Андрей Посняков - Король
– Ну, идите, – махнул рукой хозяин. – Там она… Ждет.
Амбар был сплошь заставлен тюками, сундуками и полками. Сверху, со стропил, свисали какие-то звериные шкуры, кожи, меха. Где-то в глубине, за шкурами и сундуками, виднелась тоненькая фигурка в женской накидке-летнике – узорчатой, длинной, с такими же несуразно длинными, завязанными за спиной узлом, рукавами с прорезями для рук. Странная эта одежка была весьма популярна во всех русских землях. Шилась из дорогой ткани, украшалась жемчугом и стоила немеряных денег. Только боярыни такие носили, да еще купчихи богатые… или вот – княжна…
– Маша! – Леонид бросился вперед, споткнулся обо что-то, едва не упал.
Позади что-то заскрипело, хлопнуло… И как-то вдруг резко стемнело, хоть глаз коли!
– Черт! А мы ведь попались, кажись… – выругавшись, негромко промолвил капитан. – И довольно глупо.
– Что? – Арцыбашев сперва не очень-то понял, в чем дело, и снова позвал княжну. – Маша, ты где? Ау!
– Да нет здесь никакой Маши, – невесело усмехнулся Михутря. – Просто летник на чурбак повесили… Сволочи!
За воротами послышался обидный хохот.
– Ну, извиняйте, – отсмеявшись, Агапит хрипло прокричал в какую-то щель так, чтоб было слышно. – Просто не могу я вас отпустить, да. Уж такая награда обещана! Да и вообще, мне с властью жить дружно надоть.
– Сволочь ты, Агапит, – присаживаясь на какую-то бочку, констатировал факт разбойник.
Безухий покладисто согласился:
– Сволочь. А что делать, Миша? Такова жизнь. А никакой девы в Ефимьевской обители, кстати, уже и не было. То есть раньше-то была какая-то княжна. Так и ту третьего дня на Москву увезли – так-то!
– В Москву?! – вскрикнул Магнус. – Врешь, небось?
– Нет уж, на этот раз не вру, – Агапит беззлобно хохотнул. – Христом-Богом клянусь – увезли. В обители-то и выяснилось, что у меня за гости. То есть я сам догадался. Ну, бывайте. Как рассветет, гонца в приказ пошлю, а там пущай приезжают. Вино, кстати, вкусное – пейте, что вам еще делать-то?
– Эй, эй, Агапите, не уходи, – спохватившись, Михутря бросился к воротам. – Может, договоримся, а?
– Не договоримся, увы. Я ж сказал – с властями мне дружно надо.
– Хорошо… А я тогда здесь при чем?
– Так за двоих награда.
Бывший ландскнехт долго и витиевато ругался, Леонид же молчал, думал, кстати – ничуть не осуждая Безухого. С ним было все понятно: узнал о том, кто именно бежал и какая за него награда… впрочем, не столько наградой прельстился, как возможностью сделать что-то для местной власти, и не только для местной, а, в конечном итоге – для самого царя. Шутка ли! Тут о любом обещании забудешь, о любой другой выгоде. В общем-то, для самого Магнуса-Арцыбашева хуже не стало. Вряд ли Иван Васильевич намеревался его простить… а уж ежели и намеревался, так неудачный побег решению царскому не помеха. Подумаешь! Единственное, жаль было Михутрю. Хотя если рассуждать логически, так капитан сам подставился. Бывает.
– А что тут у нас в бочках-то? – неожиданно справился Леонид. – Да и вообще – что тут есть-то?
Сам же и заглянул в первый попавшийся бочонок – оказался с капустой квашеной, второй – с солониной.
– Ну, хоть с голоду не помрем, – Михутря невесело ухмыльнулся и покачал головою. – Светлеет уже.
– То-то и оно, что светлеет, – тихо промолвил Леонид, глядя на проникающий сквозь узкую щель зыбкий призрачный свет зачинавшегося утра. – Скоро за нами приедут. Часа через два, максимум – через три. Эй, капитан! Успеем сбежать за это время?
Разбойник сразу же оживился:
– Попробуем! Давайте, ваше величество, так: вы ищете возможность выбраться, а я попытаюсь договориться со сторожем. Должен же нас кто-то охранять!
На том и порешили. Чихая от пыли, Арцыбашев самым тщательным образом ощупал и, насколько мог, осмотрел все вокруг: стены, крышу, стропила, даже пытался колупнуть попавшимся под руку ковшиком земляной, утоптанный до твердости обожженной глины, пол. Безуспешно.
Тем же самым занимался и Михутря – договариваться оказалось не с кем, никто узников не охранял. Двери амбара просто заперли на засов – и все. Видать, Агапит все же не шибко-то доверял своим людям и вовсе не собирался лишний раз подставлять их соблазну. Или просто не так уж и много было у него людей, да все чем-то заняты, так что бездельничать, торчать у амбара, некогда.
