Корела (СИ) - Романов Герман Иванович

— А самозванец он или нет, не нам решать. В Новгороде князь Одоевский Иван Никитович наместником сидит, вот пусть и решает. Родную кровь ведь учуять можно, а он принцу сему дядей по женской линии приходится — княгиня Старицкая и его отец, казненные по приказу царя Иоанна Васильевича, родные сестра и брат.

— И то верно, Данила Тимофеевич, пусть Одоевские и решают…

— А с ними князья Хованские, ведь умученная мать князя Владимира Андреевича, их рода будет.

Наступила пауза, отнюдь не томительная — князь и боярин размышляли, решая как воспользоваться ситуацией с непонятно откуда появившимся принцем в свою пользу. Нарушил молчание Мышецкий:

— Воевода из Вольдемара этого, али Владимира, знатный, и хитрец изрядный. Он ведь свой отряд из ландскнехтов в войске Андерссона привел, а те как случай удобный выпал, взяли и перебили свеев. Может и отстоит Корелу, удачлив он и коварен зело, нам такой и надобен в воеводах. И войско свое имеет, пусть небольшое, но так и у нас не густо с ратными людьми. Надо с владыкой Сильвестром переговорить…

— Да знает он о том, к нему чернец из того скита пришел, о многом поведал. Сказал владыко, что если принц Владимир Корелу защитит, то сам в православие его окрестит и о том митрополиту Исидору в Новгород отпишет. Говорит — лучше свой государь Карельский, чем король свейский. И выбор только таков — иного просто нет! С хоругвями встречать надобно внука князя Старицкого — он ведь один таковой остался. И к сече готовиться — раз вороги войско большое собрали. И зря кормить его не станут, а землю нашу разорять начнут! Так и сказал…

Казни родственников были общепринятым делом у правителей — такова борьба за власть. Иван Грозный просто делал то, что казалось ему важным — даже убийство четырех детей князя Владимира Андреевича Старицкого…

Глава 16

Кураж первых суток пребывания в этом мире, залихватский и отчаянный, схлынул, и сейчас Владимир был опутан страхом, физически ощущаемым, липким — полностью лишившим его спокойствия и безмятежного сна. Все просто — теперь, когда он вступил на тернистую дорожку самозванца, его могли убить в любую минуту. И как угодно жизни лишить — кинжалом в спину, ядом в тарелке, стрелой из леса, выстрелом в упор из пистоля. Все вторые сутки до зубовной дрожи боялся, что ландскнехты просто захватят его в плен и выдадут шведам, отвезя в Выборг, вместе с карабином, который ему помочь уже не сможет. Просто не хватит патронов в магазине, когда со всех сторон навалятся и вязать веревками станут.

Однако немцы повели себя прилично, хотя капитан вчера признался, что долго уговаривал некоторых, что шведской мести побоялись, когда выполнили его приказ, и были им вульгарно «повязаны» пролитой кровью «работодателя». Но для Стефановича это было хоть какой-то гарантией верности, пусть хлипкой, ненадежной и временной — ведь наемники во все времена меняли хозяев, прислушиваясь только к звону злата.

Ландскнехты дали присягу всей ротой — отслужить верно и честно три года принцу Вольдемару, и на том каждый поцеловал ему руку, таков ритуал, хотя после этого коллективного лобзания он долго мыл ладони — не хватало еще какую-нибудь заразу подхватить. Но оно того стоило — теперь у него под рукой был относительно преданный отряд из сотни «штыков», хотя о таковых здесь еще и не помышляли. А всего полторы сотни народа — четверть из них была нонкомбатантами, и обеспечивали функционирование роты — имелись собственные кузнецы, слуги с денщиками, лекарь с учеником, обозники с повозками, полдюжины баб с девицами — маркитантки, и даже благостного вида, будто священник, профос — палач, так сказать.

