Александр Самохвалов - Боевой разворот. И-16 для «попаданца»
Ищу корягу подходящую. Ага, вон у берега приткнулась. Потом снимаю шмотки. Все. Заматываю с сапогами в рулон. Стягиваю ремнем. Пистоль в кобуре сверху. Хоть застрелиться смогу, ежели что. Креплю к коряге ремень с рулоном и медленно, без всплеска, соскальзываю в воду. Довольно теплую у берега. Осторожно ступая по топкому дну, вывожу корягу на стремнину и, не высовывая головы, потихоньку толкаю ее к противоположному берегу. Течение довольно быстрое, но река не широка, и далеко отнести не успевает. Над головой в разверстой синеве неба недлинная белая полоса. Разведчик. Дальний высотный. Возвращается. Немец, конечно. У нас таких до конца войны так и не было[65]. Как воевать умудрялись, да еще и победить к тому же – ума не приложу. Воистину, в Россию можно только верить… И нужно! Несмотря ни на что. Вот уже и берег. В комфортно густых камышах одеваюсь, выйдя на более-менее сухое – обуваюсь. Очень тщательно. Не дай бог ноги сбить. Далее ползком. До леска. Проскочил, слава богу.
По перелеску идти веселее. Стараясь не шуметь, скольжу между деревьями. Прежние навыки восстанавливаются быстро. Так протопал километра три. Подлесок не густ. Ухоженный лес. Европейский. Отзвуки боя доносятся уже сзади. Выхожу к дороге. Не используется. Давно. Пересек привычно рывком тем не менее. Дальше Семятичи, слева. Лепота, в общем-то. Передовые части немцев прошли уже на восток, тылы еще не подползли. Однако не все. Сначала шум движков услышал, затем голоса, потом, подойдя и выглянув чумазой рожей, увидел их. Немцев. Небольшая группа, где-то до роты. Что-то типа хутора. Домов на пять. Расставили посты, как положено. Пулеметные гнезда по сторонам. Все по уставу. Но уставы те давно писаны. Для меня подустареть успели. Капитально. Сейчас бы группу сюда мою бывшую, славненько порезвились бы. А так – спокойненько себя чувствуют. Вполне. Даже друзья человека, слава богу, благоразумно молчат. Не то постреляли бы уже. Небольшой штабец какой-то, полкового, может быть, уровня, или, скорее, узел связи. Как говаривали у нас в спецназе: «Штабы бывают двух типов: свои и вражеские. Вражеские уничтожать можно. Свои, к сожалению, нельзя». Шутка.
Впрочем, в каждой шутке… Помнится, еще до «тихой революции»… У меня к тому времени меньше трех месяцев подготовки было. Впрочем, к делам разным едва ли не сразу привлекать начали. Пара дней на стрельбище – и вперед. Людей очень уж не хватало. Но так, по мелочи. Скорее обеспечение. То, можно сказать, первое мое настоящее задание было. В смысле, за тогдашним рубежом первое. В Таджикистане. Они там с узбеками сцепились было. Не на шутку. Из-за воды[66], давно собирались, а тут как прорвало. Не так чтобы очень, впрочем. Без тяжелого вооружения, если короче… Не успело, в смысле, до тяжелого дойти. Сначала на границе постреляли, потом, отдельными бандами, вглубь. Пришлось, знамо дело, порядок наводить. Наша 98-я тогда в объединенные силы входила, без малого уже лет десять как, так что многим далеко не впервой. С курковым батальоном 217-го загрузились[67]. Пока до места добрались да обустроились начерно, вечер уже был. А на следующий уже день второму разведывательному взводу нашему придали связистов со спецами, разбили на четыре РГ, разведгруппы то есть, и на вертолетах – в горы. Вернулась только наша. Не вся. В количестве двух человек. Меня и Сереги Шишова. Сверчка. Контрактника то есть. Ну очень старого. Еще первую чеченскую помнил. Молодым, правда. Нас Вова Переяславцев вел, саджент. Тоже навроде Сереги. Только не такой говнистый. Поэтому сержантом был, а Серега все рядовым. Тому, по слухам, раза три уже сержанта то давали, то разжаловали. Не умел с начальством ладить. Совсем. Уже после той истории – без меня – он какое-то время даже ротой покомандовал. Потери… Не ставить же на разведроту, пусть и капитально поредевшую, зеленого лейтеху с училища? Пехотного к тому же… Десантное-то училище к тому времени уже… Потом морду какому-то генералу набил – опять разжаловали. Правда, вскоре снова поставили. Потому как енералов ентих до хрена и больше, не хватит – новых можно напоназначать. Делов-то – папаху пошить. В конце концов погиб… В Испании, кажется. Гренада, Гренада, Гренада моя…
Так вот. Саджент наш опытный был, что-то почувствовал. Взгляд, наверное. Я тоже научился чувствовать. Потом. Нас хотели накрыть в ущелье, и реально достали-таки, но Вова успел по-быстрому объяснить, куда надо залегать, а куда не стоит. Подлянки он тоже умел чувствовать. Ну там мины по обочинам. И прочие всякие пакости. Каким-то образом. Так что, в отличие от остальных РГ, мы основательно пострелять успели. Но спасло не это. В последний момент двоих спецов придали, расчет ПТУРа, но дело не в ПТУРе, поскольку развернуть его один черт не получилось. А в том, что нас оказалось не пять, а семь рыл. То есть, когда у нас с Серегой патроны кончились и мы с парой эфок[68] возле трепещущих животиков смерти ждали, забившись – на всякий случай, типа, чем черт не шутит, когда бог спит, – в расселину, «духи», пересчитав тушки, сочли дело сделанным и умотали, забрав оружие и все что можно. Поотрезав уши и большие пальцы рук – в подтверждение, как говорится, факта. И ушли, все бросив, свои трупаки тоже. Все. Немало их осталось – поработали мы не слабо. Напоследок. Раненых только утащили. Своих. Наших не было… Из-за раненых шли они очень медленно и не проверялись. Особо. А мы с Серегой за ними. Точнее, Серега со мной. Салажонком неразумным.
