СМЕрШная история часть первая 1941 (СИ) - Киршин Павел

Когда распаренным вернулся в дом, она прошмыгнула мимо меня с охапкой белья, включая мои грязные вещи. Спасибо конечно, но я не собирался их больше носить, так что отнял и бросил на пол. К моменту её возвращения мои вещи были разложены, а на столе лежал мой арсенал. Штаны уже распорол и начинал портить рубаху.

— Ой, а что ты делаешь?

Провел ликбез, театром немого актёра. И даже не спрашивая, зачем мне это, она взялась за иголку и нитки. Так мы и сидели. Надя шила, рассказывая о своей жизни, я слушал: про папино назначение в Брест; про новую школу; друзей, её увлечения; про поезд и оставленных маму и брата возле железной дороги.

Распоров всё, что можно, стал делать вторую накидку, уже не заморачиваясь с нитками. Прокалывал по две маленькие дырочки рядом и привязывал ленты узелком. Грубовато конечно, но, если добавить листвы, укрыться от любопытных глаз хватит.

В перерыве устроили чаепитие и я был удостоен показа семейных фото, которых было совсем немного. Студийные, карточки производили сильное впечатление. Настоящая дружная семья. Особенно мне понравилась фотография деда. Ян Станиславович стоял в прикольной четырёхгранной шапке опираясь на обнажённую саблю. Цвет формы был непонятен. На её тёмном фоне выделялись только два ряда пуговиц и погоны.

— Дедушка очень любил Колю, называл его прирождённым наездником.

Я в который раз кивнул, мол понятно.

Она отложила картонную коробку с фотографиями в сторону. — Ты очень на него похож, только поменьше ростом. Погоди, сейчас вернусь. — Взяв керосинку, ушла в пристроенную к дому крытую веранду.

— Вот, смотри какая. Это папа ему дарил. — На руках грустной девчонки лежала светло‐коричневая кожанка. — Примерь, пожалуйста.

Я встал и обнял Надю, зажав между нами её подарок. Умыв зарёванную мордаху, комсомолка, спортсменка и несомненно красавица села доделывать накидку. Я же, довязав свою, занялся чисткой оружия.

К пяти часам утра, устав ждать когда она заснёт, начал собираться в дорогу. Носки, трусы, майка, Колины брюки из которых он вырос, свитер и сверху куртка. Обычный вещмешок с продуктами, сменным бельём и прочими мелочами, догрузил "железом", оставив при себе один ТТ с запасным магазином и одну "эфку". Скатку с накидками собирался приторочить сверху.

Ловлю на себе внимательный взгляд из под чёлки. Сейчас будет очевидный вопрос.

— Ты уходишь?

Кивок.

— Я могу пойти с тобой?

Епт‐тыть! А это было неожиданно. На мой категорический отказ, последовало очередное слезливое пожалуйста. Чёрт! Ещё час и выходить будет поздно. В ответ на сжатые кулачки у груди показал часы и пять пальцев.

Понятно, что в пять минут она не уложилась. Маленькой женщине понадобилось больше получаса. Были забракованы: чемодан; платья; туфельки; кофточки; расчёски и иже с ними. Вынужденно поменял свою обувь на большую, отдав ей 37‐ой размер. Также одобрил брюки на завязках и бушлатик из серого драпа. На голову девочка надела смешную беретку тёмно‐бордового цвета, сказав что мамина. Скатки и флягу ей – лопатку мне. Выходим.

***

Сука! Сука! Зарекался же связываться с бабами! И нет бы она стонала, или жаловалась на трудности – усталость я бы мог понять. Не-е-ет! Это недоделанная мать Тереза, мать её разтак. Перевязать раненого – она; взять с собой семью из трёх человек – опять она. Кто готов делиться продуктами? Точно! Надя Кувшинова! Ей больше всех надо! А жажда общения? Её так и тянет выйти из кустов (где мы прятались) и пообщаться с очередным отрядом РККА идущим на восток.

— Почему? Что я не так сделала? Не бросай меня!

И опять в слёзы.

Писал, долго раздумывая. Врать не хотел и отделался общими фразами.

Она замотала головой. — Я как мышка буду. Тихо тихо. Буду слушаться. Честное комсомольское.

Тьфу! Не срослось.

