Василий Звягинцев - Разведка боем
Выслушав рапорт исполнявшего обязанности командира батальона капитана Басманова, Берестин предложил пройти в штабной отсек. Туда же пригласили подполковника Генерального штаба Сугорина.
– Считаю своим долгом доложить, что состояние личного состава оставляет желать лучшего, – сказал Басманов, когда все расселись вокруг стола с картами Северной Таврии. – Люди ведут между собой нежелательные разговоры…
– Михаил Федорович слегка драматизирует, – попытался смягчить слова Басманова подполковник. – Хотя, конечно, для поддержания боевого духа полезнее было бы поскорее занять их серьезным делом. Желательно на берегу.
– Для этого мы вас и пригласили. – Новиков нашел комплект карт Северной Таврии. – По смыслу достигнутых с генералом Врангелем соглашений в ближайшее время мы получим возможность испытать батальон в боевой обстановке. Красные силами до трех дивизий с большим количеством артиллерии переправились через Днепр в районе Каховки и захватили плацдарм на левом берегу, который сейчас спешным образом укрепляется. Попытки руководимых генералом Слащевым войск выбить противника с плацдарма успехом не увенчались. Причина – почти десятикратный перевес неприятеля в живой силе и технике и несогласованность действий белых генералов… – но об этом вам полнее и грамотнее сообщит господин Берестин.
Алексей вновь ощутил себя почти так, как в сорок первом году на совещании высшего комсостава округа в Белостоке. Коротко и четко он обрисовал характер и дислокацию противостоящих войск, показал на картах этапы развития операции.
– В настоящее время Слащев планирует предпринять еще один штурм плацдарма.
– Ничего не выйдет, – категорически возразил Сугорин. – Врангель никогда не подчинит ему войска фронта, а без этого одним своим корпусом он ничего не сделает. На двести верст у Слащева три с половиной тысячи штыков и полторы тысячи сабель. Этого достаточно для маневренной обороны перешейков, но не для наступательной операции с решительными целями. Силы будут растрачены напрасно, а в итоге, когда красные создадут на плацдарме мощный ударный кулак, отразить его будет уже нечем.
Анализ Сугорина поразил Берестина своим полным соответствием тому, что произошло в предыдущей исторической реальности спустя всего два месяца.
– А если Врангель все-таки пойдет на то, чтобы подчинить Слащеву корпус Кутепова и конный корпус Барбовича?
– Вряд ли это возможно. Но если допустить, пусть теоретически, тогда шансы у него есть. И все же стратегической перспективы этой кампании я не вижу…
– Естественно, – согласился с ним Берестин. – С точки зрения генерала Леера, при отсутствии мощного главного резерва такая операция перспектив не имеет. Однако вы тоже кое-чего не учитываете.
– Позвольте мне вмешаться. – Новиков не хотел сейчас допустить долгого и по сути бессмысленного спора. Слишком разными категориями оперировали его участники. – Вы, Петр Петрович, насколько я вас знаю, выдающийся знаток военного искусства, однако ваши способности нынешним руководством Белого движения не востребованы. В свою очередь, добившиеся серьезных успехов белые генералы не более чем способные тактики. Вы видите выход из такого положения?
– Не вижу, – твердо ответил Сугорин. – Вся беда в том, что на протяжении более чем века в Русской армии господствовал негативный отбор. В результате уже в мировую войну армия вступила с отличными полками, посредственными дивизиями и плохими армиями.
Из старых командармов, слава богу, в белой армии нет никого. Ее вожди составились из начальников дивизий и полковых командиров. Поэтому они нередко добивались значительных успехов. Но ни один успех не стал победой. Так будет и дальше… Даже и любимый вами Слащев – как только блистательно выигранный им бой потребует стратегического развития, он закончится в лучшем случае оперативным коллапсом. И переходом к обороне на более-менее выгодном рубеже. А потом – тем, чем закончился прорыв Деникина к Орлу. Беспорядочным отступлением…
– Спасибо, полковник. Ваше мнение мы непременно учтем. И постараемся выйти из порочного круга. Вот, допустим, если в ходе развития спланированной Слащевым операции мы сначала… Ну, убедим Врангеля сделать то, что вы считаете необходимым, а потом… – Берестин остро отточенным красным карандашом показал на карте то, что придумал, сидя над планшетом своего компьютера.
– А что, – Сугорин с интересом и вдруг пробудившимся уважением посмотрел на Берестина. – Такой ход будет весьма неожиданным для обеих сторон… Если о нем раньше времени никто не узнает.
