Владимир Самошкин - Александр Антонов. Страницы биографии
Перелом произошел во второй половине июня, когда стал жесточайшим образом "проводиться в жизнь" печально знаменитый на Тамбовщине двадцать первого года приказ №171, в соответствии с которым в селах брались и расстреливались заложники, если население не выдавало спрятанное оружие, антоновцев и их семьи. Особенно жестоко этот приказ выполнялся в так называемых "злостнобандитских селах" /все населенные пункты мятежной части Тамбовщины были поделены красными на 4 категории: "советские", "нейтральные", "бандитские" и "злостнобандитские"/. И если расстрел первой партии заложников не давал нужного результата, то тут же бралась и ставилась к стенке следующая. Так, после расстрела трех партий заложников /всего 23 человека/ в деревне Кулябовка Борисоглебского уезда, она моментально превратилась из "злостнобандитской" в "советскую". Самая же большая партия заложников /80 человек/ была расстреляна в "злостнобандитском" селе Паревка Кирсановского уезда(138), после чего сдались бродившие в ее окрестностях остатки Особого полка антоновцев /своего рода повстанческая гвардия/ во главе со своим командиром Яковом Васильевичем Санфировым. Заметим, что до этого ни один из командиров антоновских полков не сдался в плен, предпочитая в безвыходной ситуации пустить себе пулю в висок.
В июле – сентябре 1921 года сдались еще шесть командиров повстанческих полков /было твердо обещано, что их не расстреляют/. Сам же Александр Степанович Антонов, разумеется, и не помышлял о добровольной явке с повинной, прекрасно понимая, что прощения ему не будет.
В великом множестве больших и малых боев довелось участвовать Антонову. Судьба явно берегла его: лишь трижды он был ранен. Первый раз это случилось 18 сентября 1920 года в кровопролитном бою под селом Афанасьевка Тамбовского уезда; пуля чиркнула по щеке, оставив небольшой шрам.
Второй раз Антонов был ранен в том же месяце в селе Золотовка Кирсановского уезда, где его с двенадцатью ближайшими сподвижниками в одном из домов неожиданно окружил 2-й взвод эскадрона имени Л. Д. Троцкого из Кирсанова. Не испытывавшие недостатка в патронах штабисты Антонова продержались до темноты, а затем, забросав осаждающих гранатами, прорвали кольцо окружения и скрылись. Во время в общем-то успешного прорыва самому Антонову не повезло: несколько красноармейцев видели, как пуля вырвала большой кусок правого рукава кожаной тужурки Антонова. Как выяснилось позднее, в этом бою Антонов был ранен в правую руку, после чего она начала постепенно сохнуть.
В третий же раз Антонов был ранен по касательной в голову 6 июня 1921 года во время бегства из пограничного с Тамбовщиной пензенского села Чернышево, куда неожиданно ворвались три машины из чекистского автобронеотряда № 52. Кстати, шофер одной из машин – Михаил Лаврентьевич Соловьев, увидевший скакавшего к лесу Антонова и указавший на него пулеметчикам, уже через несколько дней получил орден Красного Знамени. /И вообще мало кто знает, что примерно каждый десятый орден Красного Знамени в гражданскую войну 1918-1922 годов был дан именно за подавление антоновщины/.
О ранении Антонова в голову немедленно и громогласно протрубили почти все тамбовские газеты. Поэтому остается только гадать, что же толкнуло популярного в свое время советского писателя Николая Евгеньевича Вирту дать в известном романе "Одиночество" свою версию происхождения шрама на голове Антонова. Уж не то ли обстоятельство, что главным рецензентом романа был Иосиф Виссарионович Сталин, и поэтому боевое происхождение шрама не вписывалось в жесткие рамки "социалистического реализма"? Однако предоставим слово Вирте:
"Вечером в избе, где жил Антонов, за закрытыми ставнями пьянствовали Антонов, Косова и Герман.
…Ночью, совсем потерявшие остатки разума, они спустились вниз и, шатаясь, пробрались к амбару. Там вторые сутки ждали своей участи пленные коммунисты. Герман отпер амбар, зажег свечу в фонаре, висевшем у притолоки.
Пленные – их было пятеро: четверо мужчин и девушка-учительница – сбились в кучу и, тесно прижавшись друг к другу, ждали смерти.
Антонов, не целясь, выстрелил в угол. Девушка вскрикнула.
– Т-ты не можешь, – сказала Косова, ее шатало от самогонки. – Д-дай я!
Она прицелилась, маузер дал осечку, прицелилась еще раз. Из угла выскочил чернявый, босой человек, в одном исподнем и крикнул:
– Палачи, убейте! – и рванул на себе рубашку. Дрожащими руками Герман выхватил браунинг и выстрелил в белое пятно, человек упал и пополз в угол, к своим.
