Энн Бенсон - Дневник черной смерти
Зеленый костюм, который он носил во времена «до», был тщательно упакован в защитные пластиковые мешки, причем каждая его часть была предварительно старательно вычищена. Некоторые детали этого изумительного костюма — те, что могли выдержать нагревание, — хорошенько пропарили. С тех пор как они обосновались в лагере, Майкл надевал его всего несколько раз; один из таких случаев был связан с подлежащими уничтожению трупами коров. Джейни знала, насколько трудно работать в герметически закрытом костюме, да еще в жаркий день, однако костюм был один, да и пользоваться им никто, кроме Майкла, не умел. Остальные — в особенности мужчины — с некоторым чувством вины смотрели, как он вкалывает ради всей общины.
В свое время он пересек Атлантику, проследив путь Джейни и Кэролайн от Лондона до Беркшира. Его начальство не хотело, чтобы он продолжал в Америке расследование таинственного несчастного случая с чумой; в эпоху Доктора Сэма путешествие из страны в страну, даже по официальным делам, требовало слишком большой волокиты. Однако Джейни и Кэролайн имели информацию о смерти некоего старика в Лондоне, поэтому в итоге британский Биопол отпустил Майкла, и он очень быстро нашел их, просто кликнув несколько раз по клавиатуре компьютера в полицейском участке. Однажды днем он возник на пороге квартиры Джейни, вежливо представился и объяснил, что ему требуется дополнительная информация относительно кончины некоего Роберта Сарина.
— Мы уже допрашивали вашего друга доктора Рэнсома по этому поводу… задержали его в Хитроу, когда ваша таможня завернула его… но он мало что сумел рассказать нам.
Не в силах объяснить даже самой себе, почему она прониклась доверием к нему, Джейни тем не менее впустила Майкла Розова и тут же позвонила Кэролайн, за что впоследствии Том неоднократно ругал ее.
— Ты должна была сначала позвонить своему адвокату… то есть мне.
— Но обернулось хорошо, — защищалась она.
По счастью.
Джейни мгновенно почувствовала взаимное притяжение между Майклом и Кэролайн, хотя им самим понадобилось для осознания этого гораздо больше времени. Том решил все визовые проблемы, что позволило Майклу остаться в Соединенных Штатах. Он вернулся к хорошо знакомому зеленому костюму, но на этот раз в чужой, новой стране.
Однако, впервые допрашивая их, он был еще британским биокопом.
— Вы взяли образцы почвы неподалеку от дома Сарина и отдали их в лабораторию для тестирования. На предмет обнаружения чумы, правильно?
— Да.
В ретроспективе объяснение всех их действий выглядело абсурдным. Джейни помнила, что непроизвольно сжалась, пересказывая события.
— Я наткнулась на один документ и хотела выяснить, оказал ли Великий лондонский пожар тысяча шестьсот шестьдесят шестого года очистительный эффект на почву. Для этого мне требовалось взять образцы по всему Лондону. Одно из таких мест случайно оказалось там, в парке рядом с домом, где жил этот человек.
— И чума вырвалась на свободу в лаборатории института?
— К несчастью.
— Мистер Рэнсом имел к этому какое-нибудь отношение?
— Нет! Несчастный случай спровоцировал его босс. Брюс, напротив, пытался сдержать распространение инфекции.
В конце концов Майкл поверил ей — когда она показала ему дневник Алехандро, еще до того, как отдала его Майре Росс, работавшей в Национальном хранилище еврейских книг. Однако он продолжал задавать вопросы, заходя то с одной стороны, то с другой.
Сейчас, сидя напротив Джейни, он и Сара корчили друг другу рожи. Дочь Тома, Кристина, сидя на другом конце стола, смеялась, глядя на них.
Именно Кристина разгадала головоломку мутации, которая сгубила коров, — Кристина, со своим ярким умом, со своей способностью воспроизвести по памяти периодическую систему химических элементов и генетический код Доктора Сэма; та самая молодая женщина, которая должна была записывать, когда у нее день рождения, потому что нервные пути, которые когда-то напрямую вели к запоминающим центрам, больше не существовали. И, несмотря на эти ее особенности, именно Кристине они с Томом собирались рассказать о бактериях, которые обнаружила сегодня Джейни. Сразу после того, как вымоют посуду и приведут все в порядок.
* * *Еды, как обычно, на тарелках не осталось, поэтому все закончилось быстро. Сейчас толстяков среди них не было; физическая энергия легче запасалась и легче тратилась, чем электрическая, хотя того, что вырабатывали генератор и ветряная мельница, хватало только для самого насущного.
«В том числе и для моих фруктовых деревьев», — подумала Джейни, включая настольную лампу; этим вечером света от камина будет недостаточно.