Тем не менее до лагеря быстро добрались. Мы, собственно, туда и выдвигались. По наводке. У этих же своя наводка была. Да такая культурненькая, не только маршруты, даже по скольку челов… В РГ. Каждой. Спецов-то нам в последний момент подкинули. Когда уже к вертушке бежали. Вот у них счет и сошелся. Без нас. А наша РГ не дошла всего-то километра три, как выяснилось.
Потом, примерно как я сейчас, лежали и чумазые рожи аккуратненько-аккуратненько высовывали. Са-а-амыми краюшками. Из глубокой тени. А те вот так же шумели, радовались. Начальству доложили. По-английски, что интересно. В горах далеко слышно. Американский тот гнусаво растянутый прононс – до сих пор будто в ушах стоит. Раненых куда-то отправили. На ешаках. Потом жрать уселись. Без спиртного, впрочем. Аллах акбар.
Ночь в горах, как одеяло на голову. С дырками звезд. Эти затихарились, чаю попив да побалабонив по-местному. Но с русским матом. Посты выставили. Без ума, однако. В смысле, кого бояться-то? Да и не солдаты. Воины – да. Но чтоб на посту как надо стоять, не одна отвага раздолбайская нужна. Курить часовому, опять же, самое распоследнее дело. Особенно анашу. Тем более если, типа, в секрете. Меня, впрочем, все равно там бы и взяли, наверняка. Это Серега камнем замшелым аж чуть ли не до рассвета. Стыл. Я рядом. Как раз тогда у меня впервые получилось. Когда лежишь и не думаешь. Только чувствуешь. Все. Время тоже. Не замечаешь, но чувствуешь. Расплывшись и растворившись по миру. Всему.
Команды не было. Как-то ощутил – пора и сейчас. Просто скользнули в стороны. Бесшумно. Маршруты засветло еще успели вчерне наметить, да и света стало хватать. От звезд. На юге, да еще в горах – такие звезды… Близкие очень и светят. Отлично. Когда глаза привыкнут. Речка подмогнула еще. Горная. Лагерь возле нее разбили. Без воды-то – как? То ли после дождей расшумелась, то ли всегда. Такая. Цикады, опять же. Про беззвучно стелющихся в ночи спецназовцев в книжке хорошо читать. Забравшись в кресло с ногами. Или на диване развалимшись. А когда сам, да по пороше свежей… или как тогда, по каменной осыпи, – неизвестно, что лучше. Боялся, цикады смолкнут, когда подойдем. Слышал про такое. Или читал. Нет. Так и исполняли звездам свою космическую музыку вечности, и плевать им было, фигурально говоря, на шорохи, скрипы, хрипы предсмертные и все такое прочее. Нет, ну, наверное, если гранату бросить или выстрелить, тогда заткнутся. Не пробовал. Зачем?
В секрете оба спали. Крепко. Караульных дремлющих тоже сняли на раз. Точнее, на два. Потому что Серега двоих успел. Из трех. Я, как по наставлению, ладонью рот и лезвием по горлу. Не то что без шума, не обрызгало даже. Хотя третий ко мне обернулся, не к Серегиному парню. Не успел, однако, ничего, даже вскрикнуть – нож брошенный как вырос в глазнице, тут же и сам Серый подскочил, придержал аккуратненько, аки старушку на переходе. Пешеходном. Потом гасили. Сонных. Что возле потухших костров спали. Укрывшись кошмами, или как это у них называется. Долго показалось. Главное, сначала чуть тронуть и сразу аккуратненько – промеж ребрышек. Уже прижатым по месту ножиком. Тогда не вскрикнет спросонья. Придерживать, впрочем, тоже нужно умеючи. А то некоторые дергаются. Агония. Серега, впрочем, шомполом в ухо. Тогда, говорят, совсем тихо получается. Ну, это кто как привык.
Палаток две было. Альпинистские. С двойной крышей и надувным дном. Совсем страх потеряли. Извращенцы. Только что цвет… песочный такой. С пятнами. Одну Серега на себя взял. Туда мутные какие-то типы укладывались. Морд шесть забралось. Видимо, младший комсостав бандитский. Или средний. Как их там Серега спроворил – не знаю. Опыт – великое дело. Немного шума сначала, потом вздохи какие-то, и все. Вдвоем – во вторую. Где начальство почивать изволило. Трое их было. Один афганец там особо понравился. Нормальный такой душман. В шапочке-пуштунке, лопочет, как положено, на таджикском не то фарси. Либо пушту – знать не ведаю те наречия. С АК повсюду шляется. Все время. Даже когда насчет отлить-отвалить. В общем, весь из себя такой замаскированный и под прикрытием, аж жуть… Если б только не одна меленькая особенность. Негры среди афганов с таджиками крайне редко попадаются. Если вообще… Забавный все ж таки был народ, эти самые американцы. Впрочем, почему был? Он и сейчас есть. В этой реальности. Пока.
