Михаил Бураков - В окопах времени (сборник)
– Что там у тебя, Лаврентий? – устало спросил генсек, медленно набивая трубку. Нарком, правильно оценив настроение вождя, сноровисто раскрыл папку и вгляделся в текст на верхнем листе бумаги.
– Продолжите, пожалуйста, фразу: «Я шут, я арлекин, я…», – Берия пытливо посмотрел на Сталина.
– «Я просто смех!» – скучным голосом сказал Иосиф Виссарионович, не прекращая своего занятия.
– Та-ак-с! – зловеще протянул Берия. Его правая рука потянулась к кобуре.
– Нет, ну надо же быть таким идиотом! – Сталин, словно не замечая манипуляций главного чекиста, горестно возвел очи к потолку. – Лаврентий, это же вчерашний тест! – Берия торопливо, не спуская напряженного взгляда с раскуривающего трубку вождя, прошуршал листками, краем глаза прочел что-то и тут же густо покраснел.
– Простите, товарищ Сталин! Виноват, не углядел – работал допоздна, вот и забыл сменить конверты!
– Забыл он, – ворчливо произнес генсек, отправляясь в привычный поход по кабинету. Берия вытянулся в струнку. – Как дети малые, честное слово! Ну, что ты там опять ждешь или сегодняшний вариант тоже забыл?
– Никак нет! – нарком пошел пятнами. – Вот он! – Берия радостно потряс другим листком. Иосиф Виссарионович побуравил его тяжелым взглядом, то и дело скрываясь в облаках ароматного табачного дыма, и, наконец, благосклонно кивнул.
– В каком году «Динамо» Тбилиси выиграло Кубок кубков?
Сталин ошарашенно посмотрел на него.
– Вах, какие молодцы! Не знаю, что за Кубок, но все равно молодцы! Надо тренеров наградить! Не забудь на всех Указ подготовить!
– Да рано еще, Иосиф Виссарионович, – уныло протянул Берия. – Это еще через сорок два года только будет.
– Жаль! – вождь обиженно засопел. – Но, знаешь, все равно приятно! А то недавно товарищ Хрущев на заседании Политбюро хвастался, что в Америке всем «кузькину мать» показывал… с демонстрацией «матери»… а мне даже и ответить нечего было. Зато теперь я его точно сделаю! Ишь, распустились – один будущим памятником на Красной площади гордится, другой – кукурузой!
– Абсолютно с вами согласен! – торопливо согласился Берия.
Генсек, устав ходить, небрежно отодвинул один из стульев и присел, жестом предложив наркому присоединиться к нему. Они немного помолчали. Сталин думал о чем-то, Берия терпеливо ждал.
– Устал я, Лаврентий, – пожаловался вдруг вождь, прерывая напряженную тишину, повисшую было в кабинете. – Веришь, просыпаюсь каждое утро и думаю – а ну, как очередной засланец снова чего-нибудь натворил?! Вот подойду к окну, а там над кремлевскими башнями орлы или еще чего похлеще…
– Как я вас понимаю! – всхлипнул Берия. – Я ведь то же самое чувствую! Жене на глаза показаться стыдно – вот, знаю точно, что нет у меня никаких любовниц, а все одно, не по себе как-то! Словно обманываю ее. Даже не знаю с кем и когда, а все равно обманываю!
– Опять ты про баб! – Сталин недовольно поморщился. – О стране надо думать! Вот ты смотри – на секунду расслабишься, глянь – уже, оказывается, с Гитлером какими-то письмами секретными обменялись, дружбу предложили, эшелоны с сырьем отправили. Или вот, недавно, вдруг выяснилось, что мы крейсер в Германии купили… Ну что ты на меня так смотришь?
– А зачем нам крейсер, товарищ Сталин?
– Я почем знаю? – вождь угрюмо засопел. – Всех, кто знал «зачем», ты, оказывается, уже расстрелял.
– Я?! – Берия испуганно отшатнулся. – Не может быть! Да что же это, я ведь всю жизнь… как настоящий коммунист… верой и правдой… товарищ Сталин!!
– Да верю я, – Отец народов махнул рукой. – Верю…Что у вас, товарищ Поскребышев?
– Срочная телеграмма от президента Рузвельта, товарищ Сталин.
– Читайте.
– «Йося, мерзавец, что ж ты меня вчера из друзей в «Одноклассниках» удалил? Хрен теперь тебе, а не ленд-лиз, выкручивайся с Адей сам!»
Сталин мрачно взглянул на съежившегося Берию, вновь потянувшегося к кобуре, и медленно произнес:
– Отправьте в «Удаленные», это спам.
В повисшей над кабинетом напряженной тишине оглушительно клацнул передернутый затвор…
Досрочный дембель
– Деда, а ты воевал с немцами?
Надо же, вроде простой совсем вопрос, да только замялся отчего-то старый Ермолаич, стушевался и угрюмо засопел, глядя понуро в землю. Долго-долго молчал, а затем нехотя ответил требовательно глядящим на него правнукам:
– Не пришлось.
