Владимир Серебряков - Из Америки – с любовью
Я осторожно вытянул из стопки не самый толстый фолиант, раскрыл наугад и попытался вчитаться в текст.
Полный банзай. Единственное, что отличало этот текст от японского, так это то, что напечатан он был кириллицей. Отдельные слова я понимал (да и то не все), но смысл предложений доходил до меня едва ли не в одном случае из десяти. Хэйка банзай. Я положил книгу на место и вытянул другую – еще потоньше. Это был какой-то справочник. Я осторожно раскрыл его, опасаясь, что оттуда может повеять химической отравой.
К вящей славе японских богов и моему счастью, автор этого справочника по литературному стилю находился куда ближе к господину Озимову, чем предыдущий. То ли он допускал возможность, что его книгу будут читать люди, не имеющие ученой степени, то ли просто с чувством юмора у него было получше. Первую страницу я прочитал без особых усилий, а вторую – даже с интересом. Особенно мне понравилась следующая фраза: «При увеличении энергии бомбардирующих ионов химические реакции в веществе мишени уступают место ядерным, подобно тому, как переход от пулеметного обстрела к артиллерийскому вызывает смену активной обороны разрушением оборонительных позиций».
– Нашли что-нибудь интересное, Андрей? – спросил Щербаков, поднимаясь с колен и отряхивая брюки.
Я с сожалением закрыл книгу и положил ее на место. Надо будет постараться запомнить фамилию автора и как-нибудь почитать на досуге.
– Нашел, но не относящееся к делу. А вы?
– А у меня результаты более интересные. Я внимательно осмотрел место преступления и пришел к некоторым, хм-м… – Господин тайный агент нервически потер руки. Мне заранее показалось, что находка ему не понравилась. – Как, по-вашему мнению, произошло убийство?
– Да мне как-то рано еще судить об этом, – попытался я отговориться. – Опыта мало…
– А по мнению ваших коллег? – напирал Щербаков. Я пожал плечами.
– Элементарно. Профессор открыл дверь, получил три пули из «беретты» в упор, после чего господа грабители – или грабитель, в этом вопросе ясности нет, – спокойно перешагнули через его остывающий труп и занялись тем, за чем пришли.
– Действительно элементарно, – усмехнулся Щербаков. – Так вот, Андрей, на самом деле преступника, или преступницу, – в этом вопросе, как вы говорите, ясности нет, но скорее всего это был все-таки мужчина, – профессор пригласил пройти внутрь. Следовательно, это был либо знакомый профессора, либо кто-то, представившийся соответствующим образом. Некоторое время они спокойно разговаривали, пили чай, а потом гость собрался уходить. – Щербаков сделал паузу. – Или профессор попросил его удалиться. И даже проводил до дверей, чтобы проследить за быстрым уходом «гостя». Вот тут-то «гость» и достал пистолет.
Если бы Щербаков просто обрушил мне на голову книжную полку профессора со всем ее содержимым, шок был бы куда меньшим.
– Как вы это узнали? – шепотом спросил я. Похоже, голос у меня всю жизнь будет садиться от волнения. В юношестве я полагал, что это возрастное, – видимо, напрасно.
– А вы подумайте сами, Андрей, – посоветовал Щербаков не без иронии. – Если не догадаетесь, я вам потом объясню. И можете взять на заметку – наш убийца выше профессора на добрых четыре вершка. Пойдемте.
Он распахнул дверь. А я – сыщик, называется – так и застыл с раззявленным ртом.
Лодзь, 3 октября 1978 года, вторник.
Анджей Заброцкий
– Опергруппа – на выезд!
С грохотом ссыпаясь по лестнице и устраиваясь в фургончике, я не переставал поминать про себя всяческими недобрыми словами ту светлую голову из отдела распределения, которая из всех возможных мест стажировки умудрилась заткнуть меня именно в отдел быстрого реагирования. Другие стажеры будут глотать архивную пыль, подносить матерым сыщикам чай и кофе и дико завидовать Анджею Заброцкому, который с воем рассекает город на полицейской машине и имеет возможность стрелять по живым мишеням. А я дико завидовал им.
Японский городовой! Да если бы я хотел пострелять, так я бы и остался в егерях. Мне сыскной опыт нужен, сыскной! Так нет же! Хотя, с другой стороны, с точки зрения начальства, все как раз довольно логично. Место для стажера в Лодзенском управлении выделили? Выделили. Ехать туда кому-то надо? Надо. А кто из юрфаковцев лучше подходит для «отряда скорой помощи», чем бывший сибирский егерь? У нас же полкурса – это будущие светила адвокатуры. Их не то что под пули подставлять нельзя, им оружие в руки давать опасно. И для них, и для окружающих.
