Сергей Шхиян - Прыжок в прошлое
В этом месте мгновенно вспыхнула изогнутая огненная линия, словно перечеркнувшая стену сверху донизу. Больше ничего не произошло, ни звука удара, ни треска, вообще ничего — только эта медленно остывающая линия, которая быстро гасла и уже с трудом угадывалась в полумраке башни. Промедли он еще минуту, и линия могла исчезнуть совсем, и кто его знает, появится ли она снова! Действие шунгита почти всегда было непредсказуемо. Танаев приблизился к стене вплотную, вытянув перед собой руку, словно хотел схватить огненную гостью, удержать ее, превратить во что-то более вещественное, и лишь зашипел от резкой боли ожога.
Но от этого бесполезного с виду прикосновения живой человеческой руки все же был какой-то толк. Стена в том месте, где с ней соприкоснулась его ладонь, чуть прогнулась, и на месте огненной линии появилась вполне ощутимая трещинка.
Он приник к ней, стараясь определить, какое помещение находится за стеной, и увидел, что там была улица... Неожиданно из трещины до него донесся шепот:
— Продолжай попытки! Не сдавайся! Дом должен уступить твоему желанию, если ты будешь настойчив! Он живой и понимает, что тебе нужно!
— Кто ты? — спросил Танаев пустоту за стеной.
Ответа не было, но теперь он знал, как можно обрести выход из своей темницы! Он разбежался и расчетливо ударил всей тяжестью своего тела в то место, где трещина была наиболее яркой. Стена дрогнула, слегка выгибаясь наружу.
Раз за разом он повторял с виду совершенно бессмысленные удары — и трещина с какого-то момента начала медленно, слишком медленно, расширяться.
Несмотря на его неоднократные попытки завязать беседу, незнакомец снаружи не отвечал. Но Танаев время от времени слышал тяжелое дыхание и видел в проеме трещины руки, пытавшиеся ему помочь. Через некоторое время разрыв в стене расширился настолько, что можно было попробовать протиснуться сквозь него наружу.
— Я могу выйти? — проговорил Танаев, приблизив лицо к отверстию. Ему опять никто не ответил, руки незнакомца исчезли, и снаружи послышался топот ног нескольких человек.
Продвинувшись, насколько это было возможно, сквозь трещину, Танаев осторожно выглянул наружу. Утро все никак не могло вступить в свои права. Узкая пустынная улица освещалась редкими тусклыми фонарями, выхватывавшими из плотной, как войлок, тьмы лишь небольшие клочки пространства.
Ни души вокруг. Люди, пробежавшие здесь недавно, исчезли вместе с его помощником. Но они не могли уйти далеко! С того момента, как он услышал шаги, прошло всего несколько минут!
С трудом протиснувшись в узкое отверстие стены, Танаев в конце концов оказался на улице. Но это заняло гораздо больше времени, чем он предполагал вначале. У входа в ратушу раньше стоял пост, он приметил это, когда капитан привел его сюда. Но сейчас часовых у ратуши не было. Ему показалось, что далеко в глубине улицы движутся какие-то тени, но они почти сразу же исчезли из виду. Он даже сомневался, видел ли их вообще. Его способность исследовать местность в ментале вблизи здания почему-то давала сбои, похоже, башня накладывала на все окружающее пространство свое собственное поле, так, словно здание и в самом деле было живым!
ГЛАВА 8
Довольно часто, открывая дверь очередному посетителю, Карин не знала, что ее ждет. Но таковы уж особенности ее профессии, она не могла отказать ни одному из желавших задать вопрос богиням своей судьбы. Слишком много опасностей таили в себе обязанности предсказательницы, а награда казалась ничтожной. Но лишь для непосвященных, для тех, кто никогда не переступал порог верхнего мира, — для тех же, кто хотя бы краешком глаза сумел туда заглянуть, обратного пути не было. Отказаться от общения с миром человеческих судеб они уже не могли.
— Войдите! — произнесла она совершенно ровным голосом и незаметным жестом поправила спрятанный в складках одежды кинжал — жалкое оружие в руках женщины, которая никогда не была ни воином, ни убийцей. Но прикосновение холодной стати к груди почему-то придало ей уверенности, заставило повторить приглашение войти еще раз и более уверенным голосом.
Дверь, как всегда, неожиданно обозначилась на новом месте. Если только дверью можно было назвать разошедшийся по невидимому шву кусок стены.