Взрослые — Кристине было около двадцати пяти, в зависимости от того, как считать, — собрались вокруг стола, накрытого белой металлической эмалированной пластиной, бывшей откидной доской, которую кто-то прихватил с собой. Совершенно случайно выяснилось, что на ней можно писать карандашом, а потом легко смывать написанное — чтобы иметь возможность писать снова. Первоначально это проделал Алекс, за что его тогда выбранили, но впоследствии не раз благодарили. О бумаге теперь никто и не заикался.
Джейни начала объяснять, что именно она нашла и почему это показалось ей важным.
— Количество бактерий постоянно шло на убыль, и вдруг появляется эта новая. Она очень похожа на бактерию чумы, но такого не может быть, по крайней мере в это время года. Не знаю, что это — мутация Доктора Сэма или что-то другое. Однако не похоже, что это просто естественное отклонение.
— И все же такое не исключено, верно? — спросил Том, переводя взгляд с Джейни на Кристину и обратно.
Женщины посмотрели друг на друга, а потом на сидящих вокруг.
— Не знаю точно, — призналась Джейни. — У нас в институте был слишком маленький курс статистики, чтобы ответить на этот вопрос.
— Не исключено, — сказала Кристина.
По комнате пронесся вздох облегчения.
— Но по-моему, это не так, — продолжила девушка.
Она принялась объяснять, рисуя на эмали карту с кружками, стрелками и дорогами. Указала расположение участков, где были взяты прежние образцы, и обвела кружком то место, которое Джейни исследовала сейчас. Грубо говоря, оно оказалось внутри кольца предыдущих образцов.
— Во всех тех местах мы обнаружили штамм, — объяснила Кристина, — и они совсем недалеко от того, где были взяты образцы сейчас. Может, это и мутация, но не знаю…
Все молчали, обдумывая услышанное. Спустя некоторое время Кристина заговорила снова.
— Думаю, нужно пойти вот сюда и сюда, — она показала места на карте, — и взять новые образцы. Что-то возвращается или появляется, вот только что? Мы должны выяснить.
— Но как? И почему спустя столько лет? — спросил Терри.
— Давайте решать проблемы постепенно, — высказалась Патриция. — Сначала сосредоточим усилия на «если», а потом уж на «как» и «почему».
Последовала пауза. Затем Майкл встал.
— Кто помнит, какой завтра день?
Все начали недоуменно переглядываться, удивляясь, почему этот вопрос возник в такой момент. В конце концов Кэролайн решилась спросить:
— У кого-то день рождения?
Майкл улыбнулся ей почти печально.
— Нет, дорогая. Семнадцатое марта. День святого Патрика. Самое время наряжаться в зеленое.
Глава 5
Как и пятнадцать лет назад, могучие кони папских охранников тоже носили красные регалии, под стать плащам своих всадников. Однако не успели верховые проскакать и десяти миль, как бахромчатые края попон с золотыми ирисами обвисли от летящих из-под копыт комьев коричневой грязи. Тогда, как и сейчас, Алехандро скакал в сопровождении папских солдат, однако на сей раз, в отличие от прошлого, он был в простой дорожной одежде, а не в расшитом плаще и таких же бриджах — наряде, приличествующем его положению папского посланца в Англии. Теперь и де Шальяк принимал участие в поездке, облаченный в великолепное, мягко ниспадающее одеяние цветов Бургундии, с остроконечной шляпой лекаря на голове. Пока они проезжали деревню за деревней, все глазели только на него, никто не обращал внимания на замыкающего процессию скромного темноволосого мужчину и маленького мальчика рядом с ним.
Чем дальше от единственного дома, который он знал, чем более подавленным чувствовал себя Гильом. Он не болтал, как обычно, выглядел мрачным и напряженным. Милю за милей они скакали в молчании, и хотя в какой-то степени это устраивало его деда — «Смотри, мы не должны делать ничего, что может привлечь к нам внимание», — но одновременно беспокоило и печалило.
Еще его огорчало то, что даже сейчас, когда они наконец снова встретились с де Шальяком, у них нет возможности по дороге обсудить то, что было для обоих предметом страсти. Да, они переписывались, не скупясь на детали, и все же, ограниченные размерами пергамента, обходились без обмена остроумными репликами, столь характерными для их бесед. Встретиться с другом лично, подкалывать, парировать его выпады, самому бросать вызов — это так замечательно. В те времена, когда Алехандро впервые скакал по этой дороге, де Шальяк был наставником, а он учеником, благоговеющим перед глубиной и широтой познаний француза. И однако именно Алехандро Санчес сделал открытие, ошеломившее Ги де Шальяка и поначалу встреченное им в штыки.
