Деньги пахнут кровью - Шумилов Алексей

Гопник в коричневых штанах напрягается, но его оттесняет в сторону качок, заявивший:

– Пусть один на один разберутся. По-мужски.

– Андрей, не надо. – Девушка хватает парня за локоть, но он резко вырывает руку.

– Всё, тебе кранты, – злобно шипит брюнет.

Начало его движения я позорно проморгал. Сделал попытку достать его правым крюком, но Андрей ловко поднырнул под удар и на выходе, коротким движением всадил кулак в печень.

Тело скручивает сильнейший спазм. Сознание корёжит от страшной, заполнившей каждую клеточку боли. Не чувствую под собой ног, сворачиваюсь в клубок и мягко падаю на бок, держась ладонью за «взорванную» ударом печень.

– Мудак, он недавно ножевое получил, только из больницы вышел! – запоздало орёт мелкий гопник. Голос приятеля доносится как сквозь толстый слой ваты.

А брюнет пинает меня ногой по лицу, разбивая губы. Не сильно, чтобы унизить окончательно.

Краем глаза вижу, что боксёра оттягивают от меня.

– Андрей, зачем? – кричит Ева. – А если он умрёт, идиота ты кусок!

– А не хрен было в бутылку лезть, – оскаливается парень. – Выпросил – получил.

– Дурак ты, кулаками только машешь налево и направо. Совсем мозги отбили, правильно Миша заметил, – выпаливает блондинка.

– Что ты сказала? – Парень угрожающе оскаливается и делает шаг к девушке. Она с презрением смотрит на него:

– Что, и меня ударишь? Давай!

– Он… никого… не… ударит… сейчас… встану… и…. про… продолжим, – хриплю я, пытаясь подняться. Новый приступ боли заставляет ноги подогнуться, а тело лечь на скамейку.

– Да пошла ты! – взрывается брюнет, демонстративно сплёвывает и уходит к машине.

За ним послушным хвостиком потянулся культурист. Парни прыгают в автомобиль, «шестёрка» жужжит, трясётся, стреляет клубом дыма и выезжает со двора, чуть не наехав на ногу гопника, вышедшего на тротуар.

Мой быдловатый товарищ тихо матерится, глядя на багажник удаляющейся «шестёрки».

Я тоже провожаю затуманенным взглядом машину.

«Ничего. Долг платежом красен. С меня причитается. Я не злопамятный. Зло сделаю и забуду».

А меня тем временем приводят в чувство. Девушка помогает сесть на скамейку и, наклонившись, обеспокоенно смотрит в глаза.

– Миша, ты в порядке?

– Нормально, – выдыхаю я, с трудом разжимая стиснутые зубы. Печень, получившая удар, ещё даёт о себе знать приступами боли. Но они становятся всё слабее.

– Извини, кстати, я немного перешел границы, – прошу девчонку. – Ты из-за меня поссорилась с этим пи… нехорошим человеком, я этого не хотел, честно.

– Всё нормально. Андрей, если по правде, меня уже достал, – отмахивается она. – Правда, ты меня тоже взбесил сейчас. Но я была не права. Первая начала. Так что забудь. Тебя домой отвести?

– Не надо, – мужественно отказываюсь от помощи. – Сам дойду. Я уже в порядке.

Вытираю кровь с губ. Девушка внимательно наблюдает за мной.

– Платок дать?

– Не надо.

– Мишка, давай этого шакала подкараулим и на перо посадим, – предлагает подошедший гопник.

– Господи, какие вы все идиоты, – закатывает глаза Ева. – Успокоиться не можете. То эти в драку полезли, теперь ты, Санька, отомстить хочешь. Может, пора повзрослеть уже?

– Нет. Мы никого трогать не будем, – кряхтя, встаю со скамейки.

Саня недоуменно смотрит на меня.

– Пока, по крайней мере.

Губы парня чуть раздвигаются в понимающей улыбке.

Девушка иронично хмыкает.

– Ладно, леди энд джентльмены, я домой. До встречи.

В коммуналке меня встретило оханье встревоженной матушки. Родительница увидела разбитую губу и сразу начала причитать: – Ох, кто же это тебя так? Дружки твои? Сволочи какие, я на них управу найду.

Выглянувшая из-за своей двери бабка навострила уши. В её выцветших глазках я заметил удовлетворение. Молодая полноватая женщина с большой грудью, лет двадцати пяти – тридцати, выглянула из кухни. Посмотрела на меня, скорчила сочувственную моську и убралась обратно.

