Игорь Пресняков - Банда Гимназиста
– Неужто достал-таки соседа?
– Определенно! Только не я – милиция постаралась. – Наум сделал довольную рожицу. – Шел наш Кадочкин третьего дня пьяный, шар земной у него в голове перевернулся, и он бревном упал в витрину «Госмануфактурторга». Так-то! Сидит, голубчик, под арестом, потому как штраф платить нечем.
– А ты и рад, – укоризненно покачал головой Рябинин.
– Так это же всем на пользу! Который день в квартире тишина стоит гробовая.
– Сомневаюсь, – усмехнулся Андрей.
– П-почему? – оторопел Меллер.
– Ну ты-то в квартире остался!
– Не-ет, я теперь соседей не тревожу, у меня работы непочатый край. Определенно!
– В редакции? – Андрей впился зубами в поджаренную гренку.
– Ага, в редакции. Только я уже не в «Пролетарии»!
– А что случилось?
– Мне предложили должность заместителя главного редактора в «Юном коммунаре», – гордо ответил Наум.
Андрей вопросительно поднял брови.
– Не слышал о такой газете? Совершенно неудивительно – «Юный коммунар» только позавчера организовался. – Лицо Меллера приняло протокольное выражение. – Тринадцатый съезд партии постановил создать на местах сеть детских и пионерских изданий. Луцкий как вернулся из Москвы, так отдал распоряжение выделить деньги на детскую газету. Главредом поставили Нистратова, члена бюро губкомола, а заместителем рекомендовали меня.
– Кто?
– Что «кто»?
– Рекомендовал.
– Дядя Коля Сакмагонов.
– А-а.
В дверь осторожно постучали.
– Заходите, открыто! – крикнул Рябинин.
В комнату вошел здоровенный бородатый мужик, одетый, несмотря на теплую погоду, в длиннополый пыльник.
– Извиняйте, гражданы! Хто тут будет Рябинин? – пробасил мужик, переводя взгляд с Меллера на Андрея.
Внешность посетителя показалась Андрею знакомой.
– Я Рябинин. А в чем дело, товарищ? – Он приподнялся и вдруг вспомнил: – Вы – Афанасий!
– Так точно, – кивнул мужик. – Георгий Станиславич велели передать, что яво до завтрева в городе не будет – по делам уехали.
– Благодарю, учту.
Афанасий поклонился и вышел вон.
– Сторож моего друга Старицкого, – пояснил Меллеру Рябинин. – Так что ты говорил о «Юном коммунаре»?
– Ах да, представь себе, дело какой государственной важности нам предстоит!
– Несомненно, – согласился Андрей. – До революции были детские издания, помню. Сказки печатали…
– «Сказки»! – вскочил на ноги Меллер. – Ты – совершенная темнота! Мы должны готовить смену комсомолу и партии, подготовить детей к выполнению исторических задач рабочего класса, активизировать их политически. Первоочередная цель – осветить деятельность пионерской организации, привлечь в ее ряды массы пролетарских детей. Плюс – проблемы беспризорности, низкой оплаты труда подростков, деспотизма несознательных родителей, проблемы детдомов и колоний, трудоустройства, борьбы с остатками религиозного дурмана…
– Солидно.
– Вот именно. Посему у меня к тебе просьба: помоги встретиться со Змеем. Помнится, ты обещал.
– Это для статьи?
– Ага. Рабочее название – «Облик беспризорного».
– Попытаюсь.
– А где ты его будешь искать?
Андрей задумался.
– В логово Мишки наведываться… неделикатно. Нужно передать через Змеевых ребят, что его ищет Рябинин.
Он допил чай и поднялся:
– Идем, прогуляемся к вокзалу, там полно беспризорных воришек. Пошлем Змею послание.
* * *В субботу Глеб Сиротин решил опробовать в деле подарок отца – автомобиль «пежо». Прихватив для компании Резникова, Глеб принялся колесить по городу.
Когда разворачивались на привокзальной площади, Костя попросил друга остановить машину:
– Погляди-ка, Меллер с Рябининым топают!
Э-эй, идите к нам! – крикнул Резников.
– Ух ты! Это чье же такое расчудесное авто? – воскликнул, подбегая к машине, Меллер. – Андрей, ты только погляди!
– Нравится? – сияя довольной улыбкой, спросил Сиротин.
– Определенно, – кивнул Наум. – Твоя, Глебка?
– Моя. Папашка презентовал.
– Новая?
– Смеешься? Откуда такие деньги? Ей уже два года, – пояснил Сиротин.
– Довольно хвастаться, – бросил ему Костя и отворил заднюю дверцу. – Садитесь, ребята, мы вас подвезем. Кстати, Глебушка, ты с Андрей Николаичем знаком?
– Наслышан, – разглядывая Андрея, ответил Сиротин. – Полезайте в салон.
Андрей и Меллер сели на заднее сиденье, Глеб «для порядку» выжал клаксон, и автомобиль тронулся.
