Анатолий Логинов - Рокировка Сталина. СССР-41 в XXI веке
— Пся крев! Такой шанс построить Великую Польшу от можа до можа, причем до Охотского! На «Леопардах» и «Твярды» против «тридцатьчетверок»! — Радослав Сикорский, министр иностранных дел, был возбужден настолько, что не выбирал выражений и позволил себе перебить коллегу. — Конечно, их всего чуть больше трех сотен, но и даже старые Т-72 по сравнению с русскими танками — чудо-оружие! Русские беззащитны!
«Гитлер в сорок первом считал так же, — подумал президент. — Боже, но шпарит прямо по тексту. Определенно, сон был пророческим!»
Тем временем Сикорский не унимался:
— Главное — действовать быстро, пока не налетели союзники. — Лицо говорившего скривилось в презрительной усмешке. — И ничего им не сообщать, а то эти коршуны пригребут все себе. Сейм тоже не нужен, утопят в говорильне. Надо действовать. И очень быстро! А если что, нового Лжедмитрия долго искать не надо, вспомним, как русские генералы сотнями немцам в плен сдавались. Панове, я считаю, что нам не стоит ограничиваться только Крулевцом. Вы забыли еще старинные польские города: Вильно, отобранный у нас как раз этой страной, и Львив.
— Но для наступления необходимо провести хотя бы частичную мобилизацию, — пытался остановить полет мысли своего коллеги министр обороны.
— Какая мобилизация? Вы еще не осознали случившегося! Нашим доблестным войскам, оснащенным самой современной техникой, противостоит противник с древними винтовками, практически без авиации, без ПВО, без современных средств разведки и связи.
— Но, пан министр, нашим войскам противостоят отнюдь не малые силы. В Восточной Пруссии мы имеем против себя, кроме действующей сейчас эсэсовской дивизии «Мертвая голова» и пехотной пятьдесят восьмой дивизии, еще и минимум две армии и танковую группу. Сейчас они связаны боями с русскими, но вполне могут заключить с ними перемирие и повернуться против нас. На бывшей белорусской границе нашей разведкой выявлены силы одиннадцатого мехкорпуса, восемьдесят пятой, пятьдесят девятой стрелковых дивизий, тридцать шестой кавалерийской, в районе Бреста расположена четвертая советская армия. Мы можем сдержать их, даже разбить, обороняясь, но у нас просто нет достаточного количества войск для наступления.
— Пан генерал брони. Я не пойму. Вы считаете, что плохо обученные русские войска, которые вермахт с устаревшим вооружением гнал до самой Москвы, смогут разбить наши великолепно вооруженные и обученные части? Вы только что утверждали обратное тому, что говорите сейчас. Или вы не патриот Польши?
Удивление, все сильнее проступавшее на лицах премьер-министра Дональда Туска и остальных членов кабинета, оставалось незамеченным увлекшимся Радославом. Он вытащил из папки довольно затрапезного вида бумажку:
— Вот, послушайте: «Наша армия обладает подавляющим огневым превосходством и имеет безраздельное господство в воздухе. В полосе ТВД с советской стороны имеется только истребительная авиадивизия в районе Минска и две бомбардировочные дивизии на флангах. Истребительная авиадивизия оснащена истребителями И-16. Авиация русских будет уничтожена частично на аэродромах, частично в воздухе современными боевыми самолетами. Далее наши войска, используя танки, БМП и БТР, подавят с недоступных для ответного огня дистанций наспех подготовленную оборону стрелковых соединений. Артиллерию красных уничтожат огнем самоходки и РСЗО. Отсутствие в РККА противотанковых ружей и практически полное отсутствие ручных противотанковых гранат делает невозможным борьбу с БТР и БМП стрелковыми подразделениями. Ввиду серьезных недостатков в тактической подготовке командного состава и слабой (тем более по современным меркам) подготовки личного состава войск связи оказание организованного сопротивления противником будет либо крайне затруднено, либо невозможно. Очевидно, будет иметь место неорганизованное очаговое сопротивление с переходом, по израсходовании боезапаса, в рукопашные схватки. Пользуясь техническим превосходством, в том числе в мобильности, наши жолнежи, руководствуясь общей задачей захвата максимально возможной территории, могут не обращать внимания на сопротивление, рассчитывая добить и пленить оставшихся потом. Дальность продвижения в глубину можно считать равной величине расхода половины заправки топлива или более, в зависимости от возможности передвижения на местности. Т. е. примерно на двести пятьдесят километров, если считать по танкам…» — министр еще раз потряс бумажкой. — Это доклад независимого военного обозревателя. Его анализ подтверждает мои мысли. Наконец-то сбудется давняя мечта о Польше от можа и до можа. Сейчас главное, чтобы не успели вмешаться немцы или американцы.
