Рядовой. Назад в СССР. Книга 1 (СИ) - Гаусс Максим

О вкусовых качествах сухих пайков никто особо не думал. Там не было ничего, что можно съесть с удовольствием. Но с голодухи любая еда сгодится, к тому же, со временем ко всему привыкаешь. Человек вообще такое существо, что привыкает ко всему. А любая полноценная кухня, всегда в радость для солдатского желудка. Солдат он же прост, как табуретка — ему хочется только есть, да спать.

Я усиленно заработал ложкой, потребляя щи. Делал это быстро — дело многолетней привычки. Быстро поел — занял позицию, дал время поесть своим товарищам. Медленно поел, тебя застали врасплох и все подразделение упустило драгоценное время. Как-то так.

Зато остальные парни за нашим столом были сугубо домашними мальчиками, привыкшими к маминым пирожкам и пельмешкам. Ели медленно, перебирали и постоянно ворчали. Особенно Женька.

— Макс! Как ты это ешь? — спустя несколько минут, хмыкнул тот, покосившись на меня с удивлением. Он уже несколько раз перемешал содержимое, но аппетитнее оно не стало. — Не досолено, не вкусно. Все разварено, перетерто. Не щи, а бурда какая-то!

В целом, еда была самой обычной по армейским меркам. Наверное, самая подходящая в этом случае фраза — безвкусная пища.

— Привыкай, два года ты будешь есть примерно то же самое! — заявил я, отставляя пустую тарелку. — Иногда лучше, иногда хуже. Как дома, уже не будет. Точнее, будет, но нескоро. Кстати, на ужин, обычно, еще хуже. Вот когда попробуешь «бигус», точно будешь в восторге.

Бигус, это такая лютая вещь, что когда его готовят, по всей округе распространяется жуткая вонь, хочется убежать куда подальше. По сути, это всего лишь тушеная капуста с рыбой. По отдельности еще ничего, но вместе… Что за злобный человек придумал сие блюдо, история умалчивает. Одно я знаю точно — «бигус» гарантированно вызывал изжогу у любого, кто его ел более пары недель. Можно себе представить, как это готовилось на тысячу человек…

— Да блин… — Женька недовольно звякнул гнутой вилкой по тарелке. Разваренные макароны по-флотски его тоже не впечатлили. Взял кусок хлеба, пожевал. — Замечательно, хлеб из опилок!

Я только усмехнулся — ничего, перевоспитается. Голод, не тетка.

Остальные двое парней, имена которых я не запомнил, последовали моему примеру. Но без аппетита, а просто потому, что было нужно. Ужин не скоро, да и далеко не факт, что он будет вкуснее обеда.

Дежурный по столовой, что бродил вдоль раздачи, то делал кому-то замечания, то ругался, но большую часть времени просто гонял мух. Видно было, что ему нравится шпынять молодняк.

После приема пищи мы взмокшие от духоты, поскорее вышли на улицу. Вся одежда промокла чуть ли не насквозь.

Курить на сборном пункте можно было только в отведенных для этого местах, но многие все равно кучковались и втайне пытались дымить. Кому-то влетало, кому-то нет.

Вообще, призывной пункт место интересное — где-то чистота и порядок, а где-то черт знает что твориться. Патрулей всегда не хватало, чтобы поддерживать дисциплину среди огромного потока будущих солдат. Большинство таких пунктов в моменты сборов, испытывало явный перегруз.

Отдельного внимания заслуживал общественный туалет, который по запаху мог найти даже слепой глухонемой в одном флаконе. Флюиды летели туда, куда подул ветер, на радость местным жителям.

Покончив со всеми процедурами, мы собрались в подобие строя и отправились обратно в общий зал. Тут и там бродили группы вроде нас, некоторых контролировали, некоторых нет. Бардак, одним словом.

Уже несколько часов шел разбор полетов. Число нераспределенных постепенно уменьшалось, правда, время тянулось как-то совсем медленно. Людей становилось то меньше, то больше — кто-то уходил, кто-то приходил. Очевидно, что некоторым предстоит торчать тут неделю, а может и больше. А кого-то забирали сразу.

