Влад Савин - Страна мечты
— Михаил Петрович, у меня есть два вопроса — сказал нарком — как Вы собираетесь бороться с японским флотом, если самураи отправят в бой мощное соединение? И как Вы собираетесь обходиться без главного калибра линкоров, обеспечивая высадку десантов на сильно укрепленное побережье?
— По первому вопросу, Николай Герасимович — летом 1942 года мы передали в наркомат подборку материалов по высокоточному оружию 40-х — 50-х годов, в том числе, по немецкой управляемой авиабомбе Fx-1400, она же «Фриц-Х», с вариантами наведения по радиоканалу и по проводам, и по японской самонаводящейся бомбе «Ке-го», с инфракрасной ГСН — могу ли я спросить, как обстоят с ними дело? — спросил я — также я бы хотел спросить про кислородные авиаторпеды с головками самонаведения?
— С «Фрицем» справились — точнее, с тем вариантом, который Вы рекомендовали, как более простой, надежный и технологичный — с наведением по проводам — ответил Кузнецов — он сейчас серийно производится, на складах накоплено свыше тысячи единиц, а первая авиадивизия Ракова сейчас осваивает бомбометание этим боеприпасом, один полк переоборудованных под эту бомбу Ту-2 уже вышел на результат в 20 % попаданий учебным боеприпасом по цели типа линкор/линейный крейсер/тяжелый авианосец с высоты в 5000 м, второй обучается. С «Ке-го» сложнее — осваиваем технологии, необходимые для серийного производства ГСН, доводим оперение авиабомбы. Пока что удалось добиться 15 % попаданий в плот с костром, имитирующий эсминец.[8] Инженеры клянутся, что за полгода доведут ГСН и оперение до уровня, обеспечивающего 20–25 % попаданий на высотах до 2000 м, с использованием обычного бомбардировочного прицела. Кислородные авиаторпеды пока не вышли даже на предсерийный образец — тут пока особых успехов не ожидается.
— Вот и ответ на Ваш первый вопрос, Николай Герасимович — спокойно ответил я — «Фрицы» против тяжелобронированных целей, от тяжелого крейсера и выше — замечу, что при 20 % вероятности попадания, при том, что для выведения из строя или потопления тяжелого корабля считать 10 попавших в цель бомб, 200 бомб, скорее всего, хватит на все оставшиеся к лету 1945 года тяжелые корабли Императорского флота; «Ке-го» — для эсминцев, легких крейсеров, торгового тоннажа — полагаю, что даже одиночного попадания 800-кг бомбы, снаряженной 500 кг ВВ, хватит для вывода корабля из строя, а трех попаданий для его потопления. Что касается Вашего второго вопроса — тот же «Фриц» можно сделать с бетонобойной БЧ, или, если у нас решили вопрос с производством специальной взрывчатки для боеприпасов объемного взрыва — для взлома сильно укрепленной обороны это еще лучше.
— А Вы говорите, Михаил Петрович, что это Вам не по силам — мягко укорил меня Кузнецов — сами видите, Вы сделали вполне приличный первоначальный набросок сил и средств, необходимых для этих операций. А как Вы вообще видите этот комплекс операций, разумеется, в первом приближении?
— Северные Курилы надо будет брать группировкой, базирующейся на Петропавловск-Камчатский — ответил я — десант в Корсаков я пока не знаю, откуда лучше будет высаживать; дальше надо будет действовать по американской методике «шаг за шагом», продвигаясь на юг по цепочке Курил, высаживаясь на один курильский остров за другим, отстоящий друг от друга на 100–150 миль, и быстро строя там аэродромы, чтобы десантное соединение и эскадра прикрытия все время находились под «зонтиком» базовой авиации, раз у нас пока нет авианосного соединения. А после захвата островов южных Курил и сосредоточения там нашей группировки можно будет готовить десант на Хоккайдо.
— Очень хорошая идея — подбодрил меня Кузнецов — конечно, прорабатывать ее надо будет по окончании войны в Европе, когда прояснится вопрос с трофеями, но вариант рабочий, Михаил Петрович, не сомневайтесь. У меня к Вам остался один вопрос последний. Вы беретесь?
— Да — ответил я, глядя в глаза Николаю Герасимовичу.
Кузнецов резко встал, подошел к книжному шкафу, достал с полки бутылку коньяка, две рюмки и плитку шоколада, поставил все это на стол, точными движениями разлил коньяк по рюмкам, разломал шоколад — и произнес тост: «За Флот!»