Потом Косова и Антонов начали палить в живую, шевелящуюся стонущую кучу.
И вдруг из нее начал вырастать человек. Хватаясь за бревна, вставала девушка. Она обернулась к убийцам, колеблющийся свет упал на ее лицо, обагренное кровью. Дико завизжала Косова; выронив маузер, она бросилась бежать; с безумным, перекосившимся от ужаса лицом пятился назад Герман; Антонов захрипел, метнулся к двери, упал и расшиб о косяк голову. В амбар вбежали люди."
Что здесь можно сказать? Что ни Маруси Косовой, ни Шурки Германа ко времени описываемых в романе событий /май – июнь 1921 годе/ уже давно не было в живых? Выходит, что воинствующий трезвенник Антонов пил "вонючую самогонку" с покойниками?!
Впрочем, далеко не один Николай Вирта грешен по части измышлений, касающихся биографии Антонова. Вот и другой известный писатель, Варлам Тихонович Шаламов, со своим "достоверным" рассказом "Эхо в горах". Это трогательное до слез, но, увы, абсолютно придуманное повествование о том, как в разгар восстания Антонов попал в плен, а красный комбриг, некто Михаил Степанович Степанов /якобы бывший эсер, сидевший когда-то в Шлиссельбургской крепости вместе с Антоновым и даже целый год скованный с ним одной цепью/, устроил ему побег, предварительно взяв с Антонова честное слово /честное каторжное?/, что тот прекратит вооруженную борьбу с советской властью. Александр Степанович, понятное дело, слово свое не сдержал. А лет через шесть чекисты узнали о том, кто помог Антонову бежать, и бывший комбриг получил 10 лет лагерей, где и повстречался с Шаламовым. Кстати, последний весьма любопытно, но опять-таки совершенно неверно описывает и гибель Антонова: "Антоновщина шла к концу. Сам Антонов лежал в лазарете в сыпном тифу, и когда лазарет был окружен красноармейскими конниками, брат Антонова застрелил его на больничной койке и застрелился сам. Так умер Александр Антонов. «Разумеется, каждый писатель, обращающийся к исторической теме, имеет неоспоримое право на художественный вымысел. Однако всему же должен быть предел. Особенно это касается такого жанра, как исторический очерк. Поэтому вряд ли можно найти сколько-нибудь вразумительный ответ на такой, к примеру, вопрос: почему ставший ныне популярным у нас писатель-эмигрант Роман Борисович Гуль, создавший в одном из своих исторических очерков довольно колоритный /хотя и безбожно искаженный/ образ "легендарного атамана-мстителя" Антонова, именует его совсем другим именем и отчеством – Герасимом Павловичем? И вообще, по Гулю, антоновщина была не в Черноземье, а в Поволжье. На наш взгляд, это уже слишком.
И все же недосягаемой вершиной беспредела в изображении Антонова и вообще событий антоновщины являются бесчисленные, но совершенно бредовые газетные публикации и интервью 1990-х годов тамбовского пенсионера Бориса Васильевича Сенникова, который, насколько известно автору этих строк, не является историком и никогда не бывал ни в одном из архивов, где хранятся документы по истории Антоновского восстания.
В середине июня 1921 года еще не оклемавшийся толком от недавнего ранения в голову Антонов опять угодил в переплет. В тот день красные курсанты обнаружили и атаковали неподалеку от села Трескино Кирсановского уезда небольшой повстанческий отряд, в который как раз угораздило приехать Антонова. После короткого боя мятежники "рассеялись" в разные стороны, а преследуемые конными курсантами Антонов и четверо его ближайших сподвижников выскочили прямо на Трескино, где размещался штаб сводной курсантской бригады.
Увидев выгнанных на село пятерых мятежников и с удивлением узнав в одном из них самого Антонова, командир бригады и еще человек двадцать штабистов и курсантов мигом вскочили на коней и бросились на перехват Антонова и его спутников. Однако многоверстная бешеная скачка со стрельбой окончилась безрезультатно. Кони преследуемых оказались резвее.
В начале июля, желая спасти остатки своих разгромленных армий от окончательного уничтожения, Антонов приказал повстанческим командирам прекратить вооруженную борьбу и, сохраняя людей и оружие, дожидаться того момента, когда красные будут вынуждены вывести из пределов разоренной и голодающей Тамбовской губернии свою огромную /120-тысячную/ оккупационную армию. И тут же сам первым продемонстрировал пример исполнительности, внезапно и бесследно исчезнув даже из поля зрения советской военной и чекистской разведки.
