Артём Рыбаков - Игрушки 3
- Я, - тут Зайцев громко икнул, - я… я… - наконец он справился с непослушными губами, - я немедленно отдам приказ.
- Ты что, товарищ старший лейтенант, не только тупой, но и глухой? - поинтересовался из-за его спины Бродяга. - Сказано тебе, "завтра", значит что? Значит завтра, а не "немедленно"!
Интересно, что Горгорадзе, хоть и изрядно струхнувший, вел себя не в пример достойнее старлея. Пару раз посмотрев, на то, как Бродяга обращается с "пестиками", лишних движений старший сержант не делал и к кобуре не тянулся.
- Товарыщ майор, разрешите обратитса?
- Да, обращайтесь, - скорчив недовольную мину, ответил Фермер.
- Товарыщ майор, мы жэ нэ зналы. Вы из централного аппарата, а мы - по линыи Белоруссиы. И нам ныкаких указаный нэ поступало!
- Я понимаю, что не поступало, - и Саша сделал знак Бродяге опустить стволы, - но вот он я перед вами сижу. Полномочия мои, как я понимаю, Москва подтвердила. Так что ж вы Ваньку-то валяете? - голос командира был полон начальственного гнева.
- Извынытэ, товарыщ майор госбезопасносты…
- Ну ничего, я Цанаве расскажу, как его люди работают… - очень к месту вспомнил Саша фамилию начальника НКВД БССР.
Губы Зайцева снова задрожали, а вот сержант спросил:
- А причём тут Лаврентий Николаевич?
- Товарищ Горгорадзе, вы за дураков нас не держите! Или Лаврентий Ф о м и ч про вашу группу и не знает, а знает Генрих Алоизович, а?
Непростой сержант нервно сглотнул, но лицо постарался сохранить:
- Это какой Генрих Алоизович?
- Тот самый, по фамилии Мюллер… - и Бродяга сделал многозначительную паузу.
- Всё-всё-всё, - быстро сказал Горгорадзе, - и жестом показал, что он больше не будет. - Товарыщ капытан, я жэ не выноват, что у вас свое начальство, а у мэня свое. Накладочка вышла.
- Сержант, а тебе из-за накладочки охота червей кормить, а? Ваши заходы с подковырками для ясель хороши! Да, мать вашу…
- Сергеич, охолони маленько. Товарищи осознали всю глубину своего падения, - перебил старого чекиста Фермер. - Осознали ведь? - и Саша испытующе посмотрел сначала в глаза сержанту, а затем и Зайцеву. Дождавшись утвердительных кивков, он откинулся на спинку стула:
- Ну, так и порешим. Завтра к вечеру вам надо быть отсюда километрах… А, чем дальше, тем лучше! А теперь давайте ужинать!
У рукомойника я поинтересовался у Бродяги, чего это они решили так "прессануть" гостей?
- Тох, понимаешь, нам надо, чтобы они действительно смылись, потому что если их не дай бог, немцы поймают и привяжут к акции - мы тогда точно отсюда не вырвемся. За одни рации размером с пачку папирос нас ловить будут до Урала, а то и до Алтая.
- И что, ты думаешь, после обещания пожаловаться Цанаве они послушаются?
- Да. Я нашу систему хорошо знаю: свои страшнее чужих.
… Ужин прошёл в несколько напряжённой атмосфере: мы, стесняясь чужих, не балагурили, а чужие, запуганные сверх меры, старались сидеть молча. Когда все допили чай, Фермер кивнул мне:
- А теперь товарищи, давайте музыку послушаем. Товарищ старший лейтенант, спойте что-нибудь душевное.
Пришлось подчиниться.
Взгляд со стороны. Тотен.
Что-то голова у меня сильно болеть стала. Док говорит - от нервных нагрузок и рекомендует бухать побольше. Днём ещё ничего, а вот ночью, когда над трофейными документами сижу - иногда чуть не плачу, до того виски ломит. И даже некоторые маленькие привилегии штабного работника положения не спасали. Ну и что с того, что я иногда тайком слушал эмпэтришки, хранящиеся у меня в телефоне, если из-за головных болей заснуть не получается? Анальгетиков съел уже уйму. Хорошо еще, что аптечка, как всегда, наполнялась не в таблеточном исчислении, а пачками. "Визин" кончается, что крайне огорчительно. Ну ничего, скоро все должно пройти. Вот начнём драпать, и не до размышлений станет. А сейчас командир попросил ещё одну папочку просмотреть и самые интересные места на русский перевести. Давно я так в рукописи не упражнялся, с института, пожалуй. "Писчая мозоль" появилась снова. Правда, каракули разборчивее не стали, может стенографистку у Саши попросить? Сейчас точно не даст, а вот если где на более-менее постоянной основе встанем, то и штабной аппарат можно будет расширять. Дело за малым - до этой поры прекрасной дожить.
