Йен Уотсон - Альтернативная история
8
Дальше на запад меня перевозили в повозке. Рану обложили целебными травами и перевязали ее инглистанской тканью. Отряд сына оправился к Нью-Хейвену, оставив со мной двоих воинов. Каждое утро я просыпался с опасением, что и эти двое меня покинули, но они все так же молча сидели возле костра.
Уязвленная мужская гордость оказалась хорошим лекарством, не требующим никаких дополнительных средств. Я уже мог передвигаться самостоятельно, когда Есунтай прислал ко мне багатура с известием о взятии Нью-Хейвена. Лишь небольшая кучка солдат пыталась защитить его, остальные бежали без остановки до самого Нью-Лондона. Молодой нойон считал, что там нас ожидает жестокая битва, поскольку отчаяние может снова разжечь огонь мужества в сердцах инглистанцев.
Багатур привел с собой запасного коня. На обратном пути он жаловался мне на трудности, с которыми столкнулся Есунтай. Наши союзники-наррангасетты, как мы и предполагали, решили остаться на своих землях. Но и могикане, утолив жажду славы, уже заговорили о возвращении домой. Они полагали, что войну можно возобновить следующей весной. Я задумался о том, захотят ли мохауки продолжать осаду, если та затянется до самой зимы. Наверняка они вспомнят о том, что приближается праздник урожая и нужно заготовить побольше дичи, чтобы их семьи смогли безбедно перезимовать.
Дубы и клены уступили место полям, расчищенным инглистанцами, а теперь брошенным. Я уже чувствовал соленый запах океана, когда мы увидели монгола и могиканина, стоявших в охранении около походного лагеря. Ряды мохаукских вигвамов, покрытых кожей, расположились к востоку от Нью-Лондона. Вдалеке, сквозь туман, я смутно видел очертания городских укреплений.
Есунтай и Арониатека вместе с другими вождями собрались вокруг костра рядом с одним из вигвамов. Я с кряхтением слез с лошади и направился к ним.
— Приветствую тебя, Джирандай, — сказал Есунтай по-монгольски. — Рад, что ты поправился и можешь разделить с нами окончательную победу.
Я присел рядом и вытянул ноги. Рана все еще беспокоила меня, и я начал подозревать, что эта боль останется со мной навсегда.
— Вероятно, это будет самая тяжелая битва, — заметил я.
— Тем больше славы нам достанется, когда мы одолеем врага. — Есунтай принял трубку от Арониатеки и вдохнул табачный дым. — Мы возьмем Нью-Лондон еще до того, как покраснеют листья на кленах.
— Ты хочешь штурмовать город? — спросил я. — Мы потеряем слишком много воинов.
— Я должен его взять, какими бы ни были потери. Нашему второму командиру Арониатеке так же не терпится одержать победу, как, надеюсь, и тебе, багатур.
Выражение его глаз было сейчас точно таким же, как у моего сына там, на сгоревшей инглистанской ферме, — та же смесь жалости и презрения к человеку, уставшему от войны.
Я плохо спал в ту ночь: ныли отвыкшие от верховой езды мышцы, болела рана. Перед рассветом меня разбудили раскаты грома над океаном. С трудом переставляя уставшие ноги, я вслед за другими мужчинами выбрался из вигвама, увидел, что все вокруг заволокло туманом, и понял, что за звуки мы услышали, — это стреляли корабельные пушки. Инглистанцы, должно быть, бросили город без зашиты и ринулись в отчаянную атаку, надеясь прогнать нас с побережья.
Из вигвама выскочил Есунтай. На бегу он размахивал руками, словно пытался разогнать туман. Я поспешил к нему, понимая, как будет трудно уговорить его признать поражение. Неподалеку от меня раздался испуганный крик, затем другой. У Есунтая не было выбора — отступление либо бессмысленная гибель войска. Я слышал грохот орудий и удивлялся, почему инглистанцы не подплывают ближе.
Двое воинов, монгол и мохаук, подбежали к нам, расталкивая толпу.
— Нойон! — крикнул первый из них. — Я видел с берега три корабля под бело-голубыми знаменами твоего отца. Они открыли огонь по инглистанцам.
Мужчины вокруг радостно зашумели. Но лицо Есунтая оставалось напряженным, глаза превратились в узкие щели. Он повернулся ко мне, пальцы намертво вцепились в мое плечо.
— Похоже на то, — тихо произнес нойон, — что нам придется поделиться славой.
Монгольские корабли приплыли к Нью-Лондону из Еке-Джерена. Пока они обстреливали город с моря, мы подобрались к нему с восточной и северной стороны, гоня перед собой пленников прямо на укрепления. Вид этих несчастных, умоляющих не стрелять, но все-таки гибнущих от оружия своих же соотечественников, быстро заставил командующего гарнизоном Нью-Лондона поднять белый флаг.
