Станислав Гагагрин - Страшный суд
— И международного валютного фонда, — заметил Одинокий Моряк.
…Для нас существует только одна доктрина — народ и отечество.
Мы ведем борьбу за то, чтобы народ наш действительно мог выполнить ту историческую миссию, которая возложена на него творцом вселенной.
Каждая наша мысль и каждая наша идея, вся наша наука и все наше знание — все должно служить только этой цели.
Встреча в мюнхенской пивной «Штернэкке». Доклад Готфрида Федера.
Глава «Подлинные причины германской катастрофы» весьма поучительна и актуальна для нынешнего положения России. Конспектировать тут нечего, ибо вся она — откровенность… С одной лишь разницей: Россия не проиграла, а победила во Второй мировой войне.
Она проиграла войну холодную, психологическую. И проиграла исключительно по воле внутренних врагов, из-за созданной ломехузами пятой колонны, путем успешного вторжения антироссийского мышления в сознание высшего руководства. Но…
Рядовые люди скорее верят большой лжи, нежели маленькой, — резонно утверждает Гитлер. — Это соответствует их примитивной душе. Они знают, что в малом они и сами способны солгать, ну а уж очень сильно солгать они, пожалуй, постесняются. Большая ложь даже просто не придет им в голову. Вот почему масса не может себе представить, чтобы и другие были способны на слишком уж чудовищную ложь, на слишком уж бессовестное извращение фактов.
И даже когда им разъяснят, что дело идет о лжи чудовищных размеров, они все еще будут продолжать сомневаться и склонны будут считать, что вероятно все-таки здесь есть доля истины.
Вот почему виртуозы лжи и целые партии, построенные исключительно на лжи, прибегают к этому методу.
Лжецы эти прекрасно знают это свойство массы.
Солги только посильней — что-нибудь от твоей лжи да останется!
Станислав Гагарин: От себя добавлю, что русский народ еще более доверчив, нежели практичные немцы, о которых говорит выше Гитлер.
Наши лжецы, хорошо натасканные кукловодами из-за океана, научились лгать попросту виртуозно. Сомневаетесь? Включите любой канал телевидения, разверните любую газету «дерьмократического» толка…
Далее в «Mein Kampf» выделена курсивом такая символическая фраза:
Постепенно исчезновение прав личной собственности и систематический переход всего хозяйства в собственность акционерных обществ представляли собой грозный симптом экономического упадка.
Адольф Гитлер пишет:
— Этим самым всякий труд целиком становился объектом спекуляции со стороны бессовестных ростовщиков. Отделение собственности от труда принимало самые острые формы.
Теперь праздник был на улице бирж. Биржевики торжествовали победу и медленно, но неуклонно забирали в собственные руки всю жизнь страны, все дело контроля над судьбами нации.
— А далее, — добавим мы, — один шаг до контроля над экономикой России, ее народом, над самостью государства со стороны интернационального, как пишет Гитлер о Германии, капитала.
…Человек, действительно способный бороться за собственное дело, никогда не будет льстецом и пресмыкающимся.
Для людей честных история остается историей, а правда правдой…
На странице 202-й Гитлер делит читателей прессы на три группы: тех, кто верит всему, что читает — или, в нашем случае, тому, что видит на экране ящика лжи; тех, кто не верит тому, что читает; тех людей с головами, которые умеют отнестись критически к прочитанному — и увиденному! — и сделать соответственно этому собственные выводы.
Последняя группа в российском обществе вовсе нерешительная, увы…
Станислав Гагарин: Далее следует 203-я страница, которая настолько поражает совпадением с российской действительностью, что я привожу ее здесь целиком.
Третья группа в цифровом отношении самая небольшая. Она состоит из действительно духовно развитых личностей, которым и врожденные качества, и воспитание облегчили возможность самостоятельного мышления.
Эти люди пытаются составить свое собственное мнение, все прочитанное они подвергают собственной проверке и лишь затем делают практические выводы. Такие люди прочитывают всякую газету критически. Тут автору статей иногда приходится нелегко. Господа журналисты относятся к таким читателям весьма прохладно.