— Пан министр, — в обычно спокойном голосе президента звучало железо, — вы когда-нибудь горели в танке?
— Нет, пан президент!
— А раненным в живот вам быть не приходилось?
— Но, пан президент…
— Тогда понятно, почему вы так рветесь в бой. — Самого Коморовского такие страсти тоже миновали, но он не считал это принципиальным. — Вы готовы лично возглавить передовую роту?
— Но, пан президент…
— Что, «пан президент»? Если не готовы, будьте добры успокоиться и включить голову. Вы давно уже министр, а не душман! Панове, какие еще есть мнения?
Почему-то упоминание о моджахедском прошлом Радослава разрядило обстановку. В дальнейшем совещание шло в сосредоточенном, деловом ключе и было очень результативным.
— Итак, — подвел итог президент. — За пределы наших границ ни шагу. Атаки вермахта отбивать, применяя все имеющееся вооружение. С русскими стараться в конфликт не вступать. При контакте и попытках прохода на нашу территорию стараться объяснять ситуацию и просить ждать приказа из Москвы. Огня без крайней необходимости не открывать. Госпоже канцлеру я позвоню сам. Генсеку НАТО — пан генерал Клых. А вы, Радослав, — он мстительно посмотрел на Сикорского, — в течение получаса придумайте, как связаться со Сталиным.
г. Брест. Девятая погранзастава.
В. С. Нестеренко, директор ЧОП «Фрида».
Дымить в помещении не приучен с детства. Да и лейтенанту поспать надо, как он признался, третьи сутки на ногах. Вот и вышел в курилку. Задымил…
— Товарищ командир, разрешите обратиться?
Рядовой. Молоденький совсем, лет двадцать. Невысокий, крепенький, кареглазый, волосы рыжеватые, даже при короткой стрижке курчавятся. Лопоухий немного. Сразу видно, что недавно с гражданки. На все пуговицы застегнут и форма не обмятая. В глазах любопытство так и плещется.
— Обращайтесь.
— Рядовой Абрам Фридлендер! А вы правда из будущего?
Млять! Не может быть! А почему, собственно, не может? Дед же именно в этих местах войну встретил, а они с одной комендатуры. Вот с этой. Значит…
— Правда! А скажи, боец, есть у вас такой — Василий Нестеренко?
— Есть, товарищ командир. Позвать?
— Позови, если он не занят.
— Я мигом! — Он поворачивается, окидывает взглядом окрестности и громко кричит: — Васька! Иди сюда!
Один из пограничников неторопливо разворачивается к нам. Высокий, мускулистый, с хорошей фигурой. Форма сидит ладно, как будто скроена под заказ. Все верно, он на два года старше Абрама, уже послужил, пообтерся. Два треугольника в петлицах. Папироска висит на краю губы. Голубые глаза сканируют местность. Иначе не скажешь, именно сканируют.
— Ну чего тебе, малахольный, наряд захотел? Форму обращения забыл?
— Вас, товарищ сержант, товарищ командир спрашивает, — малость стушевался рядовой.
Василий меряет меня взглядом. Видно, что он еще не определился, как к нам относиться. И ко мне тоже. Вроде и командир, но ведь ни к РККА, ни к НКВД не принадлежу. С другой стороны, видел, что начальник отряда общался на равных и с начальником заставы посторонний чаи гонять не будет. Решается.
— Товарищ командир, сержант Василий Нестеренко! Прибыл по вашей просьбе!
Ишь ты! Не по приказанию, по просьбе. Ладно, не таких обламывать приходилось. Хоть ты мне и дед…
— Здравствуйте, сержант. Ты хоть знаешь, что твоя Анюта беременна?
Вся шелуха слетает мигом. Остается двадцатидвухлетний удивленный пацан.
— Как беременна? Откуда вы знаете? У меня ребенок будет? Когда?
— Сын у тебя будет. Сергей. Что, не помнишь, когда сына делал?
Начинает считать, шепча губами и сбиваясь… Нет, дед не был неграмотным. И дураком тоже. От счастья ошалел. Первым не выдерживает Абрам:
— Через семь месяцев родится. Ты два месяца как в увольнение ездил.
— Ага, правильно, — выдыхает Вася. — Это точно? Ах, ну да, вы же из будущего. Вы что, про всех знаете?
— Нет, только про вас двоих.
— Почему про нас?
— А вы мне родственники.
— Оба? Не может такого быть. Он же жид! — запоздало оглядывается, не слышит ли кто вырвавшееся слово. — Что, мы в будущем с ними породнились? Да не в жисть!
