Андрей Валентинов - Воскрешение Латунина
– Мало! – помотал головой Ермолаев.
– А людоедство? – прищурился Возгривин. – Когда он бегал из ссылок, то обязательно брал с собой «корову». Питался. Это как?
– Конечно, – подумав, решил Премьер, – если все это собрать и бухнуть в печать перед пленумом… Но нехорошо как-то.
– Да, жрать людей нехорошо! – отрезал Возгривин. – В чем этот тип прав, так это насчет интеллигентских штучек и побрякушек. Тут не до сантиментов.
– Ладно, – согласился Николай Иванович, – но это на крайний случай. Ты говорил, что у тебя есть второй путь.
– Сейчас и есть крайний случай. А что касаемо второго пути… Видишь ли, по-моему, ни ты, ни я не очень верим в то, что это настоящий Латунин. Этот Рипкин… Не верю я в косенковские штучки. Вчера мы попросили твоего соседа, Красикова, проделать экспертизу…
– И что? – заинтересовался Премьер.
– Раздолбал он все эти дела. Правда, Рипкин предусмотрительно вылил в раковину свою микстуру.
– Что вылил? – не понял Николай Иванович.
– Жидкость, которая мертвые клетки оживляет. Сказал, что желает сначала получить Нобелевскую премию, поэтому будет держать формулу в тайне. Но твой Красиков накатал заключение, где вполне четко доказано, что все это афера.
– Так за чем задержка? – удивился Ермолаев. – Дадим заключение Совету…
– Тут вот какая заковыка. У этих ученых мужей до сих пор идет грызня, и заключение Красикова может вполне быть оспорено. Начнутся дискуссии, это займет месяцы, а то и годы. Кроме того, нам важнее узнать кто тот тип, которого выдают за Латунина. Вот мы и попытались доказать тождество Латунина №2 с настоящим или, что кажется вероятнее, различие…
Ответственный за порядок снял трубку телефона. Почти тотчас же в комнату вошел высокого роста молодой человек в штатском.
– Майор Гребнев, – представил его Возгривин. – Расскажите, майор, о ваших успехах.
– Здравия желаю, товарищ Ермолаев, – вежливо поздоровался Гребнев и приступил к докладу.
– Мне было поручено выяснить, кто такой человек, выдающий себя за товарища Латунина. Прежде всего, я предположил невозможное: это и есть Латунин. В нашей практике бывали случаи, когда люди, считавшиеся умершими, появлялись как ни в чем не бывало. Но тут не тот вариант. Даже если предположить, что Латунин не умер тридцать шесть лет назад… Невероятно, конечно… Но даже в этом случае ему сейчас должно было бы быть за сто лет, а этому, судя по медицинским данным, немногим за шестьдесят. К тому же Латунин был смертельно болен, а этот вполне здоров. Я предположил, что он – родственник, ну, скажем, незаконный сын или внук. Мы проверили – нет, все потомки Латунина на месте. К тому же, исключительное сходство, память о тех людях, которых знал настоящий Латунин, привычки, голос…
– Ясно, – перебил Возгривин. – Значит, личность установить не удалось. Прискорбно, майор! Продолжайте.
– Тогда я решил идти другим путем и доказать по крайней мере, что этот человек – не Латунин…
К сожалению, как стало ясно из дальнейшего, и в этом случае майору не сопутствовала удача. Прежде всего, он попытался сверить почерки, но если образцов почерка Латунина №1 было предостаточно, то нынешний Латунин не написал пока ни строчки, не считая пометок синим карандашом на книгах, а все документы диктовал специально приставленному секретарю. С отпечатками пальцев ситуация была обратная: отпечатки нынешнего Латунина были получены быстро, но сравнивать оказалось не с чем, ибо по понятным причинам в картотеках соответствующих учреждений «пальцы» великого вождя отсутствовали. Осмотр бумаг на предмет поиска сальных или чернильных отпечатков пальцев покойного диктатора не дал результатов. Оставались менее надежные способы: экспертиза голоса и расстояние между зрачками, но фонограммы Латунина, как и фотографии, были выполнены много лет назад, что создавало трудности и не давало необходимой точности.
– Да, – подытожил Возгривин. – Вот так и стоим на месте. Эх, хотя бы один надежный отпечаток пальца настоящего Латунина!
– Постойте! – встрепенулся Николай Иванович. – Я, кажется, могу вам помочь.
Товарищ Возгривин и майор при этих словах застыли и обратились в слух.
– В журнале «Уголек» было написано… Да, точно, в февральском номере… Однажды один приближенный Латунина сболтнул в узком кругу, что не будет давать вождю книги из личной библиотеки, поскольку тот возвращает их грязными, с сальными отпечатками пальцев. Наверное, за обедом читал… Латунину эти слова передали, и был большой шум. Так я думаю…
– Эх, Николай Иванович, – вздохнул Возгривин, – где теперь эти книги искать? Все соратники поумирали, книги рассеялись, это на несколько месяцев работы. Да и то вряд ли.