– Я же говорил! – толкнул в бок брата Лешка. – А ты еще спорил со мной. Вот подставляй теперь лоб!
– Еще чего, – опасливо отодвинулся от него Степка. – Тут еще разобраться надо. Дед, а почему не воевал-то, война ведь почти полгода шла?
– Пять месяцев, три недели и два дня! – наставительно произнес Лешка. – Неужто не помнишь, что нам на уроке рассказывали? Эх, ты! Может, ты и даты американской кампании забыл?
– Отвяжись. Дед, ну не молчи, рассказывай!
– Да что рассказывать-то?..
Западная Белоруссия, июнь 1941 года.
…Полк подняли по тревоге рано утром, еще и четырех не было. Судя по красным глазам и помятым лицам, невыспавшиеся, а потому донельзя злые командиры подгоняли нерадивых бойцов грозными окриками, заставляя их как можно скорее занять свои места в кузовах грузовиков.
– Что, и позавтракать не дадут? – возмутился Матвей Колесов, круглолицый паренек из недавнего пополнения, ошалело крутя головой. – Так и повезут не жрамши?! Да что же это, а, хлопцы?!
– Молчи, салага, – цыкнул на него сержант Трошкин. – Я, братцы, сейчас совсем про другое думаю: чегой-то нас без оружия погрузили?
Красноармейцы негромко зашумели. В самом деле, ни у кого, за исключением командиров, перетянутых ремнями с пистолетными кобурами, не было видно даже завалящей винтовочки, не говоря уже о пулемете.
– Товарищ лейтенант, – окликнул Трошкин пробегавшего мимо взводного, – а что, мы так и поедем без оружия?
Лейтенант резко затормозил. Задумчиво взглянул на настороженно замерших бойцов, помолчал немного, а затем вдруг широко улыбнулся и ласково сказал:
– А на хрена демобилизованным оружие? – и унесся дальше, прежде чем ошарашенные красноармейцы успели задать ему новый вопрос.
– Слыхали?! – только и смог вымолвить сержант, обводя товарищей круглыми глазами. – Демобилизованных! Что за фуйня, мне ж еще год трубить!
Станция гудела, словно разворошенный муравейник. Свистки паровозов, лязг металла, рев двигателей и… перекрывающий все эти звуки неумолчный людской ор создавали поистине фантастическую картину.
Подъехавшие красноармейцы, которых высадили из грузовиков, построили в походную колонну и повели к вокзалу на посадку, завороженно смотрели по сторонам, пытаясь уместить в голове невиданное доселе зрелище.
А посмотреть и в самом деле было на что. Метрах в пятидесяти от станции, прямо на путях, загадочно переливалась жемчужным блеском непонятная полукруглая конструкция, смахивающая на разрубленную напополам водную поверхность, поставленную на попа. Из нее то и дело выскакивали длиннющие составы с открытыми платформами, на которых теснились непривычного вида танки – с мощными длинноствольными пушками, приплюснутыми башнями хищных очертаний, незнакомыми пулеметами, – не менее странные броневики, тягачи, орудия и совсем уж диковинные машины с таинственными тубусами всевозможных размеров на станинах.
Иногда проскакивали поезда с пассажирскими вагонами, откуда на растерянных красноармейцев с любопытством глазели одетые в странную форму с чужеродно выглядевшими старорежимными погонами люди. Они что-то весело орали, высовываясь из окон, махали руками замершим на перроне красноармейцам, но понять что-либо в царившем на станции шуме было попросту невозможно. Единственное, что разобрали более-менее, это фразу: «Салют, предки!», но и она особой ясности не принесла.
– Кто это, товарищ сержант? – тихо спросил у Трошкина Колесов, опасливо косясь на очередной эшелон. Сержант ничего не ответил, пожав плечами. Он вовсю рассматривал диковинную пачку, брошенную ему одним из пассажиров прямо из окна. Красно-белая коробка с вязью чужестранных букв, незнакомый аромат, непривычно тонкие, с фильтром, папиросы.
– Ма-ар…марл…марлборо, – с трудом прочел сержант и неуверенно предположил: – Англичане, что ли?
Низкий гул, донесшийся с небес, заставил бойцов судорожно задрать головы. Над станцией, пара за парой, проносились над землей с огромной скоростью странные самолеты без винтов. Сначала небольшие, затем побольше, а в конце совсем уж огромные, похожие на гигантских белых лебедей. Все они выскакивали из парящего чуть пониже облаков большущего зеркала, покрытого уже знакомой жемчужной рябью.
– «Тушки», – сказал кто-то рядом с остолбеневшим Трошкиным. Сержант закрыл разинутый от удивления рот и медленно повернул голову. Коренастый капитан с голубыми петлицами летчика провожал загадочные самолеты тоскливым взглядом побитой собаки.