Для людей этой третьей группы уже не так опасно и вообще имеет не такое большое значение все то, что попадается в наших лживых газетах.
Этот круг читателей уже давно привык в каждом журналисте принципиально видеть человека ненадежного, который только в виде исключения иногда скажет правду. К сожалению, великое значение этих прекрасных людей не в их количестве, а только в их интеллигентности.
К несчастью, таких людей совсем мало и это очень плохо, в особенности в нашу эпоху, когда ум — ничто, а большинство — все. В наш век, когда избирательный бюллетень решает все, наибольшее значение получает именно первая, самая многочисленная группа читателей газет, т. е. группа совсем неискушенных людей, легко верящих всему.
Глубочайшие интересы народа и государства требуют недопущения того, чтобы народные массы попадали в руки плохих, невежественных и просто бесчестных «воспитателей». Обязанностью государства было бы взять на себя контроль за этим воспитанием и систематически бороться против злоупотреблений печати.
Государство должно следить особенно внимательно за газетами, ибо влияние газет на людей является самым сильным и глубоким, хотя бы уже потому, что газеты говорят с читателем изо дня в день. Именно равномерность пропаганды и постоянное повторение одного и того же оказывают исключительное влияние на читателя. Вот почему в этой области более чем в какой-либо другой государство имело бы право применить абсолютно все средства, ведущие к цели.
Никакие крики относительно так называемой свободы печати не должны были бы останавливать государство, которое просто обязано обеспечить нации столь необходимую ей здоровую умственную пищу. Здоровое государство во что бы то ни стало должно взять в свои руки это орудие народного воспитания и по-настоящему поставить печать на службу своей нации.
Ну, а что же происходит в действительности? Какую умственную пищу давала германская пресса нашему населению до войны? Разве это не был самый худший яд, который только можно себе представить? Разве не внушали нашему народу пацифизм самой худшей марки в такое время, когда противник систематически и неуклонно готовился уже схватить за горло Германию?
Разве наша пресса уже в мирное время не внушала народу сомнения в правоте его собственного государства и не подсказывала ему этим, что в предстоящей борьбе нам надо ограничиться только обороной? Разве не наша пресса расписывала германскому народу прелести «западной демократии» настолько соблазнительно, что в конце концов благодаря этим восторженным тирадам народ наш всерьез поверил, что он может доверить свое будущее какому-то мифическому «союзу народов».
Разве не наша пресса всеми силами помогала воспитывать народ в чувствах ужасающей безнравственности? Разве не высмеивала она систематически всякую мораль и нравственность как нечто отсталое, допотопное, пока в конце концов и наш народ усвоил себе «современную» мораль.
Разве не подтачивала она систематически и неуклонно все основы государственного авторитета, до тех пор пока не стало достаточно одного толчка, чтобы рухнуло все здание. Всеми способами эта пресса боролась против того, чтобы народ воздавал государству то, что государству принадлежит. Какую угодно критику готова она была пустить в ход, чтобы унизить армию. Она систематически саботировала всеобщую воинскую повинность. Она направо и налево призывала к отказу в военных кредитах и т. д. и т. п. В конце концов результаты всего этого должны же были когда-нибудь сказаться.
Деятельность так называемой либеральной прессы была деятельностью могильщиков немецкого народа и германского государства. Что уж и говорить о «работе» лживых газет марксистского лагеря. Ведь для них лгать является такой же необходимостью, как для кошки ловить мышей. Ведь их главной задачей и является вытравить всякое национальное, подлинно народное чувство из души народной и тем подготовить диктатуру интернационального капитала, диктатуру евреев над немецкой нацией.
Что же предприняло государство против этого массового отравления нации? Ничего, ровным счетом ничего. Один-два смешных указа, один-два закона о штрафах, когда дело шло уже о случаях слишком выдающейся низости. И это — все. Государство старалось только о том, чтобы так или иначе склонить на свою сторону эту зачумленную прессу. Для этого прибегали к лести, для этого болтали направо и налево о великом «значении» прессы, об ее «ценности», об ее «просветительской миссии» и т. п. А хитрые евреи выслушивали всю эту лесть, посмеиваясь в бороду, и лукаво отвечали галантной благодарностью.
