Константин Костинов - Джип, ноутбук, прошлое
– Нет денег – под запись. С полкопеечки бы начали…
Для иллюстрации своих слов Громов закрутил на столе в блестящий шарик крохотную монетку величиной с советскую копейку. С одной стороны – хитрый вензель, видимо означающий инициал нынешнего императора, с другой – надпись «1/2 копейки. 1909». Действительно – полкопейки…
Руслан сидел и спокойно улыбался. Ругаться он не хотел, а когда один молчит – спор быстро сходит на нет.
– Ты, Андрей Валерьевич, – пробасил Ратников из своего кресла, – на Руслана Аркадьевича не дави. Чай не в лавке своей, не с приказчиком – с гостем иностранным разговариваешь.
– Ни в жизнь не поверю, что у человека, у которого есть такое авто, – нет денег.
– Есть, есть у меня деньги, – только чтобы успокоить Громова, проговорил Руслан, – только я здесь, а деньги – в Нью-Йорке.
– Большие деньги? – заинтересовался Громов. – Может…
– Андрей! – Ратников уже просто рявкнул. – Неприлично о денежных делах…
– А ты на меня не кричи! Не на своих кузнецов орешь!
– А я думал, вы – кузнец, Павел Юрьевич, – перебил Руслан недовольно запыхтевшего Громова.
– Мастер я кузнечный, Руслан Аркадьевич. В кузнице при паровом лесопильном заводе господина Андронова.
В воображении возникла картина дощатого забора, за которым дымят высокие трубы, а у калитки стоят рабочие, в кепках и накинутых на плечи пиджаках. В этом месте, видимо, наслоилось осознание того, что он – в царской России, и сложились два факта – «рабочие» и «царская Россия», давшие в сумме…
– Забастовки у вас бывают?
Ратников дернулся.
– Слава богу, – широко перекрестился он, – с пятого года не было. Стачки этим летом были, но забастовок – нет.
– Требуют… чего-то?
В последний момент Руслан успел поймать себя за язык и не спросил: «Требуют царя свергнуть?» Кто знает, как здесь относятся к таким заявлениям. А чего еще могут требовать рабочие – Руслан не знал.
– Как всегда, – вздохнул Ратников, – заработную плату прибавить, штрафы уменьшить, рабочий день укоротить…
– Длинный день? – спросил Руслан. Ну чтобы что-то спросить, раз уж поднял тему. С зарплатой и так понятно – она всегда слишком низкая, никто еще не выходил на площади с требованиями: «Снизьте нам зарплату, не знаем, что с деньгами делать». Со штрафами – наоборот, непонятно, что там за штрафы такие. А вот рабочий день… Какой он у них?
– Ну, как длинный… По норме, не больше одиннадцати с половиной часов в сутки.
«Ничего себе – норма… Или это посменно?»
– Подумаешь, норма… – отозвался с дивана Громов. – У меня и по двенадцать часов приказчики работают – и ничего, не устают, не жалуются.
– Жалуются они у тебя, Андрей Валерьевич. Ты же их даже на обед не отпускаешь, – покачал головой Ратников.
– И что? Небось не устают. Ничего утомительного…
– А отдыхать им когда? В воскресенье?
«Ах да, здесь же суббота – рабочий день…»
– Вот еще – в воскресенье отдыхать. У нас в городе в выходной день все равно делать нечего, только водку пить, так пусть работают. Я о покупателях забочусь – они, чай, тоже в воскресенье купить чего-то захотят. А кто устает – расчет в зубы, и вперед. Я никого не цепи не держу.
«Благодетель… – подумал Руслан. – Вот глаза закроешь – и точно как будто с Молоньевым разговариваешь, начальником отдела. Тому дай волю – и приковал бы… Надо же, оказывается, начальники в наши времена, те, которые в туалет отпускают по графику, берут пример с вот таких Громовых начала прошлого века. Сто лет прошло – а ничего не изменилось».
– Господа, господа, – в комнату, раздвинув шторы, вошел Владимир Андреевич и служанка с подносом. – Не ссорьтесь, давайте по коньячку.
Он ловко разлил по бокалам.
– Берите «николашку», – хихикнул журналист.
На тарелке лежали дольки лимона полукругом, посыпанные молотым кофе и сахарной пудрой.
– Говорят, – опустился с бокалом на диван Владимир Андреевич, – сам государь-император придумал…
– Ты его императорское величество не трожь, – рыкнул Громов. – Что он там придумал – не твоего ума дело. Привыкли там в столицах государя полоскать, да с женой, да с дочками…
Но сам «николашку» взял.
– Вот что я хотел спросить у вас, Руслан Андреевич, – воспользовался моментом Ратников, пока Громов прожевывал закуску. – Как в Америке со спортом?
– Что вас конкретно интересует? – спросил Руслан и отхлебнул коньяк, беря с подноса лимон.