«Ещё один обитатель нашего коммунального зоопарка», – сделал вывод я, провожая взглядом объемный, обтянутый халатиком зад.

Попросил матушку принести поесть ко мне в комнату. Сидеть в общей кухне с посторонними людьми мне не хотелось. Родительница кивнула, предложила на выбор макароны или картошку с сосисками. Я выбрал картошку, и она быстро умчалась на кухню.

Пока матушка гремела там посудой, решил покопаться в комнате в поисках денег. Начал с ящиков письменного стола. Там нашлась горсть монет. Три по 5, две по 10, и по одной 20- и 50-копеечной монете, а также смятая жёлтая рублёвая купюра.

Потом я вспомнил, что многие люди держат свои капиталы между страниц книг, и начал перетряхивать всю библиотеку. Внимание привлек одинокий томик Александра Дюма «Три мушкетёра», смотревшийся на полочке чужеродно. И возникло предчувствие, что я там что-то обнаружу. Так и произошло. Когда я тряс книгу над полом, придерживая её за обложку, на ковер спланировали розовая десятка и синяя пятёрка.

«Да, не густо», – вздохнул я, с иронией рассматривая привалившее «богатство». После моей прежней жизни, когда на протяжении последних пятнадцати лет привык тратить деньги, не считая, эта жалкая кучка монеток и трёх купюр выглядела дико. Даже мысли начали приходить, что это кошмарный сон, который скоро закончится, я проснусь, открою глаза и окажусь в своём загородном доме с Витей и Машей.

Затем вздохнул, добавил к кучке выданную трёшку и спрятал деньги в верхний ящик стола. И вовремя.

В комнату торжественно вплыла матушка с кухонным полотенцем на плече, неся в руках тарелку, на которой возвышался жёлтый холмик картофельного пюре, в середине плескалось, растекаясь ручейками, золотистое озеро расплавленного сливочного масла, а сбоку лежали две аппетитные розовые сосиски и парочка свежих ломтиков батона.

Энергично заурчал желудок в предвкушении трапезы, и я понял, насколько сильно проголодался.

Мама аккуратно поставила тарелку на стол, а когда я плюхнулся на стул, выдала мне ложку и вилку.

Я энергично начал уничтожать еду, а родительница ушла заваривать чай. Через несколько минут она пришла с источающей пар чашкой. В ней плавала черная масса заварки, а сам напиток показался мне каким-то подозрительным. Мать окинула довольным взглядом пустую тарелку и поставила передо мною чай. С опасением глянув на мутную коричневую жидкость вместо прозрачно-янтарной, к которой привык уже лет двадцать, осторожно отхлебнул напиток. И чуть не выплюнул его обратно.

«Господи, какая гадость», – подумал, брезгливо морщась. Нет, я ничего против грузинского чая не имею, и помню, что в СССР его пил регулярно. Но после многолетнего употребления цейлонского чая «Лакшери FFEXSP 500» советские сорта воспринимались, мягко говоря, как-то не очень.

– Что, что такое? – всполошилась мама, увидев мою скривившуюся физиономию. – Тебе плохо?

– Мне хорошо, – мрачно ответил я, отодвигая чашку с чаем. – Спасибо, но я пока пить чай не буду.

– Почему?

– Не хочется.

Матушка молча забрала пустую тарелку с приборами, чашку с чаем и удалилась. А я плюхнулся на кровать. И задумался. Необходимо было определиться с планом на ближайшую жизнь.

«Итак, как можно заработать деньги в позднем СССР? Поехать работать на Север? Торчать там несколько месяцев, получить пару-тройку штук и отморозить себе задницу. Так себе вариант. Если что, используем на крайний случай. Заняться реставрацией старых фотографий в деревнях? Раньше это хорошие бабки приносило. К сожалению, в 1986 году не прокатит. Стать фарцовщиком? Очень стрёмно. Они все под крышей госбезопасности работают, стучат на иностранцев и коллег. А кто не стучит, тот сидит. И не на стуле. А в бараках, огороженных от остального мира колючей проволокой. Да и к таким гостиницам, как „Интурист“ меня и близко не подпустят. Там даже проститутки и швейцары – сержанты и лейтенанты КГБ. Значит? Остается один вариант: надо встраиваться в систему торговли и общепита. Там хорошие деньги крутятся. Пусть даже с самого низа начать. А потом разобраться, что к чему.