Павел Дмитриев - Поколение победителей
От вкусной еды расслабился настолько, что машинально поблагодарил официантку привычно-отельным thanks (ну не в Екатеринбурге же по ресторанам ходить). Надо сказать, это ступора не вызвало, но уверен, ее плановый отчет станет заметно богаче на интересные детали.
После еды пошли гулять, на расстоянии шагов в тридцать за нами не скрываясь следовала пара охранников, спортивных короткостриженных ребят в семно-серых костюмах и одинаковых черных ботинках. Их вообще на территории хватало, просто в доме они старались не показываться на глаза. Даже неподалеку от живописной беседки, расположенной берегу реки, для них была выделена специальная скамейка в тени деревьев.
Екатерина засыпала меня вопросами.
— Где мы?
— На загородной госдаче товарища Шелепина, Александра Николаевича. Это один из Секретарей ЦК КПСС, входит в Президиум ЦК.
— … Хорошо… тут. — Девушка с трудом подбирала слова.
— Никита Сергеевич обещал построение коммунизма?
— Да, но…
— Так вот его и построили, но, как видишь, не для всех.
— А откуда ты такие названия еды знаешь?
— В моем времени не бедствовал. Отец создал небольшой, но успешный бизнес. У меня тоже своя фирма, человек двадцать сотрудников. Капиталист-эксплуататор, получаюсь. Даже брюхо начинает вырисовываться, — похлопал по своему изрядно спавшему с картофельной диеты, но еще немаленькому животу.
— Ты в таком же доме живешь, с прислугой?
— Нет конечно. — Засмеялся я. — Это уровень владельцев заводов, ну или крупных региональных чиновников. Прокурора города, или мэра, к примеру. Губернатор пороскошнее живет, так думаю. Ну а по меркам столичных депутатов госдумы и олигархов такой домик стремноват. Думаю, этот участок где-то в 2000 купил какой-нить Касьянов или Абрамович, снес никчемную халупу, и выстроил нормальный небольшой дворец.
— Долго мы тут жить будем?
— Сложно сказать, все в руках вождя партии. — Немного подумав добавил, — вплоть до наших жизней.
— Не говори чепухи, а милиция? — Девушка попробовала возмутиться.
— Катя, пожалуйста пойми, все серьезно. Партийная верхушка выше всяких условностей типа законов и, тем более, милиции. По одному слову хозяина этой дачи мы через пару часов можем оказаться в психушке или на дне реки.
— А… Что делать?
— В общем-то ничего, если серьезно, то тебя совершенно незачем даже в больницу отправлять. Кто поверит случившейся истории?
— Брат! И Петр Степанович! Они же видели все!
— Не кричи. Брат давно под подпиской о неразглашении, если такие вообще можно применять к офицерам КГБ. Впрочем, он ничего сделать все равно не сможет. А товарищ Музыкин вообще, первый же по приказу сверху его отправит служить в Магадан. А тебя и меня… да он и сейчас не узнает на улице. И кстати, правильно сделает.
— Это правда?
— Да. Думаю, тебе предложат, как честной комсомолке, следить за мной как можно плотнее и все рассказывать куратору. Ну или кто будет вместо него доверенным лицом Александра Николаевича.
— Но это нечестно, я… — Девушка стремительно начала краснть.
— Не вздумай отказываться! Даже не мысли об этом! Вернее, на счет «ближе» – это ты как получится, сама решай. Ты девушка взрослая и очень симпатичная.
— Ты, ты… — Она задохнулась от негодования.
— Извини пожалуйста, я тоже на взводе. Но симпатичная, даже очень. — Я шутливо нагнул голову, — только не бей по голове, это мое слабое место.
— Ладно, — Катя приняла игру, и отвесила шутливый подзатыльник. — Поняла, не дура.
— Ты молодец, серьезно. — Психика у девушки крепчайшая, только завидовать. — Так вот, соглашайся, и… На самом деле все рассказывай. Единственная моя защита, это ничего не скрывать о будущем, и всячески помогать любому «сильному мира сего». Увы, сейчас мы не фигуры, а пешки. Пока полезны… Ты читала тысячу и одну ночь?
— Что-то слышала, но плохо помню.
— Арабские сказки, там главная героиня Шахерезада, рассказывала каждую ночь историю правителю-мужу, чтоб он ее не казнил как предыдущих жен. И заканчивала утром на самом интересном месте. А через 1001 ночь, когда фантазия и память иссякли, привела троих детей. И у мужа не поднялась рука ей рубить голову. Жили они потом долго и счастливо.
— Понятно. — Катя задумалась. — думаешь, у тебя так же получится?
— Выбора нет. — Грустно усмехнулся я. — Вернее, он был сначала, тебя как свидетельницу сразу в реку, и бежать заграницу.
— Серьезно? — Аж голос задрожал.
— Нет конечно. Шучу, шучу. Отпусти шею! Вот тебе! — Притянул Катю к себе и поцеловал в губы. Ммм! И ответила, держите меня семеро!