Мишель-багатур спустился на берег, чтобы принять капитуляцию. Мы узнали от него, что наш хан весной объявил войну Инглистану. Эту новость корабль из Европы привез несколько дней назад. Возможно, теперь войско хана уже движется на Лондон. Мишель тут же сообразил: раз уж война объявлена, он должен помочь нам одолеть инглистанцев.
Обнявшись с Есунтаем на главной площади захваченного города, он всячески восхвалял полководческие таланты нойона, говорил о мужестве наших воинов, но по его словам выходило так, будто бы только вмешательство Мишеля-багатура привело нас к успеху. Я молча слушал его, и в голове крутились горькие мысли о людях, присваивающих себе чужие победы.
Мы отпраздновали взятие Нью-Лондона в городской ратуше. Женщины, выжившие после устроенной людьми Мишеля резни, теперь наполняли вином чаши победителей. Эти узколицые и бледные создания не отличались красотой, но самых миловидных черноволосых девушек Мишель забрал себе.
Вместе с Есунтаем он сидел среди монгольских воинов и пил за нашу победу. Мишель-багатур без особой охоты согласился отдать мохаукам и могиканам положенную часть добычи и пленных, всем своим видом показывая, что делает им большое одолжение. Я предпочел пировать с моими братьями-мохауками, так же поступило большинство монгольских воинов, участвовавших в нашем походе. Люди Мишеля потешались над тремя могиканскими вождями, которые, опьянев, упали под стол. Мой сын, увидев эту картину, перестал пить вино.
— Друзья! — проревел Мишель по-франкски, и я поднял глаза от своей чаши, гадая, какую речь он собирается произнести. — Наши враги разбиты. И теперь я рад сообщить вам, что на месте последнего инглистанского поселения мы построим свой город. Нью-Лондон превратится во второй Еке-Джерен.
Я замер от неожиданности. Люди из окружения Мишеля выжидающе посмотрели на нас. Есунтай сидел молча, его пальцы крепко сжали чашу с вином.
— Нью-Лондон нужно спалить дотла, — заявил наконец сын хана. — Он должен разделить участь других инглистанских городов.
— Он будет восстановлен, — возразил Мишель-багатур, — чтобы служить на пользу нашего хана, твоего отца. Уверен, что ты не станешь спорить с его волей, нойон.
Есунтай, видимо, хотел что-то ответить, но передумал. Если бы наши союзники — вампаноаги и наррангасетты узнали о намерениях Мишеля, они почувствовали бы себя обманутыми. Круглое, довольное лицо багатура вдруг сделалось мне ненавистно. В нем отражались все пороки европейцев: жадность, коварство и готовность к предательству.
Мой сын подошел ко мне, ожидая, что я переведу ему слова Мишеля. Я наклонился к его уху и прошептал:
— Слушай меня внимательно и постарайся не совершать опрометчивых поступков. Тот вождь, что приплыл на корабле к нам на помощь, хочет поселиться на этом месте. Его люди будут жить в городе, который мы захватили у инглистанцев.
Его рука потянулась к томагавку, а затем опустилась обратно.
— Значит, вот за что мы сражались. Мне нужно было прислушаться к словам матери, когда она спорила с тобой.
— Я не знал, что задумал Мишель-багатур, но то, что происходит здесь, не причинит вреда мохаукам.
— Пока твой народ не нарушит и другие обещания.
— Мой народ — это вы. Я один из вас.
— Ты просто старик, которого легко обмануть. — Он смотрел сквозь меня. — Но я знаю, что такое честь, даже если твои люди о ней позабыли. Я не выскажу твоему вождю, что думаю о нем, чтобы не позорить тебя. И я не стану сейчас разрывать наш договор.
Он повернулся к Арониатеке и о чем-то зашептался с ним. Сидящие рядом вожди не проронили ни слова, только глаза выдавали охвативший их гнев.
Что ж, я исполнил свой долг перед ханом. Теперь можно вспомнить обещание, которое я дал себе самому и Дасиу.
9
Я шел по главной улице Нью-Лондона, разыскивая Есунтая. Пьяные воины, едва удерживая равновесие, бездумно бродили туда-сюда по булыжной мостовой и не замечали презрительных взглядов голландских и франкских моряков. Они получили от людей Мишеля виски с разграбленных городских складов и теперь позабыли обо всем на свете.
Я нашел Есунтая в окружении группы мохауков и доставшихся им инглистанских пленников.
— Наши друзья покидают нас, — объяснил мне нойон. — Скажи им что-нибудь на прощание. У меня не хватит слов, чтобы сделать это как подобает.
