Олег Измеров - Ответ Империи
– То есть, если я правильно понял, в принципе каждый гражданин СССР должен бояться случайно совершить не тот поступок?
– Ну, чем лучше знаешь человека, тем проще понять, что какой-то поступок случаен, и его проигнорировать. Верно? Да и, собственно, вас здесь такие вещи как-то особенно тяготили? Вы вообще были здесь без документов, без прошлого…
– Ну, как сказать… Не знаю, привык, наверное. Да и надо было устраиваться.
– А для других это вообще естественно с детства, как осень, как дождь идет, и надо зонтик брать. Кстати, зонтик ваш потом передадим.
– Да что зонтик – мелочи…
– А у нас мелочей не бывает, – усмехнулся Гаспарян. – На вас тоже с появления в «Коннекте» завели досье, проверяли сведения, запрашивали, не в розыске ли вы, не пересекали ли границу, нет ли случаев нарушения границы, которые можно с вами связать. Но – осторожно. Людей, взявшихся ниоткуда, гораздо больше, чем преступников, шпионов, или хотя бы алиментщиков, не говоря уже о хроноагентах. Ну, поссорился человек с домашними и ушел начинать новую жизнь. Или запутался. Не станешь же всех сгонять в фильтрационные лагеря, хотя это самое простое решение, если нет ЭВМ. Да и не наше дело копаться во всяком бытовом белье.
Салон новой камовской птички был на пять человек; помимо Виктора, Светланы и Андроника, в него сели еще двое товарищей в штатском, которые в разговоре не участвовали. Внутри вертолет скорее напоминал летающее такси для бизнесменов: отделка была белой с темно-синим, пол и потолок покрыты пластиком под темное дерево, а удобные пузатые кресла с косыми крестами ремней и багажные ниши у заднего люка ничем не напоминали о пожарной охране. Между передними креслами, что были повернуты спинками от кабины пилота, стояла тумбочка с откидным плоским монитором, который, впрочем, здесь был не роскошью, а средством коммуникации. В заднем ряду кресел было три; Виктора посадили на среднее, а справа и слева от него сели два тех самых молчаливых сотрудника – то ли телохранители, то ли конвой. Турбина тихо загудела над головой, и винт начал раскручиваться. Машина вздрогнула, оторвалась от земли и плавно пошла вверх, легко пробив грязную облачную вату: Виктор с удовольствием отметил, что это чудо советской техники не трясет, мощная шумозащита позволяла говорить, не напрягая голоса, и огорчало только то, что со среднего кресла он не сможет любоваться уходящими от него вниз пейзажами золотой осени.
«Твою мать, какую страну мы профукали…»
Читателя, возможно, удивит, что для Виктора в этот момент технический прогресс оказался важнее неприкосновенности частной жизни. Но если подумать, это не так уж неожиданно.
Во-первых, в нашей реальности право на неприкосновенность частной жизни есть. Оно конституционно закреплено. И это радует. При этом гражданам откровенно надоело находить свои персональные данные в общедоступных базах данных, а также таких, что вроде как бы недоступны, но при наличии небольшой суммы их можно купить на компьютерной толкучке и в интернете. Если вы не имеете желания тратиться на сведения о чужом белье, вас все равно будут доставать спамом, чтобы вы эти базы купили. В той же реальности, куда попал Виктор, это право на неприкосновенность вроде как бы и не уважали, но и в домолинию этих данных никто не выложит, не говоря уже про то, чтобы продать, ибо первое – разглашение строго секретных сведений, а второе граничит со шпионажем. Вот и думай, что хуже. Можно сказать, все зависит от того, доверяем ли мы тем, кто собирает о нас данные.
Во-вторых, мысли Виктора в этот момент были заняты совсем другим. Он внезапно подумал, что шизвидные идеи покойного Брукса в нашей реальности негласно стали чем-то вроде решений Политбюро. Действительно, есть меньшинство, для которого из кожи вон лезут, создавая условия в виде пуска скоростных «Сапсанов», упрощения выезда за рубеж, проведения олимпиад и прочих тусовок: шизвиды должны быть мобильными и обрастать связями по всему миру. С другой стороны, есть большинство, которое буквально впихивают в быдляцкий образ жизни, культивируя потребительство и праздно-развлекательный образ жизни (достаточно включить телик и ждать, когда за кадром подскажут, когда смеяться) и убивая всякие позывы к труду не только тем, что трудящийся, сколько бы он ни вкалывал, не получит больше того, кто ворует и паразитирует, но и абсолютно бесправным положением самого работника. Миллионы людей скажут, что на заводе работают одни дураки. Коллективизм не умирает, его последовательно и методично пытаются вогнать в гроб.
