Порядок подчинения (ЛП) - Браун Дейл
«Гром, угрозы в шесть часов, пять миль, предлагаю вам выдвинуться влево, цыплята в десять часов, тридцать миль… угрозы сейчас в семь часов, высота четыре мили, ноги высохнут через две минуты, продолжайте выдвигаться… угроза в шесть часов … Атолл, Гром, Атолл!» Одновременно с сигналом «Атолл», который был предупреждением о предполагаемом запуске вражеской ракеты с тепловой самонаведкой, снова загорелся индикатор ЗАПУСКА РАКЕТЫ …
… но на этот раз факельный эжектор на левой стороне «Вампира» заклинило, поэтому сигнальные ракеты вылетали только из правого дозатора. В то время как Фогельман катапультировал «чафф», Фернесс начал жесткий прорыв справа на 5 G прямо в одну из русских ракет АА-11. 33-фунтовая боеголовка AA-11 взорвалась между гондолой правого двигателя и правым козырьком кабины, почти полностью оторвав правый двигатель и крыло от «Вампира».
Именно Ребекка Фернесс инициировала последовательность катапультирования, сжав и потянув за рукоятку в желто-черную полоску правым коленом. Участники акции запустили несколько пиротехнических инициаторов, которые затянули плечевые ремни безопасности и привели в действие линейный заряд в форме гильотины по всей кабине, включая защитные перчатки, от задних сидений до передней части приборной панели в передней части длинного наклонного ветрового стекла. Долю секунды спустя мощный ракетный двигатель вырвал капсулу кабины пилотов из фюзеляжа поврежденного самолета, а ракета-стабилизатор меньшего размера гарантировала, что капсула не опрокинется назад в струе воды. Мощность основного ракетного двигателя была подобна удару в спину автомобиля, движущегося со скоростью двадцать миль в час, — недостаточному, чтобы убить, но гарантированно заставляющему запомнить это на всю оставшуюся жизнь.
Основной ракетный двигатель работал менее пяти секунд, но его мощности было достаточно, чтобы поднять капсулу более чем на двести футов выше поврежденного самолета. После выгорания двигателя акселерометры вычислили, когда капсула замедлилась до скорости Маха, и небольшой пилотный парашют и две створки под «крыльями» капсулы были развернуты, чтобы помочь капсуле стабилизироваться. Почти на вершине параболической дуги раскрылись три основных парашюта диаметром тридцать футов. Через двенадцать секунд после нажатия на ручку катапультирования капсула «Вампир» оказалась под тремя исправными парашютами.
«Марк, с тобой все в порядке? Марк…?»
«Я здесь», — слабо ответил Фогельман. «Здесь».
«Я надеюсь, ты просто пытаешься пошутить, нав».
Но времени на разговоры больше не было. Четыре больших воздушных пузыря — большой мешок для амортизации ударов в форме матраса под капсулой, два больших мешка для плавания в форме подушки под задним «крылом» капсулы, мешок для предотвращения опрокидывания в форме гриба за козырьком кабины пилота и большой мешок для выравнивания в форме подушки, закрывающий козырек кабины штурмана, — автоматически раскрылись несколькими секундами позже, как раз перед тем, как капсула коснулась ледяных вод Черного моря. Порывистый северный ветер удерживал парашют надутым в течение нескольких секунд после удара о воду, и капсулу протащило по морю несколько десятков ярдов, прежде чем она перевернулась вверх дном.
В кабине пилотов было совершенно темно, и внезапный крен полностью сбил Фернесса с толку. Она лежала вниз головой на своем сиденье, свисая с плечевых и промежностных ремней, а вокруг нее слышались звуки океана — казалось, что она камнем опускается на дно. Предполагалось, что капсула должна быть водонепроницаемой и даже не пропускать воду, если ее полностью погрузить, но это было только в том случае, если стекло или конструкция не были повреждены. Что, если капсула тридцатилетней давности раскололась на части или ее расколола ракета? Что, если давление морской воды обнаружило какую-то крошечную слабость в куполе и собиралось разорвать его настежь?
Не паникуй. Не паникуй. Не паникуй, сказала она себе. Она отстегнула кислородную маску, затем полностью отсоединила ее и засунула в отделение для хранения рядом со своим сиденьем. На козырьке над ее головой не скапливалась вода, только контрольные списки, бумаги, карандаши и страх — страх накапливался в этой кабине быстрее, чем что-либо другое.
