Антон Первушин - «Гроза» в зените
Казалось, девушка была здесь не в первый раз. С веранды она сразу свернула в кладовку, откуда принесла свечи, зажгла их и провела стучащего зубами Мэла в светлицу. Выяснилось, что в доме складирован и полноценный запас дров, что воодушевило Скворешникова ― уж с печью-то он легко справится. И он действительно справился, и вскоре в воздухе поплыл теплый дымок, остро запахло смолой. Можно было перевести дух, снять с себя куртку, сбросить ботинки.
Наоми хлопотала у накрытого клеенкой стола, достала из своей сумки хлеб, колбасу, пузатую бутылку темного стекла. Скворешников не мог больше ждать ― он подошел и обнял ее со спины, положил ладони на груди. Получилось немного грубовато, но он услышал, как она прерывисто задышала, и почувствовал, как часто бьется ее сердце.
«Сейчас, сейчас, ― прошептала она, в ее голосе вдруг прорезался легкий акцент, ― еще чуть-чуть, мой милый».
Наоми выскользнула из его объятий и по скрипучей половице с горящей свечой в руке направилась в соседнюю комнату. Там обнаружилась огромная, застеленная ватным одеялом кровать. Наоми поставила свечку на тумбочку рядом с кроватью и начала раздеваться: куртка, брюки, свитер, белье ― всё полетело на пол. Через минуту она стояла перед Мэлом совершенно обнаженная. Светящаяся кожа, маленькие груди с торчащими сосками, тонкая талия, идеальный изгиб бедер, маленькие ступни, аккуратный треугольник волос на лобке. Наоми была прекрасна.
Скворешников шагнул к ней, прямо на ходу пытаясь расстегнуть штаны, но запутался в пуговицах. Наоми потянулась и помогла ему. Ее рука нежно скользнула ему в трусы, обхватила напряженный пенис. Задыхаясь от желания, Мэл испугался, что всё может прямо сейчас закончиться конфузом. Но девушка убрала руку и довела раздевание до конца. Со стоном они упали на кровать. Наоми обхватила Мэла ногами, направляя, и он резко вошел в нее, содрогаясь от скопившегося вожделения, и всё-таки почти сразу кончил.
Скворешников тоскливо ожидал, что Наоми расстроится или рассердится, но вместо этого она начала яростно целовать его, ласкать ему спину, и вскоре он почувствовал, что снова готов к бою. И на этот раз у Мэла всё получилось замечательно.
Потом они встали и, смеясь заливисто, словно дети, перебрасываясь шуточками, перешли к столу. Мэл открыл бутылку, в которой оказалась терпкая настойка, разлил по стаканам, они чокнулись, выпили, перемигнулись и быстро вернулись на кровать.
Они любили друг друга до утра, и, казалось, никогда не насытятся. Они познавали друг друга, исследуя свободные от одежды тела на ощупь, отмечая родинки и впадинки, запоминая и наслаждаясь этим запоминанием. Они меняли позы, осваивая древнейший интимный опыт человечества и радуясь, когда удавалось достигнуть еще большего удовольствия, хотя куда же больше? Мэл целовал Наоми, ласкал языком грудь и живот, спускаясь ниже, к бедрам, впитывая запах женского тела и поражаясь собственной смелости. И Наоми не стала откладывать предложенную игру, изогнулась кошкой, взяла опавший пенис губами, вызвав в молодом человеке сначала сладчайшую истому, а затем ― новую волну желания.
Всё же усталость взяла свое, и они уснули, обнявшись, под уютное умиротворяющее потрескивание горящих дров в печи.
Выходные дни под Выборгом пролетели незаметно. Пришлось, конечно, и хлопотать по дому, носить и греть воду, стирать и сушить постельное белье – Мэл еще с усмешкой подумал, что они впервые ведут совместное хозяйство с Наоми, как всамделишная семья. Но основное время занимала любовь.
В эти и последующие дни Скворешников совсем не думал о полетах в космос и о проекте пушки-снаряда, а «левую» калужскую тетрадку, в которую по привычке записывал свои фантастические идеи, а теперь и расчеты, забросил далеко на полку к старым конспектам. Его магнитом тянуло к Наоми, он больше не мог терпеть разлук, ему хотелось видеть ее постоянно, касаться ее рук и волос, слышать ее голос, узнавать ее мнение по поводу любых мелочей. Можно сказать, он потерял голову.
К идее космического полета он вернулся в мае, когда Наоми придумала познакомить его со своей компанией. Оказывается, у нее есть компания! И эти молодые ребята совсем не считали Наоми, подобно однокурсникам Мэла, какой-то нелепой или чужой. Наоборот, они всегда были рады ее видеть одну или в сопровождении кавалера.