Спустя минут пять…
— Ну вот, отстань! — Как будто я ее держу.
— Не помешаю? — Под ногами подошедшего мужчины скрипнули доски беседки.
— Добрый день, Александр Николаевич, — не смотря на крайне неудачный момент, я вскочил, и постарался привести себя в подобающий вид, — в полном вашем распоряжении!
В подошедшем мужчине легко узнавалось сходство с портретом из учебника истории. Высокий и широкий лоб, скорее даже, начинающаяся лысина, сходящийся вниз овал лица, высокие брови домиком, нос картошкой, прихотливо изломанные губы. Глаза крупные, живые и внимательные. Среднего роста, в хорошей форме. Одет неброско и совершенно классический, темно-серый костюм, белая рубашка, неброский до незаметности галстук. Впрочем, вблизи было заметно, что костюм хорошо пошит, и ткань на него пошла далеко не из сельского продмага.
— Екатерина, правильно? — Вождь резко, как-то рывком приблизился. — Пожалуйста, поговори пока с Верой Борисовной, моей женой. Она полностью в курсе событий, тебя ждет. — Не дожидаясь реакции девушки, повернулся ко мне, — Петр, что ты рассказывал товарищу Музыкину, правда?
— Безусловно, только правда. — Не стал добавлять издевательски-киношное, «и ничего кроме правды», вдруг эта американская формула и тут известна?
— Было бы интересно послушать эту историю… — Заметил, как при этих словах у уходящей девушки вытянулись губы в едва сдерживаемом смехе. Не иначе, вспомнила Шахерезаду.
Пришлось не торопясь повторять все рассказанное ранее Петру Степановичу. Особо добавил только срочные вещи, которые смог вспомнить о середине 60-х. Это безвременную смерть Королева на операционном столе при весьма, казалось, безобидных показаниях, затем катастрофу Комарова при спуске нового космического аппарата и гибель Гагарина при тренировочном авиаполете. Увы, для всех трех трагедий я не помнил даже приблизительных дат, кроме того, что это произошло раньше 68-го, когда разбился первый космонавт.[14]
Кроме того, удалось вспомнить, что из всего состава Президиума ЦК учитель истории особо выделяла только Косыгина. Пятилетка 65–70 вообще называлась «золотой», или «косыгинской». Никогда более экономический рост СССР не был столь велик. Увы, после 1970 большинство его идей «заматывались» в политбюро. Тут мне осталось только сокрушаться – ну не историк я, не повезло вам, товарищ Шелепин, с попаданцем.
На этом Александр Николаевич жестом подозвал охранника, и попросил сообразить поесть чего-нибудь легкого. Затем он опять насел на меня с рассказом о распаде СССР. Не ожидал, что это будет интересовать Шелепина больше, чем события 60-х. Пришлось вспоминать на ходу, склеивать цельное из давно слышанного и благополучно забытого. Причем бутерброды с сыром под крепкий сладкий чай здорово помогали этому процессу.
К моменту смерти Леонида Ильича в 82-ом, в Политбюро (так назвали Президиум ЦК) собралась могучая группа республиканских вождей – Алиев, Рашидов, Кунаев, Шеварднадзе, Щербицкий, Пельше. Это из полутора десятков членов с правом голоса, немалая сила на ключевых комитетах. Не думаю, что они сильно радели об интересах СССР в целом, скорее перетаскивали ценности и ресурсы поближе к своим уделам. Запомнился из-за своей абсурдности только один факт, в 1984 году Гейдар Алиев возглавлял реформу советской школы. А потом занимался социальным развитием СССР и БАМом. Долго удивлялся, неужели не было в ЦК КПСС никого лучше разбирающегося в этих вопросах?
Несменяемые два десятилетия региональные вожди превратились в маленьких царей независимых государств. Они попросту отказались подчиняться новому Генеральному Секретарю. Первым был Кунаев, при попытке его замены на «варяга-русского» в 1986 году Алма-Ата ответила откровенным бунтом, со штурмом здания ЦК и человеческими жертвами. Волнения смог погасить Назарбаев, еще бы, они по его сценарию и прошли. Горбачеву пришлось, скрипя зубами, смириться с ним как первым секретарем ЦК Казахстана. Внешне все было красиво, но пример был подан. Москва перестала контролировать регионы, распад СССР стал реальной угрозой.
Сложившейся в Политбюро триумвират Горбачев-Лигачев-Яковлев больше походил на известную басню «Лебедь рак и щука». Думаю Яковлев, после десятилетия посольской жизни в Канаде, предполагал что-то типа классической президентской республики, с всенародно избранным президентом и несколькими партиями в сенате (в моей реальности так и получилось позже). Лигачев надеялся сохранить диктат КПСС, а для тотального очищения выкинуть весь шлак в «советы», там его постепенно замотать текучкой. В результате получилось что-то среднее. Был реанимирован верховный государственный орган – Съезд народных депутатов СССР, на котором Михаил Сергеевич избран Председателем Верховного Совета совместив оба высших государственных поста. Позже эту должность «переназвали» Президентом.