Она услышала стон — исходивший от нее самой или от Марка? — и потянулась к нему. «Марк, с тобой все в порядке?»
«Кажется, я снова разбил себе лицо», — сказал Фогельман. Он тоже висел на ремнях, но его руки свисали с навеса. Она потянулась к его кислородной маске — она уже была отстегнута от шлема. Она обнаружила, что у него из ноздрей течет кровь, но ничего серьезного. «Ты в порядке?» он спросил.
«Я в порядке».
«Мы все еще перевернуты с ног на голову? Сейчас я не могу сказать».
«Просто расслабьтесь», — сказал Фернесс. «Мы повернем вертикально через минуту или две».
Предполагалось, что большой флотационный мешок в форме подушки на правой стороне капсулы автоматически выровняет капсулу, если она перевернется — должно быть, ее удерживают опускающиеся парашюты. На центральной балке над головой в кабине пилота находились четыре желтые ручки. Самый простой способ запомнить, какая ручка что сделала, — это метод «отрезать-отрезать, всплыть — всплыть»: начиная сверху, ручки отсоединяют капсулу от самолета, отсекают стояки парашюта, разворачивают парашют и надувные мешки. Фернесс потянул за ручку отделения капсулы, которая снимала защиту с ручки выпуска стояка парашюта, потянул за вторую ручку, и несколько минут спустя, благодаря приливу ледяного Черного моря, капсула откатилась влево и перевернулась вертикально.
Оба члена экипажа несколько минут сидели в темноте капсулы «Вампир», не разговаривая и не двигаясь. Оба знали, как им повезло, что они остались в живых.
ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ
Овальный кабинет, Час спустя по восточному времени
Даже после двух лет пребывания у власти президент впервые взял это в руки. В наше время высокоскоростной спутниковой связи это, конечно, было анахронизмом, почти шуткой, но Горячая линия, прямая линия между Белым домом и Кремлем, все еще использовалась. Модернизированная, ее собирались использовать прямо сейчас. «Это президент Соединенных Штатов. С кем я говорю?»
«Это президент Виталий Величко», — ответил российский президент. «Как у вас дела сегодня вечером, сэр?» Тон голоса был немного напряженным — кто не был таким в эти дни? — но это звучало достаточно дружелюбно. Величко говорил по-английски очень хорошо — хотя российский президент был убежденным коммунистом, частью новых правых политиков, которые хотели вернуть России некое подобие величия Советского Союза, он также был хорошо образован и довольно космополитичен.
«Я в порядке, господин президент. Я позвонил, потому что…»
Горячая линия была подключена к системе спутниковой связи, поэтому в их голосах не было задержек со стационарным звонком. «Я рад, что с вами все в порядке, господин президент», — сказал Величко срывающимся голосом. «Я надеюсь, что вы также в здравом уме. В противном случае вы выведете свои бомбардировочные силы из Турции, приведете свои ядерные бомбардировщики и ракеты подводного базирования в обычную боевую готовность и прекратите вмешиваться в дела между союзниками по Содружеству, которые вас не касаются. В противном случае, господин президент, я, к сожалению, могу увидеть, как вы будете гореть в аду».
И линия оборвалась.
«Ну, вот и все», — устало сказал президент. «Разговаривать с этим мудаком все равно что разговаривать с кирпичной стеной. Господи, почему люди не могли прислушаться, когда я хотел поддержать Ельцина? Они не послушали меня, они не послушали бывшего президента Никсона, когда он предупреждал нас об этом два года назад. Тогда наши союзники по НАТО оказали Борису диддлисквату помощь. Теперь посмотрите, что у нас есть. Черт возьми, они не могут сказать, что я им этого не говорил».
Его советники и первая леди собрались вокруг старого письменного стола Джека Кеннеди, сочувственно кивая. Они, конечно, хотели больше средств для оказания помощи Ельцину, но они видели, как страна сопротивлялась, утверждая, что Америке сначала нужно позаботиться о себе самой. А затем, когда Российский Конгресс начал постепенно урезать полномочия Ельцина, президент понял, что это безнадежное дело. Дни Ельцина были сочтены. И это можно было предотвратить.