Этот чуждый людям дом всегда пугал ее своим непредсказуемым поведением и тем, что был неотъемлемой частью враждебного людям города, лишь терпящего их временное присутствие на своих улицах, несмотря на то что пребывание этих постояльцев затянулось на несколько сотен лет... Но кто знает, какими отрезками измеряет время этот страшный, наполовину живой город, состоящий из живых домов, обладающих собственным и по большей части непонятным для людей разумом...
В трещину стены с кряхтеньем протиснулся невысокий полный человек, закутанный в темный плащ, скрывавший под собой рясу священника.
— Отец Николай! Как вы могли так рисковать?.. Еще не пробили вторую стражу!
— Я знаю, дочь моя. Дело слишком важное. Дело, не терпящее отлагательств...
Этот человек был ее единственным другом. Больше, чем другом. Когда девочка осталась одна, он заменил сироте отца, а позже защитил ее от серой своры, рискуя и своим положением в общине, и самой жизнью.
Но, придя к ней в преддверии ночи, он рискнул не только собственной жизнью. След, проложенный им по ночным улицам города, еще долго будет светиться в темноте невидимым для простых глаз светом, а духи тьмы хорошо умеют различать светлые следы... Должно было случиться нечто совсем необычное, чтобы заставить отца Николая решиться на подобный поступок.
— Закройся! — приказала Карин двери, не слишком надеясь на то, что ее распоряжение будет выполнено. Однако с третьего раза трещина в стене все же затянулась.
— Ты знаешь, почему тебя слушаются эти стены? — спросил отец Николай, продвигаясь поближе к холодному камину, словно пытался найти там давно исчезнувшие остатки былого тепла. Он двигался осторожно, как будто боялся расплескать воду из невидимого сосуда.
— Что с вами, отец мой? Вам нездоровится?
Отец Николай не ответил на ее вопрос, он лишь плотнее запахнул плащ и не сумел сдержать стон, опускаясь на каменную скамью. Лишь теперь она заметила подозрительное темное пятно, расплывавшееся на спине его плаща, — скудное освещение мешало ей определить характер этого пятна, но страшная догадка уже сжала сердце недобрым предчувствием.
— Вы ранены?
— Оставим это. Мне слишком многое нужно сказать тебе, а времени в обрез. Как только пробьют полночную стражу, они будут здесь...
— Но я могла бы помочь вам!
— Мне уже никто не поможет. Даже такая искусная врачевательница, как ты, ничего не сможет сделать с моей раной. Жизнь вытекает из меня вместе с кровью, и времени остается совсем немного, поэтому замолчи и слушай! Слушай и запоминай каждое слово — потому что все, что я тебе скажу, имеет огромное значение... Ты помнишь предсказание великого Грифинта?
— Конечно, я его помню! Вот только не понимаю самой его сути. Грифинт сказал, что, когда два черных времени сольются в один поток и обрушатся на верхний мир, в нижнем мире появится победивший смерть рыцарь... Я не слишком верю в эту чепуху и не понимаю, зачем...
— Тогда замолчи и слушай. Он уже здесь, предсказанный Грифинтом иноземец, человек необычный во всех отношениях, быть может, даже не совсем человек, поскольку сумел победить собственную смерть. Сейчас он совершенно беспомощен в незнакомом для него мире, и, если ему не помочь, мы можем лишиться нашей единственной надежды вырваться из проклятого города.
— Почему вы думаете, что это тот самый человек? — Она задала вопрос чисто машинально, не вдумываясь в его смысл и не слишком прислушиваясь к словам отца Николая. Все ее внимание было поглощено попыткой расстегнуть на нем плащ и осмотреть рану, но он решительно отвел ее руки и прошептал с такой болью, что она без сил опустилась рядом с ним и, опершись ладонью о скамью, ощутила на ее поверхности горячую липкую жидкость...
— Ты меня не слушаешь, дочь моя, а у меня уже не остается сил, чтобы повторять все еще раз. Стражи преследовали меня от самой ратуши, и, если бы нам не повстречались кары, мы бы сейчас не разговаривали...
— Кары? Но они же...
— Да, они набрасываются на все живое, но на этот раз мне повезло, если эго можно назвать везением... Они не обратили на меня внимания и бросились на более лакомую добычу... Стражей, преследовавших меня, было четверо или пятеро — может, больше, не помню... Один из них успел спустить крючок арбалета... И целился он не в кару, через секунду разорвавшую ему горло...
Карин почувствовала, что отец Николай теряет контроль над собой, она давно ждала этого момента, чтобы осмотреть рану, даже вопреки его воле. Сейчас ее мало интересовали все важные соображения, связанные со спасением верхнего мира, — единственный близкий ей человек был на краю гибели, и она думала только о том, как ему помочь.
