Джон Кристофер - Смерть травы. Долгая зима. У края бездны
Среди ночи Билли вскрикнул, и Метью проснулся. Мальчик снова трясся, только гораздо сильнее, чем раньше.
— Что с тобой, Билли? — всполошился Метью.
— Я хочу домой… — Билли громко всхлипывал и задыхался. Его горе напоминало скорее тоску взрослого, чем детский каприз. — Мне не нравятся деревья.
Да он бредит!
— Здесь нет никаких деревьев, Билли, — успокаивал его Метью. — Все будет хорошо.
— Деревья поломаны… Мне холодно… У меня замерзли ноги.
— Завтра мы найдем для тебя теплое местечко, теплое и удобное, — приговаривал Метью, прижимая к себе тщедушное тельце мальчика. — Постарайся уснуть, Билли!
В конце концов мальчик забылся. Метью еще некоторое время лежал без сна, думая об опустошении, которое окружало их. Участки, подвергшиеся более сильному разрушению, располагались поясами. Предыдущим примером такого чередования был остров Олдерни. Завтра эти гиблые места останутся позади. Дальше будет легче. К вечеру, а то и раньше, они доберутся до Бэттла. А потом… Тут дело не только в том, чтобы успокоить мальчика: потом действительно все будет куда лучше.
Наутро Билли вроде бы немного полегчало: он снова защебетал и поел ветчины. Однако Метью все еще не позволял ему навьючивать на себя груз. Трещин и осыпей попадалось теперь меньше, а один раз им встретилась роща, все деревья в которой выстояли в землетрясении. Вскоре путники набрели на развалины — должно быть, окрестности Брайтона — и теперь шагали по долине, окруженной с обеих сторон холмами. Как–то раз Метью углядел на склоне движущееся белое пятнышко — видимо, паслась овца. В нем снова ожила надежда. Вдруг после опустошенных земель начнутся более тучные?
Билли шел неуверенно, приходилось развлекать его рассказами о том, что ждет их впереди. Ландшафт становился все более оживленным; значит, выше, среди холмов, они набредут на местечко, окруженное деревьями, — не поломанными, а такими, на которые можно залезть. Они построят избушку, наподобие лачуги отшельника, но только попросторнее. Там с ними заживет Джейн, которая будет выхаживать Билли, пока ему не полегчает; потом она станет заботиться о них обоих, а они займутся заготовлением дров на зиму, когда так приятно отдохнуть у огня… Билли что–то ответил, но Метью не сразу разобрал его слова.
— Что ты сказал, Билли?
— Нам еще долго идти?
— Скоро уже. Потерпи, старина. Вот доберемся туда, и ты сможешь отдыхать, сколько захочешь. А сейчас тебе не хотелось бы передохнуть?
— Нет, — покачал головой мальчик. — Лучше не медлить, мистер Коттер.
Подъем должен был вот–вот завершиться. Спуск будет не в пример легче, и их взору предстанут те самые холмы, к которым они держат путь. Когда видишь цель, идти становится гораздо веселее.
— Передохнем на вершине, — решил Метью. — Я покажу тебе оттуда, куда мы идем.
Солнце вышло из–за облаков, и последние двести — триста ярдов путники поднимались, наслаждаясь его лучами. Когда Метью впервые увидел, что ждет их по ту сторону, то его сперва ослепило серебряное мерцание, и он замер, не веря собственным глазам. Мало–помалу он понял, куда забрел.
Это было море — то самое, которое, казалось, исчезло с лика земли. Небесно–голубое, обласканное солнцем море тянулось до самого горизонта, без единого признака суши.
Метью стоял в замешательстве, стараясь понять, что же произошло. И вспоминая.
В такой же летний день они впервые очутились на своем острове; перед ними простирался такой же голубой, с серебром, простор, и они были вдали от всех, они были одни; рядом с ним стояло маленькое существо в малиновой куртке с голубой подкладкой; существо восхищенно ахало, и он знал, что наконец–то обрел то, что искал, что все невзгоды и провалы остались позади. Однако знал он и другое: счастью рано или поздно наступит конец.
В его ушах раздался голос Эйприл: «Я презираю вас как мужчину. Однако я почти завидую вам как человеку. Для вас ведь ничего не изменилось, кроме декораций».
Сейчас он спорил с ней так, как не мог поспорить тогда: «Она стоит того, чтобы ее искать, чтобы бросить ради нее все остальное».
«Вы уже ее потеряли, — возражал голос Эйприл. — Это случилось тогда, когда она уехала, когда она, повзрослев, зажила собственной жизнью. Вы искали всего лишь свои фантазии».
«Нет, не фантазии, а живое существо. Она могла бы выжить. Какой–то шанс существовал».
