Александр Абердин - Три года в Соединённых Штатах Америки
– Не вопрос, если в дивизии солдат танкового полка хоть чему-то учат, то зампотех вас за аккумуляторы в дёсны расцелует. С боевых же машин он не имеет права снимать аккумуляторы и ставить их на учебную технику, а они на танках быстро выходят из строя, зато с карбюраторами у нашей армии проблем ещё ни разу не возникало. Они же военные.
Начальник цеха передал меня начальнику участка и снова стал работягой. Первые два года, когда учился в «Плешке», я только тем и занимался, что пересыпал во вторую смену газоновские движки на автопредприятии неподалёку от общаги, пока не купил себе настольную швейную машинку «Веритас» и не начал шить траузера, моднючие в то время штаны с низким поясом и встречными складочками вдоль штанин, сбоку. Этот заработок был выгоднее. Траузера я строчил всего за три часа и стоило это пятнадцать рублей. Двадцать штанов, три сотни в кармане, а ко мне в очередь за месяц записывались. О, чем я только в своей жизни не промышлял, пока не докатился до жизни бизнесменской. Ну, а в автотранспортном цехе, на участке ремонта двигателей автомобилей марки «Газ», меня, между тем, встретили не слишком ласково. Ещё бы сопляк, а уже слесарь пятого разряду, это кого угодно оскорбит. Тем не менее меня приставили к Жене Мартынову, парню лет под тридцать, который был до этого среди всех девяти слесарей самым молодым. Обживаться в первый же день я не стал, а на складе только и сделал, что завёл себе арматурную карточку, но инструмент получать отказался, чтобы коллеги по работе его немедленно не разворовали.
С работы я слинял пораньше, чтобы узнать, когда освободится Ирочка и успел прийти в её кабинет вовремя. Она заканчивала работу на полчаса позже меня, в пять и ещё не собиралась домой. От обеда остался знатный кусок торта, чуть ли не треть, и Ирочка, улыбнувшись, поинтересовалась у меня:
– А теперь, мой верный паж, ответь, ты попьёшь чаю с тортом здесь или намерен проводить меня до дома? – Я молча поклонился – Ну, раз так, тогда ты понесёшь коробку с тортом и мою сумочку, а я понесу эти чудесные гладиолусы. Боря, я живу неподалёку отсюда, в пятнадцати минутах ходьбы, у тёти. Сейчас мы пойдём и вместе с ней попьём чаю. Ты ведь, наверное, так и не пообедал сегодня? – Я лишь улыбнулся, а она спросила – А ты не будешь стесняться идти со мной и нести мою сумочку? Снова поклонившись, я ответил:
– Моя королева, я почту это за честь. Если бы на вас была надета мантия, то я и её нёс за вами, как это и подобает пажу.
Глава 4
Бальное платье для королевы
Ирочка действительно жила неподалёку, на самой красивой улице города Красноармейском бульваре, в старинном, трёхэтажном купеческом доме с колоннами при входе и роскошным крыльцом. В квартире номер пять на втором этаже. Мы шли не спеша и я успел продекламировать ей ещё два сонета Петрарки, один сонет Шекспира и стихотворение Роберта Бернса. Ну, а когда мы дошли до парадной её дома и поднялись по ступенькам на просторное крыльцо, то я, поставив торт и сумочку на каменную полку балюстрады, немного отступил назад, поклонился и пылким, чуть ли не страстным голосом сказал:
– Моя прекрасная королева, даже благородным рыцарям, не говоря уже о пажах, не пристало в первый день знакомства с дамой своего сердца набиваться на чай или чашку кофе. Давайте сделаем так, сначала вы узнаете, кто он, ваш преданный и влюблённый в вас паж, благородный рыцарь и джентльмен, или всё же болтливое ничтожество, а уже потом, через неделю или немного позднее, когда вы подготовите вашу тётушку к моему визиту к вам и назначите тот день, когда я должен буду явиться, вы дозволите мне подняться в вашу квартиру. И вот ещё с какой просьбой я хочу обратиться к вам, разрешите мне приходить к этому дому каждое утро, чтобы сопровождать вас на работу. Обещаю услаждать ваш слух всё новыми и новыми стихами.
Ирочка восхищённо ахнула, её щёчки порозовели и она, благосклонно кивнув мне, радостно сказала:
– Я буду только счастлива, мой преданный паж.
– Тогда дозвольте поцеловать вашу руку, моя прекрасная королева, и скажите, в котором часу поутру я должен быть здесь.
Моей девушке уже стала нравиться эта и игра и она, плавно подав мне руку для поцелуя, ответила:
– Приходи без двадцати пяти восемь, Боря.