– Бодибилдинг.
Руслан подавился.
– Чт… Кха! Кха! Что? Кх… Не надо!
Если гигант Ратников хлопнет его по спине, то у него позвонки в желудок осыплются.
– Кх, бодибилдинг? Он уже и до России добрался?
Если честно, Руслан думал, что бодибилдинг родился годах в пятидесятых. Оказывается, пораньше…
– А чему вы удивляетесь? Его же русский придумал.
Глава 9
– Серьезно? – Руслану не нужно было притворяться удивленным. – А я думал, что бодибилдинг придумали в Америке…
– В Англии. Но придумал его наш, русский, Евгений Сандов, знаменитый атлет…
Ратников, чувствовалось, сел на своего любимого конька, и теперь некоторое время можно будет избегать неудобных вопросов о «родной» Америке.
– Он ведь еще в конце прошлого века разработал свою методику развития силы. «Сильнейший человек в мире» – так его называли у вас, в Америке. Неужели не слышали? Евгений Сандов. Юджин Сэндоу. Нет?
«Черт…»
– Знаете, Павел Юрьевич, я ведь далек от спорта. Так, что-то знаю, в основном наше, американское. Футбол там, бейсбол…
«Вот сейчас выяснится, что бейсбол еще не придумали, и будешь объяснять, что это такое. Хотя, если уже известен бодибилдинг…»
– Чем вы тогда занимались в своей Америке? – встрял Громов. – Свое дело?
– Да. Мебельное производство.
– Как ваша фирма называется? Может быть, я слышал?
– Не думаю. У меня – маленькая компания…
– И все-таки, Руслан Аркадьевич, воля ваша, – опять включился Ратников, – но ваш бейсбол…
«Ага, все-таки известен…»
– …копия нашей лапты.
– Не буду спорить, – развел руками Руслан, – в лапту никогда не играл, да и правил не знаю.
«А ведь верно: я правила бейсбола знаю лучше, чем правила лапты. Про бейсбол я хотя бы фильмы американские видел, а лапту где?»
– А футбол ваш, – продолжал Ратников, – мало того что копия регби, так еще и играют в него у вас жестоко. Как звери в кучу собьются, ей-богу. Даже ваш президент, этот…
«Оп-па… Вот спросит он о президенте – и что скажешь? Что и от политики далек?»
– …Рузвельт, да…
«Фу… Теодор Рузвельт. Для Франклина рановато. Даже внешность помню… в основном по фильму «Ночь в музее»…».
– …даже он критиковал ваших футболистов за жестокость…
– Да и вообще, Руслан Аркадьевич, – встрял журналист, до сих пор молча сидевший с бокалом коньяка, – к вам, как к русскому эмигранту, это, понятно, не относится, но американцы – нация жестокая. Уже третьего президента убиваете…
Руслан помнил, что в США убили четырех президентов. Линкольна и Кеннеди знают все, было еще двое: Гарфилд, который запоминается по ассоциации с котом из комедии, и Мак-Кинли, который лично у Лазаревича ассоциировался с книгой «Бегство мистера Мак-Кинли». Вот только кто из них второй, а кто третий…
– Ну, – решил перейти он в наступление, – у вас в России тоже императоров убивают. Александра Второго бомбой взорвали…
«И Николая, ныне пока здравствующего государя-анператора, тоже… того… Правда, Александра почему-то святым не сделали…»
– Не будем, – замахал руками Виктор Андреевич, – не будем Освободителя касаться. Здесь все свои, но все-таки…
– Значит, – опять Громов, – маленькая мастерская? Как же вы такие деньги на ней зарабатываете? Вон какое авто себе приобрели…
– Деньги не мои. После смерти отца по наследству достались.
– И кто же у вас отцом-то был? Вандербильт, Рокфеллер, Морган? Может, Форд, Карнеги?
– Ну что вы, совершенно неизвестная за пределами Нью-Йорка личность.
– Но ведь досталось-то немало? Авто, чай, не на последние куплено?
– Разумеется, нет. Просто мы с женой решили, так сказать, попутешествовать, Россию посмотреть.
– Кстати, Руслан Аркадьевич, – вмешался Ратников, – необычная конструкция. Сами придумали или на заказ делали?
В голове начала зарождаться некая смутная идея…
– Делал не сам, разумеется… – медленно проговорил Руслан, думая. – Но конструкция моя, собственная, почти каждая деталь через мои руки прошла…
Чистая правда. Старенький уазик частенько приходилось разбирать и ремонтировать.
– На фабрике Форда делали? – опять вмешался Громов. – Высокие у вас знакомства…
– Да ну что вы. – Слова «фабрика Форда» помогли сформулировать мысль окончательно. – Какие там знакомства. Я больше так, техникой увлекаюсь, изобретениями разными… В мастерской своей больше времени провожу, чем с людьми…
