает к нашей гриднице и отдельного выхода на улицу не имеет, только через внутренний переход в самом тереме. Спали мы и не ведали, что совсем рядом с людишек кожу живьем срывают. Видимо, толстенные бревна стен обладают неплохой звукоизоляцией, вопли со стонами глушат не хуже метровой кирпичной кладки.

Сидим мы на двух деревянных колодах у стены напротив входной двери. На голове боярина повязка с серебряным коловратом. Видел я ее уже на нем, зачем надевает непонятно, смотрится не очень, если честно. Толстый намек на тот факт, что в детинце умеют развязывать языки неразговорчивым не сработал: я и так не собирался ничего утаивать. С этим же успехом могли побалакать и в более располагающей к общению обстановке с пивком и крендельком. Ну да пес ним, хотел жути нагнать — нагнал. Гаденькое местечко. В порубе мне было не в пример уютнее.

— С куршами водил дружбу сам Рагнар Кожаные Штаны, — доверительно сообщает Дрозд, едва я заканчиваю слово в слово повторять рассказ Праста. — Давненько, правда, это было. С тех пор они если и изменились, то не в лучшую сторону. С кем поведешься…

Боярин клокочуще крякает: то ли посмеялся, то ли кашлянул.

— Твое предположение, что княжеские посланцы живы вполне разумно. Раньше я сомневался, но теперь уверен: выбор Рогволда был правильным. Не столь преданный человек мог не дойти, — малоподвижное лицо Дрозда искажается в ухмылке. — Здесь нам повезло.

Ага, как утопленникам. Особенно повезло Мише с Буром. Еще не ясно на кой черт те отморозки их в море поволокли. Требование выкупа — самое безобидное, что может с ними произойти.

— Своих жертв даны с урманами пытают умело и очень охотно, мой кат не обладает и десятой долей того ремесла, хоть и дело свое знает неплохо, — подтверждает мои нехорошие догадки Дрозд. — Но сейчас явно не тот случай. Хорошо бы знать какой…

Он замолкает и снова каменеет лицом будто кнопку выключения нажали. Представляю какой змеиный клубок из копошащихся мозговых извилин ворочается сейчас в этой черепушке. Детские его ручонки переплелись тощими пальцами в скомканный узел, глаза зацепились за жаровню. Меня он выдоил досуха, пора бы мавру и честь знать. Возвращаться на свой пост к воротам страсть как неохота, но и тут сидеть в тревожной тишине антураж не располагает.

Шмыгаю носом, чтобы привлечь внимание "особиста". Он бросает на меня быстрый взгляд, словно только сейчас вспомнил, что я рядом.

— Ты можешь идти отдыхать… сержант.

У меня челюсть отвалилась. Ишь, запомнил, умник! Вот бы он удивился узнав значение этого словца. Ладно, сиди, шевели мозгой, прорабатывай варианты при которых данам нужны живые полоцкие бояре, а куршам было выгодно этих бояр сдать. Лично мне кажется, что против Рогволда затевается упреждающий удар с далеко идущими намерениями. Как бы нашему князю самому земель не лишиться. Мужик он лихой, не ровен час соберется спрашивать за беспредел да и влипнет по самые помидоры.

Отдыхать, так отдыхать. Я никого за язык не тянул. Надеюсь через пару деньков волхв Живень мне про Мишу еще чего-нибудь поведает. Пока Мишаня где-то дышит, я отсюда валить погожу. Думаю, наелся Рваный местного колорита в прикуску с передрягами, назад домой к любимому коту отказываться столь рьяно уже не будет.

— Не болтайте там! — лупит мне в спину под занудный дверной выскрип. — До князя сам донесу.

— Угу.

Выхожу не оборачиваясь.

Даже не сомневаюсь, что донесешь. На то ты и ближний боярин, испытанный советчик.

Благородный порыв оттаскать разговорчивого Гольца за уши или даже садануть легонько по печени дабы раз и навсегда пресечь стукачество в дружинной среде сменяется меркантильным расчетом: стук он ведь в обе стороны работать способен. Положа руку на сердце — ну какой из Гольца воин?! Ни силы, ни стати, одна пронырливость да ловкость как у того сперматозоида. С земиголами неплохо махался, так то с испугу, в следующий раз может так не свезти. Дрозд птах стреляный, сразу выкупил бывшего разбойничка, понял, чем тот может быть ему полезен. Небось уже и задания давал, иначе где бы корешку моему целыми днями пропадать, не на стенной же страже.

Добегаю по скрипучему снегу до порога гридницы уже в неплохом настроении. Утром попрошу у Гольца свои слова насчет якшания с Дроздом назад. Скажу, что погорячился и был неправ.

Спустя несколько дней настал горячо ожидаемый мной и свято почитаемый населением Древней Руси большой праздник Коляды, что-то типа нашего Нового Года или Рождества. Накануне я было сунулся к волхву, погадать в ночь на праздник, но Живень и разговаривать не стал, так как ближе к полуночи ожидал у себя в каморке Рогволда шибко страждущего до священнодействия, а лишь напомнил про уговор следующий вечер. Следующий, так следующий, мне особой разницы нет когда колдовать был бы результат.

С самого раннего утра, пока в чернильном небе среди синих облаков еще мерцала ледяная алмазная россыпь, укрепленный город объял бархатный дух свежего печева. Ласковый южный ветерок, принесший оттепель, стал пахнуть хлебом и домашним уютом. Город целиком деревянный, а нигде не скрипнет, не шворкнет, тишина как на дне океана, даже собаки помалкивают.

Вернувшись с уличной параши в натопленную гридницу, я вслушался в бодрый храп свободных от дежурства обитателей гридницы и с прискорбием осознал, что уснуть больше не смогу. Без аппетита похлебав холодной молочной сыворотки с сухарями на завтрак, оделся, напялил шлем, подхватил копье и отправился менять Невула на стене. Отпущу пораньше, пусть пацан подрыхнет, ему полезно.

За ночь снег успел отсыреть и осесть, каждый шаг отмечался в набитой ногами тропинке глубоким следом. Интересно, тут снеговиков лепят? Вернусь со стражи, вспомню детство и приобщу бедных туземцев к важнейшему из искусств — снегоскульптурному. Полагаю, культурный шок им обеспечен.

В предвкушении предстоящей забавы, я ускоряю шаг, поднимаюсь по деревянным ступеням к стене на валу. Топаю вдоль частокола к угловой восточной башне, слегка втянув голову в плечи, чтобы не задеть шлемом дощатый настил крытого перехода. По пути в который раз отмечаю мастерство древних фортификаторов и строителей владеющих знанием собирания столь сложных и прочных сооружений без единого гвоздя или железной скобы. Торцы толстенных бревен не имеют аккуратных, ровных спилов, ибо привычную нам пилу еще не придумали. Основные инструменты здесь топор и скобель. Вся древесина рубленая, забитая на концах тыльной частью топора, чтобы внутрь бревна или теса меньше попадало влаги. Конструкционные узлы стянуты крепкими канатами, расклинены распорками, сбиты нагелями. Этот настил, наверное бэтер выдержит. Столбы под ним в обхват…