— За Флот — повторил я, чокаясь с создателем советского флота, скрепляя тем самым вступление в его команду — команду, членом которой я был с того момента — и на всю оставшуюся жизнь.
…и снова мне послышался смешок, где-то за гранью. Да пошел ты в свое пекло, рогатый — если ты существуешь иначе, чем игрой моего воображения!
П. Тольятти. История итальянской революции. 1953, русское издание М., 1955.В июле 1944 Италия формально еще оставалась единой. Однако будущий раскол уже проявился отчетливо: при том, что столицей считался Рим, органы власти Народной Италии находились в Милане, а «администрация» дона Кало в Неаполе. Отношения между Севером и Югом были больше похожи на враждебные государства — коммунисты, бывшие в Народной Италии одной из главных политических сил, жестоко преследовались югоитальянским режимом. В то время отдельные лица, бывшие прислужниками Муссолини, занимали на Юге посты во власти — что было категорически невозможно на Севере. Одна лишь Церковь признавалась по всей Италии за авторитет.
Муниципальные выборы июля 1944 года были чертой, после которой возврат к прежнему стал невозможен. Всего лишь выборы городских коммун — но ясно было, что победители станут ведущей политической силой Италии… единой, или каждой из двух по отдельности? Ответ на этот вопрос тогда еще не был очевиден. Многим казалось, что единство в этом вопросе сохранит единство страны.
Основных политических партий было пять: ИКП, социалисты, христианско-демократическая, христианско-консервативная (обе последние объединяли буржуазию и аристократию антифашистского толка, ХДП была за республику, ХКП склонялась к возвращению монархии), и Партия Национального Прогресса дона Кало (на Севере имеющая очень слабое влияние — однако же ее кандидаты участвовали в выборах в отдельных коммунах). Церковь не была представлена непосредственно, но очень многие представители партий (включая ИКП) считали себя католиками. В то же время именно Ватикан приложил основные усилия, чтобы выборы вообще были организованы, и проведены с должным порядком, в одинаковые сроки.
На Севере все прошло мирно и празднично. Как и следовало ожидать, в большинстве коммун победили коммунисты, в блоке с социалистами, но их власть никоим образом не была монопольной, в городские советы везде прошли и кандидаты от других партий. Никакого военного положения не вводилось, Корпус Народных карабинеров лишь обеспечивал порядок и охрану избирательных участков, Народная Армия, а тем более советские войска не выводились из казарм — а появившиеся в ряде западных газет фотографии русских танков на улицах, как оказалось, были сделаны раньше, еще во время войны. Выборы были похожи на карнавал — с цветами, музыкой и смехом. Единичные случаи провокаций быстро пресекались карабинерами, а иногда даже просто народом.
На юге же происходило что-то ужасное. Предвыборная кампания была до предела грязной — лозунги ПНП по отношению к политическим противникам напоминали антисемитские призывы гитлеровского Рейха. Кандидаты от прочих партий подвергались угрозам и избиениям со стороны «неустановленных личностей»; в целом ряде случаев им просто не давали зарегистрироваться — или же, когда это все же удавалось сделать, представители ПНП проходили как «единственные кандидаты». Исчезали списки для голосования из избирательных участков, счетчиков голосов запугивали и избивали, в последнюю минуту вводились новые правила, о которых ставили в известность только кандидатов от ПНП — а когда шел подсчет голосов, наблюдателей от оппозиционных партий и Церкви не допускали в места счета самыми разными методами, наиболее нейтральным из которых был комендантский час, произвольно устанавливаемый жандармерией дона Кало — причем на улицы, для надзора за порядком, были выведены и американские оккупационные войска с бронетехникой.
Результат был легко предсказуем. Если на Сицилии и в Калабрии власть дона Кало успела укрепиться, то в Кампании, Апулии и Молизе, где из всех южных областей влияние коммунистов было сильнее всего, и еще оставались неразоруженные партизанские отряды, тяготеющие к ИКП, вспыхнули беспорядки. В ответ банды головорезов ПНП при поддержке жандармерии, а иногда и американских солдат, зверствовали не хуже эсэсовцев Достлера — убивали, грабили, насиловали, сжигали дома. В этой ситуации американское оккупационное командование проявляло олимпийское спокойствие. Как и газеты Англии и США, которые в большинстве «не замечали» бесчинств, зато писали хвалебные статьи о развитии итальянской демократии.
После чего стало окончательно ясно — Север и Юг не уживутся в одном государстве, по крайней мере, при сохранении существующих политических сил. И демаркационная линия на годы стала государственной границей.