– Вы куда направлялись-то? – справился у Меллера Резников.
– Сами не ведаем. Дела мы уже переделали, теперь можно и пивка попить.
– И где же?
– Лучше в парке, на веранде.
Через несколько минут Сиротин притормозил у ворот Центрального парка. Андрей и Меллер поблагодарили Глеба и вышли из автомобиля.
– Подождите нас в пивной, мы через часок вернемся, – сказал Сиротин.
– Наум, ты не забыл, что завтра мы едем на пикник? – напомнил Резников.
– Определенно.
– Вы тоже присоединяйтесь, Андрей! – предложил Резников. – Компания вам знакома: Вихров, мы с девчатами, да вы с Меллером.
– Собираемся в девять у Нового театра, приходите, – подхватил Глеб.
* * *Друзья расположились в открытом кафе рядом с каруселями. Молоденькая подавальщица принесла пива и закусок.
– Расскажи мне о Питере, – попросил Меллер. – Никогда там не бывал.
– О Питере или о Ленинграде? – усмехнулся Андрей. – Сие вещи разные. Петербург – имперская столица, город величия царской России; Ленинград – пока лишь «Колыбель революций», его лицо только формируется.
– Ну, о духе Питера я читал, – отмахнулся Меллер. – «Град Пушкина», «Белые ночи» Достоевского, «серо-розовый Петербург» Блока… Знаю. Расскажи какую-нибудь историйку, случай из жизни, уличную сценку. Мне это, определенно, более интересно.
Андрей задумался:
– Видел я одно забавное происшествие. Пошли мы гулять с Полиной на Дворцовую, а там – несметная толпа. Остановились посмотреть, в чем дело. В небе над Александрийской колонной висит воздушный шар. К корзине прицеплена нелепая конструкция – похожа на крышу игрушечного домика. А в корзине шара три фигурки суетятся, отчаянно пытаются нацепить «крышу» на каменного Ангела. Тот смиренно ждет своей участи, но упрямый балтийский ветер то и дело относит шар в сторону. Многочисленные зеваки сопровождают каждую неудачную попытку идейных воздухоплавателей взрывами хохота и шутками. Какой-то веселый парень, приметив в нашем лице новых зрителей, пояснил, что возятся аэронавты еще с рассвета, да все впустую. Я представил, как чертыхаются бедолаги, понимая, что ежели не накроют Ангела, то непременно получат взбучку от градоначальства. Мои мысли будто бы услышал матрос с эсминца «Нарком Троцкий». Морячок громко хмыкнул и сказал, не обращаясь, впрочем, ни к кому определенно:
«А ведь норд-вест сегодня зарядил серьезный, шар к статуе никак не подогнать. Взмылят ребятам шеи, как пить дать, взмылят!»
– И чем дело кончилось? – нетерпеливо спросил Меллер.
– А ничем. Бросили к вечеру дурную затею.
– Ну, затея, положим, не совсем уж дурная, – резонировал Наум. – Нельзя отрицать, что нужно бороться с религиозными атрибутами.
– Не согласен, – упрямо мотнул головой Рябинин. – Ангел Александрийского столпа – не церковная реликвия, а символ славы Государства российского. С таким же успехом можно снести и Исаакий!
– Эка ты хватил! – фыркнул Меллер.
– А почему нет? Стоит только замахнуться, и – не остановишься.
– Гм, пожалуй, ты прав, – задумчиво ответил Наум. – Исторические памятники уничтожать не следует.
– А вот скажи: наш монастырь, тот, что у базара, историческая ценность или нет?
– Черт его знает, – Меллер пожал плечами. – Слышал я, что он основан в шестнадцатом веке, при Иване Грозном. Да тебе-то что?
– А то, что губком принял решение его снести, по камешкам разобрать. Позавчера у нас на заводе было собрание комсомольской ячейки; Самыгин зачитал график, составленный губкомолом. В понедельник, после работы комса «Ленинца» выходит на разборку монастыря. Затем нас сменят кожевенники, потом – железнодорожники, комса кирпичного завода и так далее. К концу месяца приказано развалить монастырь до основания.
– Ух ты! А я и не знал, – поразился Меллер. – Надо бы осветить это событие на страницах «Юного коммунара».
– Я говорю не о «событии», Наум. Ценность монастырь представляет? – не отступал Андрей.
– Так губкому-то видней. Уж наверняка спросили сведущих людей.
– Надеюсь.
– Мягкотелый ты человек, Андрюша, – проговорил Меллер. – Монастыри жалеешь… А чего их жалеть? В этой обители, знаешь, кто верховодит? Игумен Филарет, злейший враг всего прогрессивного, мракобес и контрреволюционер. Думаю, губком направляет удар не столько против монастыря, сколько против отца Филарета.
– Это недемократично, – поморщился Рябинин. – Каждый в Советской стране вправе сам решать, кого слушать: Филарета или партийных вождей.