– Об этом мы позаботимся.
– Только учтите, господин генерал, у вас будет один-единственный шанс. Либо выйдет по-вашему, либо…
– А чтобы никакого «либо» не было, вот тогда-то здесь мы и введем в бой ваш батальон… – Берестин подробно изложил свой замысел.
– А теперь обсуждение считаю законченным. Вас, господин полковник, я прошу составить боевой приказ батальону, исходя из моего плана. Вы, капитан, на основе этого приказа займитесь практической подготовкой. Разбейте батальон на взводы и боевые группы, определите потребность в оружии и боеприпасах, проведите командирскую учебу на картах и начинайте тренировки личного состава. Срок – двое суток. В восемь ноль-ноль двадцать девятого доложите о готовности. Если возникнут вопросы – разрешаю обращаться в любое время.
– И еще, – добавил Берестин, вставая. – Если все пойдет, как я рассчитываю, придется вводить здесь обычаи и порядки японской армии. Чтобы выпрямить палку, надо ее перегнуть в обратную сторону. За малейшее неисполнение приказа и даже за неоправданную пассивность в боевой обстановке будем карать беспощадно, вплоть до отстранения от должности и разжалования… – Он чуть ли не с ностальгическим чувством вспомнил, как хорошо обстояло дело с дисциплинарными взысканиями на руководимом им под личиной Маркова Западном фронте.
– А еще у японцев есть хороший обычай. Там фельдфебель или унтер бьет солдата бамбуковой палкой, а потом предлагает объяснить, за что последовало наказание…
– И вы что же, думаете, что такие меры помогут?
– Господин полковник, – Берестин даже развел руками от полноты чувств, – вам что, мало всего пережитого и одной эмиграции, чтобы во второй еще раз на досуге порассуждать о роли сознательной дисциплины в гражданской войне? Удивлен, честное слово, удивлен вашей позицией… Ну, ничего, у нас еще будет время обсудить эту тему, а пока прошу вас вместе с капитаном подготовить схему действий батальона в предложенном мной варианте.
…Пока Ирина одевалась, Новиков спросил ее, сможет ли она не только разыграть роль целительницы, наследницы жрецов майя, но и внушить Врангелю некоторые истины, которые он должен будет счесть собственными, выстраданными мыслями.
– Боюсь, что нет. Я немного владею способами логического воздействия на собеседника, да и то не в полной мере. Берестина я сумела убедить сотрудничать со мной, а тебя вот нет, хотя мы с тобой были гораздо более близкими друзьями…
– Наверное, именно поэтому. – Новиков вздохнул, вспомнив о прошлом, виновато опустил глаза.
– Для этого тебе лучше обратиться к Сильвии. Она владеет невербальными методами внушения в совершенстве.
Пришлось Новикову разыскивать Сильвию в лабиринтах шести верхних палуб корабля. Благо, что он и без помощи Воронцова имел возможность получать нужную информацию.
Бывшая аггрианка встретила его на пороге своей каюты одетая по-домашнему, в джинсах и клетчатой рубашке с закатанными рукавами.
Если бы он не знал, то никак не смог бы заподозрить в этой женщине, похожей на американку из Северо-Восточных штатов, даму, на протяжении сотни лет принадлежавшую к наиболее аристократическим кругам Великобритании.
– Чем я обязана столь неожиданному и приятному визиту? – спросила Сильвия, скромно приопустив длинные ресницы.
«Ах ты, стерва рыжая», – беззлобно, скорее даже уважительно подумал Новиков, еще не зная о ее сговоре с Берестиным, просто чутьем профессионального психолога догадываясь о претензиях этой проигравшей, но не побежденной женщины на лидерство. Пусть пока даже в прекрасной половине их компании.
– Войти вы меня пригласите?
– Конечно-конечно, прошу меня извинить. – Она провела Андрея в тот самый холл, где позировала Берестину. Указала на глубокое кресло у камина.
– Что-нибудь выпьете?
– Спасибо, до заката солнца не употребляю. Разрешите говорить без преамбул?
– Пожалуйста. Случилось что-нибудь серьезное?
– Думаю, что пока нет. Просто не хочется тратить время на протокольные фразы, не нужные ни вам, ни мне.
– Возможно, так действительно будет лучше. А то даже странно получается – вы как бы негласный лидер здешнего общества, а мы с вами даже ни разу не говорили по душам…