«Никакого шанса — вы знали это с самого начала. Вы избрали фантазии, потому что не могли взглянуть в лицо реальной жизни. Вы никогда не были на это способны».
«У вас все сложилось иначе: вы сами похоронили своих мертвецов».
«Да. — Он расслышал теплоту, силу и одновременно горечь в ее голосе. — Да, я похоронила своих мертвецов».
Метью отвернулся от нее, от ее обвинений, от ее болезненного, уродливого опыта и воззрился на море прошлого. Ночью прошел дождь — он слышал, как струи хлестали по окну его гостиницы, — и утро выдалось свежее, чистенькое, необыкновенно ясное; золотые бутоны утесника слепили глаза. Джейн убежала вперед по тропинке, срывая цветы, и он поспешил за ней. Они заживут здесь, думалось ему; этого счастья хватит на несколько лет, а потом он станет вспоминать былое…
И снова — голос Эйприл: «Вы выбрали фантазии. Уже тогда, много лет назад».
«Реальность, а не фантазии! Я знал, что в конце концов ее лишусь. Я был к этому готов».
«А потом?»
«Потом? Потом ничего не было. Ничего значительного».
«Вот именно. Поэтому я вас и презираю».
Море, подумал он. Целительная красота, покой… Застыть, глядя на эту бесконечность, когда рядом с тобой затаил дыхание маленький человек… Ее тело покоится теперь где–то там, далеко, под неподвижной толщей воды, однако она только что была с ним рядом, в этом не может быть никаких сомнений. Он поспешно оглянулся…
Оглядываясь, Метью уже готов был принять то, что его ожидало. Рядом с ним стояла вовсе не Джейн — тут был Билли, недоверчиво разглядывающий море и все еще лихорадочно дрожащий, несмотря на пригревавшее солнышко. Метью довел свои фантазии до горького завершения и похоронил их в морской пучине. Теперь это не так важно. Важно другое: мальчик болен.
16
Склон вел их вниз, и солнце грело им лица, однако в этот день путники, отправившись назад, ушли недалеко. Билли внезапно совсем занемог и стал жаловаться на боль в ногах. Теперь они то и дело устраивали привалы; сразу после заката Метью решил, что мальчику пора на боковую. Они остановились поблизости от бесконечной полосы руин. Устроив Билли как можно удобнее, он отправился чем–нибудь разжиться. Здесь все было истерто в мелкую пыль, но Метью показалось, что до него сюда никто не приходил.
Впрочем, день ото дня находки становились все менее ценными — время делало свое дело. На этот раз удалось раскопать одеяла с этикетками фирмы «Хэрродс», однако мокрые и заплесневевшие, даже с какими–то грибами в складках. Потом попалась россыпь консервных банок, но по большей части вздутых и проржавевших; из–за сырости стало совершенно невозможно прочесть, что на них написано. Прежний запах смерти сменился теперь вездесущим духом тления. Метью по–прежнему натыкался на трупы, но уже не на жуткую разлагающуюся плоть, а на чистые, начинающие белеть кости. Сейчас ему попался скелет в грязной, рваной пижаме, сквозь который торчали обломки кровати, ставшей человеку смертным ложем. Он уже хотел отвернуться, когда приметил сияющий кусочек стали: пальцы трупа, вернее, голые кости сжимали зажигалку.
Первым побуждением Метью было не трогать ее: горючее наверняка давно улетучилось, а шансы найти хоть немного для новой заправки были смехотворно малы. Однако рука потревоженного мертвеца упала, и зажигалка выпала. Метью поднял ее и обнаружил, что она заправляется бутаном. Он крутанул колесико и, увидев красный язычок, поспешно затушил его: расходовать газ попусту было чистейшим безумием.
Метью отказался от дальнейших поисков и принялся собирать древесину для костра, который он разложил неподалеку от того места, где дремал мальчик. От треска огня Билли проснулся и уставился на пляшущие языки пламени. Метью порылся в своем рюкзаке и нашел банку фазаньего мяса в винном соусе, подобранную на Олдерни. Это по крайней мере разожжет у мальчика аппетит. Он начал разогревать банку, в ожидании трапезы стараясь занять Билли разговором: они, мол, скоро доберутся до лачуги отшельника, и уж там–то он сможет отдохнуть по–настоящему. А когда он выздоровеет, пойдут обратно к гроту, к Лоренсу и остальным, и останутся с ними навсегда. Как это ему понравится?
Мальчик довольно кивнул. Уже опустились сумерки, и его лицо белело в отсвете костра.
— Джейн погибла, мистер Коттер?
— Да.
— Мне ее жалко.
Метью стало стыдно. Он рассердился на самого себя.
— Брось, — выдавил он. — Ужин почти готов. Посмотрим, сколько ты сможешь навернуть сегодня.