Я скосил глаза. Под передним сиденьем, противно поскрипывая на поворотах, чернела груда пластиковых мешков. Для трупов. Ихних – если они попробуют схватиться за оружие, или наших – если мы окажемся хоть самую малость менее ловкими, быстрыми и везучими, чем они. Кто бы ни были эти «они».
Въезжая в предместье, водитель фургончика выключил сирену и сбавил ход. Мы осторожно проехали еще пару улиц и затормозили около потрепанной серой «Вятки», на которой только что надписи не было «Служебная».
Стоящий рядом с авто плотный мужик в свитере подошел к нам.
– Опергруппа? Это мы вызывали. Я из отдела по…
– Знаю, – отмахнулся Кшиштоф. – Ты дело говори: где, кто, сколько?
– На Кривой улице, – принялся рассказывать полицейский в свитере. – Двухэтажный деревянный дом. Квартира на первом этаже в конце коридора. Трое или четверо, все вооружены.
– Ясно. – Кшиштоф распахнул дверь и явил все свои два метра на свет божий. – Стефан, возьмешь ружье и проследишь за окном. Остальные – за мной.
Стефан, или, как его уважительно именуют все, кроме Кшиштофа, пан Ставицкий, извлек из фургона укороченный двухствольный штуцер. Убойнейшая штука. А он еще снаряжает его особыми пулями – «экспресс» и тому подобное. Один мой знакомый охотник такой пулей медведя наповал уложил. Одной. Что такая штучка с человеком проделать может – думать неприятно.
– Трещотки кто брать будет? – осведомился Ставицкий, захлопывая дверцу.
Вопрос был явно риторический. Не любят почему-то в лодзенском отделе автоматы. В Варшаве наоборот – вовсю ими пользуются. Мы как-то приехали на одно задержание, естественно, когда уже все кончилось и даже трупы увезли, так там гильз сударевских было что в тайге шишек.
– Вот здесь, – шепотом произнес полицейский, – эта дверь.
Кшиштоф пригляделся к замку. Замок выглядел достаточно хлипко, как, впрочем, и вся дверь.
– Янош слева, стажер справа, – тихо скомандовал он. – На счет «три» – раз, два…
При слове «три» удар кованого ботинка Кшиштофа вынес фанерную дверь ко всем чертям. Я влетел в комнату следом за ним. Пистолет впереди, руки дрожат, колени подгибаются – ой, чтой-то сейчас будет…
Нас переиграли. Первая комната, в которую мы так геройски ворвались, оказалась проходной. В ней не было никого, за исключением ободранного шкета, которому и семнадцать-то можно было дать с большой натяжкой. Шкет этот не стал тянуться за спрятанным под подушкой пулеметом, а вместо этого завопил на весь дом:
– Позор! Облава!
Из соседней комнаты немедленно грохнул выстрел. Я метнулся за кресло, Янош – к стене. Кшиштоф, так и стоя посреди комнаты, выпустил две пули во что-то мне не видимое. Из соседней комнаты донесся скрип досок. Мне потребовалось две секунды, чтобы сообразить, что сие означает. Окна комнат все смотрят в одну сторону, и бандиты, если они не полные идиоты, должны были сообразить, что за окнами мы будем следить. Да и зачем им в окна соваться, если стену в этой дощатой хибаре можно плечом проломить? Кшиштоф это тоже сообразил.
– Стажер! За ним! – взревел он и выстрелил сквозь стену.
Я вылетел в коридор. На наше счастье, окно в конце него как выбило, по всему видать, еще военной бомбежкой, так его никто и не застеклил.
– Стой, стрелять буду!
Идиотизм полнейший. Но инструкция. Улепетывающий бандит, само собой, припустил еще быстрее. Я выстрелил один раз, целясь по ногам ниже колена. Попал. Вблизи убегавший оказался вполне прилично одетым парнем примерно моих лет – может, на год-два старше.
– У-у, гнида полицейская, – простонал он, держась за простреленную ногу. – Москальска крев.
– Ремнем перетяни, – посоветовал я, продолжая держать его на прицеле.
– Что за шум, а драки нет? – Из-за угла дома появился пан Ставицкий со штуцером наперевес.
– Да вот, – показал я на подстреленного, – убегал.
– Бегун, значит? – осведомился, подходя, Ставицкий. – И далеко бежать собрался? За Карпаты или дальше, за Урал?
– За Одру, – огрызнулся раненый.
– Вот только тебя немцы и ждут, – от души расхохотался Стефан. – Таких, как ты, они на границе без предупреждения стреляют.
Я спрятал пистолет в кобуру, натянул перчатки и поднял из травы небольшой бумажный пакетик, выброшенный раненым, как он считал, незаметно от меня.
– Что там? – насторожился Ставицкий.
Я осторожно раскрыл пакетик. Внутри был порошок – «крупные, слегка розоватые кристаллы ромбовидной формы». Точь-в-точь как нам показывали на инструктаже три недели назад.
