Владимир Свержин - Фехтмейстер
Разглядывая мелькавшие за окнами дома, Лунев вздохнул про себя, отмечая этот неприятный факт.
Конечно, «впоследствии не значит вследствие», и все, что он себе понапридумывал, может быть лишь чудовищной цепью совпадений. «А если нет? Если все же несовпадение? Лаис сама говорила, что ее брат — адъютант императора Австро-Венгрии, положил ей щедрое содержание. Не „шультцевками“ ли он ей выплачивает?»
Платон Аристархович поймал себя на мысли, что очень не хочет, чтобы госпожа Эстер была замешана в этом неприятном деле. «В конце концов, будь она и впрямь шпионкой, стала бы рассказывать о своем брате? Да и Конрад Шультце, когда бы он был шпионом, что бы ему стоило сменить паспорт и называться любой иной фамилией? Какие-то нелепости».
— Большая Морская, ваше высокоблагородие, дом адмиральши фон Граббе. — Сотник повернулся к своему начальнику. — Прикажете оставаться или с вами идти?
* * *Поручик Вышеславцев любил производить впечатление на женщин. Сейчас, когда великое множество гвардейских офицеров, бывших для молодого жандарма естественными соперниками, сражались на фронтах, он чувствовал вкус неожиданной удачи и спешил воспользоваться ею как можно полнее. Правда, до сего дня ему не доводилось залетать столь высоко, но тем не менее он успокаивал себя мыслью о том, что знатная иностранка — всего лишь женщина, и стало быть, ей не устоять против такого обходительного кавалера, как он.
Вчера он лишь начал разговор с этой точно сошедшей с картинки модного журнала красавицей, когда вид предъявленного ей оружия вызвал у несчастной глубокий обморок. Сочтя благоразумным не дожидаться ее возвращения в чувство, поручик оставил караул у входа в квартиру и отбыл с отчетом, чтобы утром продолжить сие довольно пикантное, но все же незатейливое дело.
Теперь он ходил взад-вперед перед сидящей в глубоком кресле Лаис, демонстрируя статную фигуру и недюжинную мыслительную способность.
— …Итак, почтеннейшая Лариса Львовна, прошу вас еще раз сосредоточиться и ответить, что пропало в вашей квартире.
— Ничего, — на свой приятный, несколько забавный иностранный манер проговорила Лаис.
— Так-таки ничего?
— Ничего, — вновь кратко ответствовала пострадавшая.
Подобное заявление несколько обескуражило жандарма. Ночью в кровати он ворочался, представляя, как, одолев в жаркой схватке отчаянных налетчиков, вернет иноземной красавице похищенные сокровища, а та в благодарность тут же бросится ему на шею, чтобы стать поручику страстной и нежной любовницей. Дальнейшее Вышеславцеву представлялось и вовсе в радужных тонах: богатство, связи, место при дворе — словом, все то, чего у него никогда не было, — сыпалось, как из рога изобилия. И вдруг это самое «ничего».
— Хм, — начал было он, — возможно, вы еще просто не успели все просмотреть. Вчера здесь был такой переполох, что немудрено упустить из виду что-либо весьма ценное. Постарайтесь успокоиться, взгляните повнимательнее.
— О нет, все на месте.
— Однако посудите сами, преступники имели достаточно времени, чтобы перевернуть здесь все вверх дном. И тем не менее, как вы утверждаете, ничего не взяли.
— Выходит так, — согласилась светская дама с видом скучающего равнодушия на задумчивом лице.
«Гордячка, — подумал Вышеславцев. — И все же я заставлю тебя броситься мне на шею!»
— И вы не находите такое положение странным?
— Быть может. — Лаис пожала плечами. — Я не сильна в нравах и обычаях разбойного мира.
Дверь комнаты резко открылась.
— Ваше благородие, тут к ва…
— Да шо ты квакаешь, голуба? — Оставленный у дверей жандарм как-то вдруг исчез из виду, и тот же насмешливый голос продолжал из коридора: — На вот, лучше шинелки повесь.
Вышеславцев собрался было уж возмутиться столь непочтительным отношением к стражам трона, но тут в дверном проеме возник невысокий крепыш в полковничьем мундире с флигель-адъютантскими аксельбантами.
— Чем обязан? — стараясь напустить на себя побольше важности, произнес жандарм.
— Да буквально всем, — из-за спины полковника появился худощавый атаманец. — Разве шо жизнь мотузяную тебе папаша с мамашей склепали.
— Да!.. — попробовал было возмутиться жандармский поручик.
— Извольте представиться! — не вступая в нелепую перепалку, оборвал его полковник.