«Немчины», а их лучше так называть, тот еще народец в ландскнехтах — жуткая смесь из собственно немцев из разных германских земель, с «примесью» датчан, голландцев, норвежцев, даже англичанин с испанцем как-то затесались в ряды «искателей удачи». Чухонцев среди них немного — а так здесь именовали финнов, эстонцев и всяких латышей с прочими ливами, если он правильно понял «прибалтийские расклады». И то являлись по большей части «нестроевыми», лишь финские хаккепелиты отличные вояки. Вот они-то на шведов почему-то имели «зуб» — коварно напали на своих «хозяев», что бежали в панике от скита, и побили большей частью.

Капитан Уве Штиллер не подвел — почти без потерь захватил несколько десяток лодок и стругов, на которых от Выборга пришли шведы, по сети проток и озер. Но так весь этот «плавающий парк» и охраняли его наемники — добыча досталась знатная, причем не им, а ему лично, как принцу и новому «работодателю». Так что гарантия на верность пока есть — шведы не простят наемникам такого наглого и коварного поведения.

— Жаль, денег мало, да и одежка на мне с чужого плеча, пусть не обноски, но чуждая, — тихо посетовал Стефанович, разглядывая живописные картины природы. Сама Вуокса здесь из реки превращалась в обширное озеро, раскинувшееся в стороны на несколько километров. Вот только любоваться окрестностями не мог, все мысли занимала будущая встреча с «верхушкой» власти Корелы, включая епископа Сильвестра. И до «тайной вечерни» оставалось времени совсем немного — вдалеке озеро заметно сужалось. Он посмотрел в бинокль — действительно, далеко впереди был город, который в бущем называть будут Приозерском, а до того Кексгольмом. Но сейчас это русская Корела, древняя новгородская вотчина.

— Уве, еще раз предупреди всех — пусть ведут себя чинно, тихо и никаких обид горожанам не причинять. Хотя всех в посаде разместят — жители не столь легковерны, чтобы наших кнехтов в город пускать. Это что в пруд с жирными карасями зубастую щуку запустить!

— Так оно и есть, ваше королевское высочество, но все будут вести себя тихо — лишние распри совсем ни к чему, когда шведы подходят. Мы время на учение ратное отведем — из мушкетов не все стрелять умеют.

— Пикинеры нам ни к чему, капитан — они для отражения атак кавалерии нужны, а в здешних лесах и болотах конница только десятками действовать может, а не сотнями — негде ей развернутся. А десяток всадников, пусть даже полусотню, самое большее, залповым мушкетным огнем расстроить и опрокинуть можно. Так что всех учи стрелять, а я хаккепелитами займусь — нам своя конница очень нужна.

Владимир засунул бинокль в футляр и застегнул. Поправил расшитую серебром перевязь со шпагой, коснулся теплого металла кирасы, ощутимо давившей на плечи. Хорошо, что шлем надевать не нужно, не в бою — зато шляпа с перьями выглядела на его взгляд комично — но тут так принято. Посмотрел на ладони, пальцы украшены целым набором колец и перстней — накатило омерзение, ведь они были сняты с убитых шведских офицеров. Да какое сняты, станут тут заморачиваться — просто отсекли у мертвых персты. И всю праздничную одежду выгребли — обрядили его как павлина в бархат и кружева. Тьфу — смотреть на себя и то срамота, но нужно марку держать, он сейчас принц в глазах присягнувших ему воинов.

Зато шпага, похожая на узкий меч, выкована из знаменитой толедской стали — эспада ропера — и была отнюдь не для антуража и поддержания образа. Он умел ей владеть, пусть современные образцы не шли ни в какое сравнение с этим — спорт и война вещи по своей сути совершенно разные, это оружие разных эпох и иного предназначения. Со школьных времен Владимир занимался пятиборьем, и не легкоатлетическим, а современным, которое состоит из пяти видов состязаний. А те основаны на боевых дисциплинах, без которых на войне не выжить — убьют на хрен, особенно здесь. И хотя вот уже семь лет из-за бизнеса и «прочих дел» не мог заниматься этим спортом (а ведь был призером молодежного чемпионата республики), но навыки никуда не делись — по лесу носился, что лось…

Воротная башня и крепостная стена Старой крепости Корелы — этой кладке более четырех веков…