– Почему? – удивился Премьер. – Этот жив. Я его встречал недавно. Да и тебе он знаком…
– Неужели Зундулович? – ахнул Возгривин. – Ах, черт! Майор, поезжайте по адресу…
– Я знаю адрес, товарищ Возгривин, – перебил Гребнев. – Это же Дом на Набережной, где Рипкин живет.
– Ну, спасибо, Николай, за идею! – улыбнулся товарищ Возгривин. – Как я сам не догадался? Впрочем, я «Уголек» не читаю. Думал даже прикрыть его, грешным делом, но если это подтвердится… Пусть тогда он хоть каждый день на меня карикатуры публикует!..
Домой Премьер возвращался уже глубокой ночью. По совету Возгривина он сделал дополнительный крюк, но «хвоста» не было, и Николай Иванович несколько успокоился.
Увы, в ближайшие дни обстановка продолжала накаляться. В южных районах страны резко обострился давно зревший национальный конфликт, и Сергей Михайлович был вынужден отбыть туда. Нечего и говорить, что в обострении конфликта немалую роль сыграло отклонение проекта демократизации, предусматривающего расширение местной автономии, и товарищу Мишутину приходилось довольно трудно. Вдобавок слухи о воскресшем Латунине уже вовсю гуляли по стране, и хотя прямо Председателя Совета об этом не спрашивали, но кое-какие намеки делались.
Поездка на юг оказалась неожиданно продолжительной, в Столице же делами Совета занимался товарищ Егоров. На первом же заседании Совета Кузьма Самсонович, будучи временно председателем, распорядился поставить в комнате заседаний дополнительное кресло. Все сразу поняли, для кого оно предназначено. Николай Иванович, поддержанный Возгривиным и Згуриди, резко запротестовал. К ним присоединились остальные, и Кузьме Самсоновичу не удалось добиться приглашения Латунина на заседание. Тогда Кузьма Самсонович заявил, что вынесет вопрос на пленум ЦК, поскольку никто товарища Латунина от поста члена Главного Совета не освобождал.
Агентура товарища Возгривина сообщила, что Кузьма Самсонович, а также товарищи Антипов и Коломенцев, постоянно совещаются с Латуниным, который по распоряжению товарища Егорова был переведен с Ближней Дачи в Акрополь, где занял свою старую квартиру.
Всем было ясно, что в ближайшие дни что-то должно произойти.
Глава 14
Сержант Рипкин наконец-то получил увольнительную. Это случилось как раз после того, как охрана Ближней Дачи была снята, и Коля заторопился домой, дабы повидать деда и забрать у него свой сувенир – треклятую челюсть, принесшую столько неприятностей. Он хорошо помнил наказ Возгривина и спешил выполнить требуемое, чтобы поскорей закрыть этот инцидент.
Дома родители сообщили беспутному отпрыску, что академика больше месяца не было дома, он ночевал в институте, занимаясь важными опытами, и лишь недавно вернулся.
«Знаем мы эти опыты, – подумал сержант. – С крысами бы работал, что ли!»
Дед был в своем кабинете.
– А, Коленька, внучек, хе-хе, пожаловать изволил! – заскрипел он, увидев Рипкина-младшего. – Проходи, проходи, хе-хе, герой археологического фронта!
– Слышь, дед, – начал Коля с порога, – отдай челюсть!
– А зачем тебе, хе-хе, мосалыга эта? Отслужи, хе-хе, как надо, и вернись, тогда, хе-хе, и получишь. А пока она и мне, хе-хе, пригодится.
– Знаю, – не выдержал Николай, – мне по твоей милости чуть было на север не пришлось ехать. Ты что, совсем спятил, дедуля? Нашел кого воскрешать! Я тебе что, для этого челюсть давал? Да меня сам Возгривин допрашивал! Хорош дед, нечего сказать, внука чуть не упек!
– Ну не упек же, хе-хе, цел остался, хе-хе, чадо неразумное, – весело отреагировал академик. – Я товарищу Возгривину лично про тебя напомнил, чтоб он тебя и вправду не спровадил, хе-хе, кой-куда. Как видишь, все, хе-хе, целы-здоровы! А про товарища Латунина тебе тоже Возгривин поведал?
– Сам видел, – хмуро сообщил внук. – Охранял его на Ближней Даче. Он меня, между прочим, папиросами угостил. «Черногорией».
– Честь, хе-хе, – согласился академик. – Честь велика! Будет что внукам-правнукам, хе-хе, поведать!
– Если не повесят – рядом с тобой, на одном телеграфном столбе.
– Не повесят, – успокоил дед, – теперь, хе-хе, демократия, хе-хе, гуманизм. Мы с тобой в историю попадем, хе-хе, в учебнички.