— Поручик Вышеславцев, Алексей Иванович! — как-то на ходу теряя гонор, отрекомендовался представитель власти. — Мне приказано вести расследование…
— Приказ отменяется, — глядя на жандарма пристальным буравящим взглядом, отрезал полковник. — Вплоть до нового распоряжения вы поступаете под мое начало.
— Но на каком основании?
— Ознакомьтесь. — Флигель-адъютант протянул ошеломленному поручику распоряжение, подписанное генералом Джунковским. — И потрудитесь больше не задавать вопросов.
— Как прикажете! — Вышеславцев щелкнул каблуками, и шпоры его тенькнули жалобным звоном.
— Вот так-то лучше. Сходите-ка побеседуйте с героем вчерашней схватки. Подробнейшим образом запишите все детали происшедшего, а заодно и выясните, где это господин дворецкий научился столь ловко управляться с оружием.
Дверь за Вышеславцевым затворилась. Проклиная в глубине души невесть откуда взявшегося полковника и злополучный приказ, дающий во власть неведомого господина Лунева всех тех, кто ему будет нужен, Алексей Иванович отправился беседовать с вышеуказанным Конрадом Шультце. Он не хотел себе признаваться, но герой вчерашней ночи ему не слишком нравился. Его бы, пожалуй, больше устроило, окажись этому чухонцу, как он про себя уже окрестил дворецкого, лет эдак на пятнадцать больше. Тот и впрямь был чересчур моложав и, как показало вчерашнее происшествие, годен не только для управления домашним хозяйством и проведения званых приемов. А ведь это подозрительно. А что, если он любовник госпожи Эстер? Подобная деталь ничего не прибавляла к расследованию дела, но заставила поручика еще больше невзлюбить господина Шультце.
«Ничего, я тебя выведу на чистую воду», — процедил он, грозя для убедительности кулаком невидимому обидчику.
Лаис вскочила с кресла, едва не бросаясь в объятия Лунева.
— О, господин полковник, как я рада! Я знала! Я точно знала, что вы приедете спасать меня.
— Вы знали? — Платон Аристархович от неожиданности даже чуть отстранился.
— Я же говорила, нити наших судеб накрепко переплетены. Вы примчались мне на помощь. Поверьте, мне действительно угрожает страшная опасность!
— Погодите, погодите, — прервал излияния прелестницы Лунев. — О чем вы говорите? Какая опасность.
— Я узнала нож. Вчера Конрад выбил у одного из них оружие.
— И что же?
— Это оружие нотеров! Я прекрасно знаю его! Таким кинжалом был убит мой отец. Они отыскали меня даже здесь! — в отчаянии едва не кричала Лаис. — Это нотеры, стражи ковчега! Хранители тайного храма прародительницы Эстер!
— Но, Господи, что им от вас нужно?
— Им нужно то, что принадлежит им по праву, — едва не рыдая, вымолвила женщина. — Они желают вернуть похищенное из храма Лайошем Эстерхази.
— Что ж, это резонно. — Лунев пожал плечами. — Как бы я ни относился к вашему покойному батюшке, брать чужое — дурно. И для всех было бы лучше, если б вы и впрямь вернули похищенное этим людям.
— Вы ничего, совсем ничего не поняли, — всхлипнула Лаис. — Если я не верну похищенного, эти люди будут преследовать меня до любого предела этого мира, но я буду жива! Потому что им нужно сокровище, в недобрый час похищенное моим отцом. Если же я отдам то, что принадлежит им по древнему завету, меня попросту уничтожат как отступницу, которая слишком много знает и умеет.
— Ну просто какой-то Эдгар По, — пробормотал Лунев. — «Золотой жук» и все такое.
— Да поверьте, поверьте же мне! — уже не скрывая своих чувств, воскликнула Лаис. — Я говорю вам правду! — Она сжимала маленькие кулачки и потрясала ими в воздухе с такой страстью, будто держала в каждой по вязанке молний. — И помните, — госпожа Эстер вдруг остановилась и поглядела на полковника с полным и напористым осознанием собственной правоты, — без моей правды ваша не будет стоить ничего!
— Что за ерунда? — поморщился Лунев, но убежденность, с которой были произнесены слова госпожи Эстер, вдруг породили в нем сомнение, дотоле немыслимое.
«А что, если вдруг и впрямь существуют чудеса, неподвластные логике и научному осмыслению? Почему вдруг не может существовать банда фанатиков-башибузуков, которые охотятся за тем, что они считают неким священным талисманом, а потому готовы грабить и убивать, не считаясь ни с чем. Ведь убили же в Каире старого князя Эстерхази. Впрочем, кто знает, они или нет?»
— Что ж, давайте все по порядку…
