Татьяна Сорокина - Мыколка
Следующим днем у мадам Боже произошел примечательный разговор с помещиком.
— Илья Игнатьевич, — обратилась она к нему, — вы поручили мне провести занятия по математике с этим молодым человеком. Хочу вам сообщить, что еще одно, два занятия и мои скромные познания в этой науке будут исчерпаны. Я все же занимаюсь воспитанием и образованием девушек, так, что если вы намерены продолжать образование вашего крепостного, то вам придется нанимать ему настоящего учителя.
Вершинин согласно наклонил голову.
— Мадам Боже отлично понимаю вашу проблему. Думаю, что ему хватит и ваших уроков. Для моих целей этого будет вполне достаточно. Поэтому пока обойдемся без учителя. Кстати, что вы думаете по поводу Николки, вы когда-нибудь видели что-либо подобное?
Мадам Боже задумалась.
— Нет, вы знаете, никогда не встречала таких талантливых учеников. Вы заметили, он ведь не просто обладает феноменальной памятью, у него гибкий и пытливый ум. И поэтому, его вопросы часто ставят меня в замешательство. Не знаю, что и думать. Временами кажется, что здесь просто воля провидения.
И мадам Боже истово перекрестилась, что сделал и Илья Игнатьевич. Но по его лицу было видно, что в волю провидения он особо не верит.
Он еще немного поговорил с гувернанткой и с удовлетворением услышал, что барышня взялась за ум и, глядя на успехи Николки, быстро овладевает несложными арифметическими действиями.
За завтраком Вершинин обратил внимание на странную задумчивость, своей дочки.
Она витала где-то далеко, и даже не обращала внимания на него.
Но, все же, наконец, спустившись с небес, она спросила:
— Папенька, так, может, ты попробуешь узнать подробней про Николку, помнишь, мы вчера говорили о его происхождении?
Вершинин нахмурился.
— Катенька, а зачем тебе это нужно, допустим, мы даже что-то выясним, и что дальше. Он от этого не перестанет быть нашим крепостным крестьянином, которого мы может продать, наказать, или женить, хотя это и незаконно.
Глаза девушки наполнились слезами.
— Каким ты можешь быть жестоким, папа!
Она резко встала и вышла из-за стола.
— Я пойду к себе, мне надо подумать, — бросила она через плечо отцу.
Вершинин нахмурился.
— Однако, — сказал он сам себе, — дело то приобретает нежелательный оборот. Мне еще не хватало с дочерью проблем, может, отправить этого парня обратно в Чугуево? Нет, такими людьми не разбрасываются, — все же решил он, — надо только быстрее устроить прием и бал, через две недели именины Катеньки, вот, и пригласим гостей. Кстати, у Старославцевых Артемий приедет. Очень приятный молодой человек и воин уже опытный. Может, Катенька им увлечется, да и он ее заметит. Он ее видел еще совсем девчонкой, а сейчас она уже девушка. А уж потом отправлюсь я в поле. Надо и на охоту прокатиться.
И Илья Игнатьевич, забыв обо всем, углубился в свои мечты в которых он спрыгивал с коня и сострунивал огромного черно-серого волка, вокруг которого сгрудилась стая злобно рычащих и лающих борзых.
Его мечты были прерваны появлением управляющего, который начал выкладывать свои комплименты по поводу Николки.
— Представляете, Илья Игнатьевич, этот kerl умудрился найти две ошибки в моих записях, а я их не замечал вовсе. Я бы хотел, чтобы он у меня остался в помощниках.
— Хорошо, — согласился Вершинин, — пусть пока будет в твоем распоряжении, а потом посмотрим, ты и проследишь за его обучением, и через недельку другую доложишь мне, как обстоят дела. И еще Карл Францевич, — тут он понизил голос, — будешь докладывать мне, как часто он встречается с Феклой, где, и как долго.
Карл Францевич без эмоций, не моргнув глазом, выслушал наказ хозяина, только слегка поклонился в знак согласия. И ушел заниматься делами. Сам же Илья Игнатьевич, немного поразмыслив, отвлек свою любовницу от домашних дел и предложил ей немного приодеть его новое приобретение.
— Ма шер, — сказал он ей, когда Фекла, удивленная неожиданным его вызовом, появилась перед ним, — мне кажется, что надо немного приодеть Николку, привести его, так скажем в божеский вид. Негоже, что по дому ходят в таком виде, тем более, что он еще занимается вместе с Катенькой. Выбери что-нибудь из моего старого платья, и сапожки смени.
Фекла, так же как и Карл Францевич поклонилась и без звука пошла, выполнять распоряжения своего хозяина и любовника. Илья Игнатьевич удивленно хмыкнул, заметив отсутствие возражений. И пошел переодеваться для поездки на охоту, он все же решил исполнить свою вечернюю мечту сострунить волка, тем более что егеря доложили, что в недалеком лесном острове, днюет семья волков, и поднять ее не составит труда.