Собиралась компания по четвергам в пристройке студенческого клуба. Читали стихи, пели песни под гитару, обменивались записями аккордов, редкими книгами и пластинками. В основном туда ходили представители элиты Политеха – слушатели факультета атомной энергетики и промышленности. Они знали себе цену, держались с новенькими подчеркнуто сдержанно и поначалу показались Мэлу хлыщами и пижонами. Но потом он присмотрелся – ведь с ними общалась Наоми, а ему теперь было интересно всё, что интересно ей, – и убедился, что на самом деле атомщики – вполне свойские парни, просто более начитанные и знающие, чем большинство его будущих коллег.
Разумеется, обсуждались и планы на будущее. Атомщики очень гордились тем, что точно знают, где им предстоит работать после окончания вуза, и не скрывали этого. В Калище под Ленинградом уже пятнадцать лет работала атомная станция, снабжавшая город дешевой энергией, но столица продолжала расти, энергии ей требовалось всё больше, и правительство решило построить еще несколько блоков с реакторами, для обслуживания которых и готовили новых специалистов.
Грандиозность замысла производила впечатление, и на этом фоне рассказы Мэла о том, как он когда-нибудь будет клепать барокамеры для реабилитации акванавтов выглядели бы бледно, а о своем проекте он упомянуть постеснялся. Инициативу проявила Наоми. При этом она в таких хвалебных тонах подала идею летающей пушки, что вогнала Скворешникова в краску.
Атомщики выслушали со знакомым скептицизмом, но тут же включились в обсуждение, засыпав Мэла вопросами. Тому пришлось признать, что проект находится лишь на первой стадии проработки, но уже сейчас расчеты показывают, к сожалению, что ствол первой «наземной» пушки будет всё равно очень велик – по приблизительной оценке, понадобится канал длиной больше километра и только для того, чтобы отправить в космос снаряд весом в полтонны. Его сразу спросили, почему полтонны? Может, начать с килограмма? Он ответил, что это тоже прикидочное число, но ему представляется, меньше чем в полтонны при современном развитии технологий летающую пушку не создать. Новый вопрос: можно ли сократить длину ствола? Ответ: можно, если разгонять снаряд не одним зарядом, а группой последовательно расположенных зарядов, находящихся в боковых каналах. Что мешает это сделать? Невозможно синхронизировать боковые заряды: они взрываются или раньше, или позже, чем пролетает снаряд.
Тут атомщики переглянулись и рассмеялись. Мэл воззрился на них с недоумением. Ему с небрежным видом сказали, что проблема синхронизации давно не проблема. Он потребовал разъяснений.
«Как устроен атомный фугас, знаешь? Не знаешь? Чему вас только в Калуге учили? Ну ладно, слушай. Чтобы уран или плутоний выделили содержащуюся в них энергию, надо запустить неуправляемую цепную реакцию распада. Для этого требуется сжать делящиеся вещества в минимальном объеме. Как это сделать? Решение напрашивается само собой. Например, плутоний разделяют на блоки и помещают внутрь сегментированной сферы. Каждый из сегментов снабжен обычной взрывчаткой, при этом взрыв направлен внутрь, к центру. Важно добиться, чтобы все взрывы произошли одновременно. Если хоть один запоздает, критическая масса не будет достигнута и произойдет разрушение сферы без выделения атомной энергии. Чтобы точнейшим образом синхронизировать взрывы, используются криотронные переключатели на сверхпроводимости. Время их срабатывания – сотые доли наносекунды. Для пушки твоей более чем достаточно».
Итак, Скворешников не обманулся в своей надежде найти в столице знающих людей, которые подсказали бы ему решение некоторых технических проблем проекта. И Мэл снова загорелся. А еще – ему импонировало, что Наоми поддерживает его идею и рассказывает о замыслах своего любовника с гордостью.
Скворешников достал «левую» тетрадку и снова засел за расчеты, а когда возникали трудности, прямо обращался к атомщикам из клуба «Четверг», которые разбирались в физике заметно получше него.
Казалось, всё складывается наилучшим образом, но с какого-то момента Мэл начал замечать, что жизнь Наоми не ограничивается учебой, посиделками под гитару и любовью.
В середине мая Скворешникова и Молчанова, дежуривших в тот день по общежитию, подрядили помочь завхозу вывезти на свалку старые парты из чертежного класса. Управились за три часа, возвращались, сидя в открытом кузове институтского грузовика и подставляя разгоряченные лица по-питерски скупому солнцу. Проезжали Обводный канал, и тут Ив вскинулся, крикнул: «Смотри, Наоми идет! Эй, Наоми, э-ге-гей!»