Как бы то ни было, а засов оказался прочным, ворота – крепкими, о бревенчатых стенах и говорить не приходилось. Если б узникам пришлось находиться здесь долго, можно было бы попытаться раскопать-таки пол, на что, похоже, времени нынче не имелось вовсе. Оставалась одно – крыша. Но и там надежды оказались напрасными – крепкие, видно, что новые, недавно поменянные, доски сломать или расшатать не представлялось возможным. Нет. Если бы было время, то, возможно, как-нибудь и умудрились бы, но так вот, с наскока – увы.
– Да уж, – пожевав капусты, смачно сплюнул Михутря. – Хоть головой об ворота бейся. С разбегу – словно баран.
– Зачем же – головой? – неожиданно осведомились снаружи, из-за ворот. – Больно, наверное.
Узники удивленно переглянулись. Голосок показался тоненьким, детским или женским… Любопытствовал кто-то из дворни?
– Здесь замок большой, – между тем быстро продолжали снаружи. – Ключ – у Безухого на поясе. Но я могу открыть, если хотите.
Разбойник ахнул:
– Что значит – если хотим?
– Есть одно условие, – хмыкнул нежданный спаситель… или спасительница. – Меня с собой возьмете. В Ливонию.
– Тебя? – Михутря повел плечом. – А ты кто вообще?
– А вам что за дело? Так открывать замок-то?
– Открывай! Открывай!
– Тогда клянитесь. Оба. Быстрее думайте только.
Вскочив на ноги, Арцыбашев тут же решил за двоих:
– Да что тут думать! Клянемся.
Снаружи что-то лязгнуло. Еще пара секунд – и тяжелая створка ворот чуть-чуть отворилась, едва только протиснуться, пролезть. Что и говорить – узники задерживаться не стали, выскользнули, словно угри, и… разом ахнули!
– Рыжая!
– Аграфена!
– Ты?!
Быстро закрыв ворота и заперев замок, девчонка обернулась и махнула рукой:
– Теперь за мной давайте. Здеся, за амбарцем, пройдем… Лохма-ач, Лохмач… Лохмаченько… На вот тебе косточку, кушай.
Погладив по голове огромного вислоухого пса, девчонка дала ему косточку и кивнула опасливо остановившимся беглецам:
– Не бойтесь, не тронет. Не залает даже. Вчера его целый день прикармливала. Так, на всякий случай. Вот он, случай, и выпал.
Леонид лишь восхищенно присвистнул:
– Ну, Аграфена!
– Однако сторож хороший, – поглядывая на пса, протянул кондотьер. – Главное, и не договоришься с таким никак.
– Ну-у, кто-то все ж таки договорился!
– Скорей, – рыжая указала рукой на длинную крышу приземистого сарая. – По крыше, через забор – в проулок, а там на Лубяницу.
Беглецы молча ринулись следом за своей юной спасительницей. Гулящая уже подобрала подол, чтоб не мешал бежать, да, спрыгнув в проулок, в грязь, засверкала коленками да босыми пятками, понеслась с такой скоростью, что узники едва за ней поспевали.
– Ну и горазда же девка бегать! – удивлялся на бегу Михутря.
Арцыбашев ничего не говорил, дыхание берег – не сбить бы. А девчонка и впрямь неслась, как хороший спринтер или даже паркурщица: с ходу перепрыгивала лужи, резко сворачивала, а потом вдруг, подпрыгнув и ухватившись за сук высокой раскидистой липы, маханула через ограду, едва не порвав грязный подол.
Так же поступили и беглецы, и Леониду повезло меньше: зацепился-таки советским ботинком за ограду да грохнулся с высоты прямо в лужу, так что спутники его, оглянувшись, не выдержали и громко захохотали.
– Ох, и угораздило вас, ваше величество.
Леонид отмахнулся:
– Да ла-адно. Все равно одежку менять.
И впрямь, ходить по Новгороду образца одна тысяча пятьсот семьдесят третьего года от Рождества Христова в кримпленовых брюках-клеш означало бы неминуемо привлечь к себе внимание практически каждого встречного-поперечного. Женскую-то одежку молодой человек скинул, едва оказался на подворье предателя Агапита, а получил взамен пока что один охабень, да и тот оставил, чтоб быстрее бежать. Так и ходил – брюки-клеш и приталенная желтая рубашка с огромным отложным воротником а-ля «хиппи волосатый».
– Платье? – Михутря глянул на короля и вновь рассмеялся. – Да, пожалуй, поменять бы неплохо. А то как-то слишком уж… не как у всех.
Беглецы несколько перевели дух на застарелом пожарище, укрывшись за обугленными бревнами полуразрушенного амбара или риги. Дальше, шагах в десяти, за ивами и вербой, за березками с желтоватыми прядями осенней листвы, виднелась широкая многолюдная улица – Лубяница, на той стороне видны были чьи-то узорчатые хоромы и – почти рядом – одна за другою, три церкви.
– Святого Луки храм, – перехватив королевский взгляд, пояснила Аграфена. – За ней – Спас-на-Ильина, а дальше – церковь Знамения. Там просфирки вкусные, я бывала как-то.