Николка только зашел в свою комнатушку после учебы. Сегодня, он на занятии уже почти совершенно свободно разговаривал по-французски с мадам Боже на бытовые темы, и дело было только за словарным запасом. После одиннадцати часов к ним присоединилась Катенька. Но вела она себя странно, ее глаза были красными, как будто она недавно плакала, она была резка и даже нагрубила мадам Боже, потом все же извинилась за свое поведение, и сидела молча, уткнувшись носом в стол. Николку она, как будто не замечала, и даже не взглянула в его сторону. Но, на вопросы мадам Боже отвечала хорошо и решила все задачки.
Николка сел за стол, и задумался.
— Странно, почему Екатерина Ильинична так себя ведет, видимо ей не нравится, что я с ней вместе занимаюсь, и зачем только Илья Игнатьевич так решил? — думал он.
В это время дверь открылась и в нее зашла Аленка, в одной руке она несла одежду, висевшую на плечиках, а в другой сапоги.
— Вот, получай, барскую милость, — почему-то сердито сказала она, — Фекла Прововна приказали тебе отнесть, и распорядилась, чтобы ты ее сразу надел и носил каждый день.
Смотри, не порви, одежа денег стоит, а про сапоги я и не говорю. И чего барин так на тебя тратится, в первый раз такое вижу. Ведь он всегда скуповат был.
Она кинула все на топчан и вышла, хлопнув дверью. Отправилась она прямиком на кухню, где обстоятельно обсудила эту новость с поварихами, и всеми, кто туда заходил. Через час о неожиданной барской милости знала вся дворня. И ее итоги подвел Ефим, который со вчерашнего дня очень сильно невзлюбил Николку.
— Ну-ну, лети орелик, лети. Поглядим, как падать будешь.
Между тем Николка разбирался в одежде, которую ему принесли.
И тут в комнату заскочила Глафира, которой уже донесли о неожиданном подарке барина.
— Да, что же такое творится, наверно, нашествие Антихриста грядет, — с ходу начала она свой монолог, — в жисть не слыхивала о таком, моему дурилке с барского плеча кафтан дарят. Впору плохое думать начать.
— Да что там бабушка плохого ты в этом нашла, — спросил Николка простодушно.
— Да, я что, ничего, — засмущалась бабка, — знаю ведь, что барин наш к мальчонкам равнодушен, но ведь душа человеческая — потемки, не заглянешь туды, могет он и переменился и теперь на тебя глаз положил, как и клуши эти.
Тут до Николки дошло, о чем говорит бабка, и он возмутился.
— Ну, что бабушка мелешь, как не стыдно такую ересь нести, не знаю, конечно, чего Илья Игнатьевич такой щедрый стал, но точно не из-за того, о чем ты говорила, — сказал он ей.
Но разговор не мешал ему переодеваться, бабка тоже прекратила ворчание и начала ему помогать надевать непривычное белье. Почти белая застиранная рубашка, плотно прилегающая к телу со стоячим воротником. Панталоны на штрипках, жилет, и, наконец, шерстяной редингот, вышедший из моды уже лет двадцать.
Бабка отошла к дверям и критически осмотрела внука единственным глазом.
— Ну, вылитый отец, — сказала она категорично.
— А что отца был похожий наряд? — тут же спросил Николка, которому хотелось до ужаса увидеть свое отражение в зеркале, но его, увы, тут не было.
В ответ бабушка понесла, что-то невразумительное, однако парню было не до этого, он повязал себе платок на шею, надел сапожки мягкой кожи и понесся в вестибюль, смотреться в зеркало.
Он поворачивался перед зеркалом со всех сторон, не замечая, что за ним наблюдает не одна пара любопытных глаз.
Наконец, он закончил самолюбование и собрался идти к себе. Но тут с мраморной лестницы раздался удивленный возглас.
— Ой, а кто это к нам приехал?
Николка поднял голову, с лестницы удивленно смотрела Катенька. Она была ярко освещена лучами солнца и слегка щурилась, глядя на него.
По выражению ее лица было ясно, что она не узнала его, и сейчас пытается понять, кто же это такой. Но тут она прошептала.
— Николка, это же ты! Я тебя не узнала в этой одежде.
И покраснев, побежала обратно по лестнице, звонко цокая каблучками туфель.
Поздно вечером уставший Илья Игнатьевич вернулся с охоты, замерзший, голодный и слегка пьяный, стоял перед особняком, разглядывая двух лежащих волков, с перевязанными пастями и торчавшими из них деревяшками.