К половине пятого, когда задница уже устала сидеть на неудобных деревянных лавках в общем зале, по громкой связи наконец-то объявили:

— Команда «47У», помещение сто девятнадцать! Повторяю, команда «47У», сбор в помещении номер сто девятнадцать, на первом этаже!

Глава 5

Подготовка к отправке

Едва я услышал, сразу приободрился — ну, наконец-то!

Схватил свою сумку, направился правое крыло главного здания, искать нужный кабинет. Женька Смирнов проводил меня удивленным взглядом. Ничего, потом с ним объяснюсь.

Конечно, пришлось побегать. Центральное здание военного комиссариата, со всеми его достройками и перестройками, это сплошной лабиринт, к тому же и с перепутанными табличками. Это одна из причин, почему советскую армию нельзя победить.

Когда я заходил внутрь помещения, в проходе едва не столкнулся с невысоким парнем, довольно крепкого телосложения. Не атлет, но видно, что в спортзале не балду гонял. Впрочем, в Союзе тренажерные залы были совсем иные, где-то подпольные и не всегда легальные. И девушек там не было, для молодых спортсменок существовало специально отведенное место — школы гимнастики, коих по стране было как грибов после дождя.

— Это сто девятнадцатый?

— Он самый.

— Тоже в сорок седьмую попал? — поинтересовался он у меня.

— Ну!

— Дима Самарин! — он протянул руку.

— Макс! — я ответил на рукопожатие. — Будем знакомы!

Внутри кабинета уже сидело еще несколько кандидатов в «особые» войска. На вид ничего особенного, хотя некоторые с неплохими физическими данными.

В комнате было всего девять столов, один из них стоял у окна. Обстановка сугубо советская — лозунги, плакаты, бюст Ленина. Рядом с ним, спиной ко входу, стоял незнакомый мне офицер с майорскими погонами. Петлицы не разглядел.

Обернувшись на шум, он тут же взялся за стопку личных дел.

— Вы кто такие?

— Самарин! Команда «47У».

— Громов! Аналогично.

— Ага, ну проходите! Сумки в угол, занимайте свободные места! — твердо произнес он, заглянув в список команды. — Так, получается, все в сборе? Отлично!

Он пересчитал папки с личными делами, затем вышел на середину комнаты, окинул присутствующих внимательным взглядом.

Мне он сразу не понравился, видно было что дотошный человек. Любит докопаться до мелочей и выпотрошить мозги. Такие чаще всего либо замполиты, либо дознаватели.

— Значит так, товарищи солдаты! Сейчас я расскажу, что вас ждет следующие двадцать четыре часа!

— Можно вопрос?

— Отставить. Вопросы потом! — отрезал майор, вытирая вспотевший лоб. — Вам повезло, что вы попали в мою команду. Воинская часть, где вы будете проходить дальнейшую службу, находится на границе с Туркменской ССР. Находиться там вы будете два года, а под конец каждый получит воинское звание сержант и если захотите на сверхсрочную — все дороги открыты. Вас со всего Союза собирают, но не всем везет. Это, между прочим, повод для гордости. Убытие у нас завтра утром с железнодорожного вокзала. Сначала следуем поездом, а затем как получится, но думаю я вас кое-чем удивлю. Э-э, что еще… Сегодня же получите военную форму, обувь и все необходимое. Постричься не забудьте, а то ходите как мамбеты заросшие! Вот у тебя, что за патлы?

— Это не патлы, это волосы.

— Ну-ну… Сбрить! Так, вопросы ко мне есть?

— Товарищ майор, а точно Туркменской ССР? Не Таджикской? — уточнил я, удивившись его словам.

— Нет, не Таджикской. Разве я так говорил?

— Да просто товарищ Амиров намекнул, что я поеду именно туда.

— Амиров? — улыбнулся Ветров. — Тогда все ясно. Это нормальное явление, он постоянно путает названия восточных республик между собой. Ты кто?

— Громов Максим.

— Вот… Будь уверен, все правильно и едем мы именно туда, куда тебя определили.

— А сколько всего будет человек? — спросил Самарин.

— В учебном взводе тридцать человек. В роте до семидесяти. Но у нас планируется большое расширение.

— А в Афганистан нас могут отправить? — спросил худощавый паренек. — Он же где-то в тех краях находится?

— Фамилия?

— Рядовой Куртов.