Скорее вежливо, чем нежно, я поцеловал Ирочке руку, ещё раз поклонился и пятясь спустился по ступенькам. Она же заулыбалась, взяла свой торт, сумочку и вошла в открытые настежь и ещё придерживаемые кирпичом двери подъезда, а я вприпрыжку побежал дальше. Всего в квартале от этого места, по поперечной улице ходил по своему маршруту автобус, довозивший меня почти до самого дома. Отца дома я не застал, он уже ушел в ночную смену, но мама уже вернулась с работы радостная и весёлая. Она показала мои эскизы, на которых я специально написал её имя, отчество, фамилию, да, ещё и расписался вместо неё, директрисе понравились все шесть моделей. Когда же директриса узнала, что моя мама хочет работать на полставки и преимущественно дома, так как ей нужно обихаживать двоих мужчин, то, подумав, предложила ей другой вариант, она ставит промышленную машину и оверлок в нашем доме, а мама выходит на работу только в понедельник и четверг, но при этом обязуется довести до ума все полторы дюжины эскизов, изображенных ещё на двух листах акварельной бумаги.
После сельхозработ в огороде, приняв душ, я ведь не сразу ложился спать, а рисовал с час, полтора. Точнее срисовывал модели с самых различных сайтов этой тематики. Это были мужские и женские костюмы, а также платья. В общем мама была счастлива от такого предложения, тем более, что она договорилась ещё и о приработке, то есть работе на себя. Ну, что же, директриса явно не была дурой и знала толк в бизнесе. Поэтому, быстро полив огород и приготовив ужин, мама принесла с собой три отреза такни и занималась выкройками, я засел за свой призрачный компьютер, таймер которого хотя и остановился, позволял мне чуть ли не мгновенно открывать все нужные мне сайты. Этим я и занимался до двенадцати ночи, так что утром отдал маме ещё пять эскизов, на этот раз только женских костюмов и платьев, а также самое ценное, что я не разрешил ей показывать директрисе ни при каких обстоятельствах – выкройки к ним и очень важные примечания, касающиеся способов специальной обработки ткани и подгоночных выточек.
Встать мне пришлось в шесть тридцать утра и из дома мы вышли без десяти семь. В половине восьмого я уже стоял под Ирочкиным окном. Моя королева помахала мне через стекло и скрылась в глубине комнаты, после чего из другого окна на меня посмотрела миловидная женщина лет сорока пяти, как Ирочка тоже брюнетка. Мы шли не спеша и я снова читал Ирочке стихи. На этот раз Семёна Кирсанова. Проводив её до детской комнаты милиции, я побежал через дорогу. Начинался мой первый рабочий день. Первым делом я забежал в отдел кадров, чтобы взять временный пропуск. Там меня перехватил Игорь Иванович, завёл в кабинет и указал рукой на картонную коробку из-под болгарского марочного вина. В ней стояло двадцать бутылок армянского коньяка. Посмотрев на такое богатство, я немедленно выставил на стол восемь бутылок и сказал:
– Это ваша доля, Игорь Иванович, а остальное мы поделим с Ириной Владимирович. Всё должно быть по-честному.
Начальнику отдела кадров, решившему поступить со мной по-честному, это понравилось. Я взял коробку и отнёс её не в цех, а к Ирочке в кабинет, чем очень сильно удивил её. Заодно я узнал номер телефона её кабинета и того, в котором они обедали. Поэтому в цех я пришел с опозданием, но не получил за это никакого взыскания. Мне выделили железный шкаф для инструментов и шкафчик для рабочей одежды. Оба находились в плачевном состоянии, так что я сразу же занялся их восстановлением, погрузил на тележку и поехал к сварщикам. К обеденному перерыву оба мои шкафа были покрашены нитрокраской и основательно укреплены, фиг кто влезет, а также оснащены новенькими замками. Их я купил в столярке. В принципе я везде, где бы не появлялся, платил то рубль, то два, но всю работу делал сам. Больше всех удивился сварщик, когда я взялся сам варить аппаратом электросварки в среде углекислого газа. После этого мы пошли на обед в столовую, где кормили вполне сносно. Вернувшись в цех, я бросился в кабинет начальника участка и пока слесаря забивали козла, позвонил в паспортный стол, попросил к телефону Ирочку и прочитал своей королеве два сонета Шекспира. В кабинете начальник участка обедали нормировщица и кладовщица, женщины лет под пятьдесят и одна спросила:
– Кому это ты стихи читал, Боря? Улыбнувшись, я ответил:
– Своей королеве, Лариса Петровна. Когда я могу прийти к вам за инструментом. В моём ящике нашелся только дохлый мыш, да, и тот уже ни на что не годен. Высох весь. Женщины рассмеялись и кладовщица сказала:
– А вот прямо сейчас и пойдём, Боря. Ты мне того, запиши на бумажке, кто такие чудные стихи пишет.