***

Следуя команде, орудие крутанулось, но последняя обойма уже выпущена, стрелять нечем. Заряжающий простодушно развёл руками. — Всё командир, кончились.

— Связи так и нет. — Не спросил, а констатировал наводчик Демьян Галеев.

Сергей развернулся к нему. — Ну?!

Остальные из расчёта притихли.

— Я к чему веду. Из всего дивизиона стреляли только мы, ПУАЗО разбит, с кухни никого уже второй день, надо что-то думать, не пропадать же зазря.

Капитан устало присел на лафет зенитки. — Доложи комиссару, будем минировать орудие и отходить к седьмому посту. — Приказал, обращаясь к заряжающему.

Подрыв осуществили с помощью гранат и специально оставленного снаряда. Затем выдвинулись в расположение штаба.

— Сергей Владимирович, майор Барановский убит, принимайте нас под своё командование.

Ванштейн провёл хмурым взглядом вдоль строя. Тридцать восемь красноармейцев, один лейтенант и два сержанта. В наличии два ЗиСа, бочка бензина, стрелковое оружие и гранаты. — Выдвигаемся! Будем пробиваться в направлении Минского укрепрайона. Шалдин, поедешь во второй машине.

***

На второй день, после того, как их колонну обстрелял одиночный Мессер, они начали держаться поближе к деревьям. Это были не единственные потери, их сборный отряд уже терял людей, хотя, надо признать, чаще вбирал в себя новых.

В какой-то момент, услышав звуки боя, бросили машины и побежали через длинную посадку, где вскоре оказались свидетелями, как немецкий танковый полк, при поддержке пехоты и артиллерийского дивизиона, атаковал переправу через реку Клеву.

Рядом с капитаном остановился Марк, тяжело дыша после бега, тот мигом оценил обстановку. — Товарищ капитан, надо помочь нашим. Перестреляем расчёты с прикрытием и попробуем взорвать гаубицы.

Сергей обвёл взглядом скопившихся в посадке бойцов. Без раненых, почти полторы сотни винтовок, должны справиться. — Слушай мою команду! Рассредотачиваемся вдоль деревьев и ждём, когда пехота противника дойдёт до того оврага. По моей команде, разом атакуем вражескую батарею. Боги войны! После захвата стреляем по танкам. Сапёры, вам задача уничтожить орудия в случае вражеской контратаки. К выполнению боевой задачи приступить.

***

Стрельба, взрывы, русская речь, беларуская мова, немецкий лай. Машины, мотоциклы, танки, пушки и броневики. Я старался избегать открытых мест, а в лесу врубал свои радары на полную, если же кто-то приближался к нам слишком быстро, мы прятались, пережидая под накидками, а других обходили дальней дорогой. В первый день мы шли десять часов, с перерывами на перекус и отдых. По моим прикидкам, наша средняя скорость должна составлять три – четыре километра в час. А в итоге, из точки А в точку Б (место, где мы остановились на ночь.), получилось километров двадцать по прямой. В полтора – два раза меньше, чем могли бы.

Спать заныкались в зарослях какой-то хрени зонтичного вида. То ли гигантский укроп, то ли мелкий борщевик. Местечко, не в последнюю очередь, выбрал из-за отсутствия мошкары. Разведя костерок, используя веточки с рогульками, заварили в кружках чай.

— Как тебя зовут?

Приехали. Наконец-то догадалась спросить. Вместо ответа, достал из куртки комсомольский билет и свидетельство о рождении Надиного брата. Его документы вытащил из потёртой женской сумочки, пока Надя мылась в бане. Мягко говоря ей это не понравилось.

— Ты ползал по чужим вещам? Ты вор? Ты соврал про задание, а я как глупая коза иду с тобой? ...

Устал. Морально устал. Не хочу этих разборок, слёз и упрёков. Девчонка завелась, и прекращать не собиралась. В чём меня только не обвиняла. Спасибо, хоть фашистом не назвала. Я достал блокнот, которым теперь постоянно пользуюсь, добавил пару строк и бросил к её ногам вместе с документами.

Сходил до ельника выломать лап помягче, а заодно успокоится. Когда вернулся, блокнот с билетом и свидетельством, сложенные аккуратной стопочкой, лежали на моём мешке.