Стычку с гостями я воспринял совершенно спокойно. Спасибо Фермеру - предупредил о своих планах. А вот Антон, похоже, растерялся, мне даже забавно было смотреть на его округлившиеся глаза и отвисшую челюсть, когда командиры наши, потрясая пистолетами, союзников запугивали. Но потом, Тоха, надо отдать ему должное, быстро врубился и даже немного подыграл. Сурово хмурил брови и "жёг" сердитым взглядом оппонентов.
Когда конфликт подошёл к логическому завершению, и парни из НКВД больше оправдывались, чем пытались настоять на своём, Фермер поручил моему другу важную задачу - поработать "эмоциональным буфером".
Отложив в сторону папку, я приготовился слушать. Записи записями, а "живая" музыка лучше. К тому же репертуар Тошка подбирал что надо, а в телефоне у меня только "Раммштайн" и "Металлика", а от немецкого меня и так тошнит уже.
Вот наш "медиа-плеер" устроился поудобнее на табурете, поставил левую ногу на чурбачок и взял первый аккорд:
Здесь птицы не поют, деревья не растут,
И только мы к плечу плечо врастаем в землю тут.
Начал он негромко, но постепенно голос певца заполнил всю комнату:
Горит и кружится планета,
Над нашей Родиною дым,
И значит, нам нужна одна победа,
Одна на всех, мы за ценой не постоим,
Одна на всех, мы за ценой не постоим.
"Молодец, Тоха! Хорошую песню подобрал!" - думал я, глядя на лица слушателей. Даже "наши" приободрились, не то что новички и гости.
Нас ждёт огонь смертельный
И все ж бессилен он,
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный
Десятый наш десантный батальон,
Десятый наш десантный батальон…
Лишь только бой угас, звучит другой приказ,
И почтальон сойдет с ума разыскивая нас.
Взлетает красная ракета,
Бьет пулемёт неутомим,
И значит, нам нужна одна победа,
Одна на всех, мы за ценой не постоим,
Одна на всех, мы за ценой не постоим.
Когда песня закончилась, слушатели разразились "бурными аплодисментами" - долго, но практически беззвучно хлопали. Пример подал наш командир - он широко размахивался, но ладони сводил вместе практически без звука.
А затем Тошка, совершенно неожиданно для меня спел любэшного "Комбата", только непривычно камерно, не срываясь на припеве в крики и скандирование, а негромко и протяжно.
На войне, как на войне:
Патроны, водка, махорка в цене,
А на войне нелегкий труд,
А сам стреляй, а то убьют.
А на войне, как на войне,
Подруга, вспомни обо мне.
А на войне неровен час,
А может мы, а может нас.
И надоевшие в своё время до зубовного скрежета слова воспринимались совсем-совсем иначе:
Комбат-батяня, батяня-комбат,
Ты сердце не прятал за спины ребят.
Летят самолеты, и танки горят,
Так бьет, йо, комбат, йо, комбат.
А может, это не Тохина манера исполнения сказывалось, а то, что я уже начал понимать, что значит закрыть собою друга в бою, и то, как важна она, эта самая цигарка, скуренная "впополам". И, хоть я ещё не видел горящих танков и не слышал матерно-грозного клича наступающей русской пехоты, старая песня из будущего что-то такое во мне задела.
А на войне, как на войне:
Солдаты видят мамку во сне,
А на войне, да то оно,
А все серьезней, чем в кино.
Да, война, война, война -
Дурная тетка, стерва - она.
Эх, война, война идет,
А пацана девчонка ждет.
Стараясь отвлечься от накативших на меня переживаний, я принялся украдкой наблюдать за остальными. Вот привалился к стене весельчак Миша Соколов и не замечает слёз, струящихся по щекам, горный мачо Горгорадзе слушает, открыв рот, а старлей Зайцев спрятал лицо в ладони. И понимание того, что не меня одного, как говориться, пробрало, породило новое, странное чувство! Какого-то единства со всеми, находящимися в комнате. И ещё с сотнями и тысячами тех, кто сейчас сидит в окопах, идёт по дорогам, пробирается через леса… Со всеми теми, кто защищает сейчас нашу Родину.
Во время последнего куплета в дом вошёл Люк и присел на корточки у стены. Когда Антон закончил песню, Саша попросил:
- А "и на рассвете…" споёшь?
Арт кивнул и заиграл вступление. "Чёрт, что-то знакомое, но что?" - слёту я определить не смог:
Третьи сутки в пути, ветер, камни, дожди,
Всё вперёд и вперёд, рота прёт наша, прёт
Третьи сутки в пути, слышь, браток, не грусти
Ведь приказ есть приказ, знает каждый из нас.
"О нет! - дошло до меня, - как местным объяснить слова "солдат", "гвардейский"?" - заполошно подумал я.
Напишите письмецо, нет его дороже для бойцов,
Напишите пару слов вы девчата для своих пацанов.
И на рассвете вперёд уходит рота солдат
Уходит, чтоб победить и чтобы не умирать