Но самое интересное при этом еще грядет впереди. Лет через десять родители уже не смогут кормить консумптариев. Работать те не смогут, потому как разучились, спились, да и просто западло пахать; так что они либо пересядут на шею государству, либо пойдут воровать, и мы получим большой и неисправимый слой криминала. Что же касается шизвидов, они же нетократы, то они очень похожи на советских номенклатурных «блатных», которые тоже держались на связях и доступе к информации, и они за те же десять лет поймут, что просто паразитировать на этих ресурсах проще, чем что-то создавать. И тогда нашему светлому компьютерному будущему наступает белый и пушистый полярный песец. А в свете этого о прочих вещах как-то не особо думается.
Наконец, просто действовала обстановка – мягкое кресло, комфорт летучего такси и расслабляющие звуки хита «Энигмы» с двусмысленным названием «T.N.T. For The Brain», что Виктор всегда переводил как «Вынос мозга». Через пару минут он почувствовал, что его неудержимо клонит в сон, и начал клевать носом.
– Вздремните, – посоветовала Светлана, – приближается время, когда спать придется, если свободное время появится.
«Что она этим хочет сказать?» – подумал Виктор, но голова его уже отяжелела, и он погрузился в распухающие перед глазами теплые клубы – или это музыка вызывала в воображении такие ассоциации.
…Его разбудили, когда вертолет уже коснулся земли, за лесополосой шоссе, на асфальтированной площадке неподалеку от высокого забора НИИагропроминформатики. Повели его почему-то не в 210-й к Момышеву, а в цоколь, куда у него раньше не было доступа. Впрочем, ничего необычного он там не увидел: за постом был обычный офисный коридор с дверьми по обеим сторонам, отделанный голубоватой гипсоплитой.
– Сюда проходите, пожалуйста, – вежливо сказал Гаспарян, открывая дверь в комнату с номером 017; сам он, однако, не вошел, оставив Виктора наедине со Светланой.
Кабинет 017 выглядел несколько странно. В нем не было окон, стены были обиты пепельного цвета кожзаменителем, как обычно обивают стальные двери, из мебели присутствовали только пара мягких кожаных кресел и кожаный диван. Пол был покрыт пробковыми матами, и все это неприятно напомнило Виктору «Музыкальную шкатулку» из фильма «Ошибка резидента».
«Так, видать, проверочные мероприятия начинаются», – грустно подумал он. Впрочем, то, что Светлана пока находилась в той же комнате, внушало надежду. Пока внушало.
– Присаживайтесь. – Ее мягкая правая рука с тонкими пальцами указала на диван. Левой она держала какую-то черную папку, тонкую, как файл.
– Да я уже насиделся и належался, – полушутливым тоном ответил Виктор.
«Будет настаивать или нет? Что-то помещение странное».
– Ну, как хотите. Хотя лучше слушать сидя. Понимаете, есть сомнения в том, что ваши похитители всерьез планировали вас вывезти. Слишком рискованно.
– Я вот тоже этого боялся. Хорошо, ваши быстро подоспели.
– Да не слишком скоро. Понимаете, за это время вас могли завербовать.
– Ну да, конечно. Рафаэль начал потихоньку охмурять – дескать, людей у них ценят, то да се… Но я не давал никакого согласия и ни под чем не подписывался. Конечно, вы не станете мне верить на слово, но вы же в мыслях читать умеете, можете проверить.
– Виктор Сергеевич, – вздохнула Светлана, – дело немножко серьезнее, чем вы себе представляете. Дело в том, что вы можете не знать, что вас завербовали.
Глава 19
Вынос для мозгов
– Фигасе! – вырвалось у него. – Это что, как у Жванецкого – «грузин не знал, что он грузин»? Ну, послать человека из будущего, чтобы он там влиял чисто по своим убеждениям, – это понятно. Но как человек может работать на МОССАД, если он не знает, что на них работает?
– Вы говорите о сознательном сотрудничестве. Но может быть еще бессознательное. Используются определенные препараты, и под их действием человека вводят в гипнотический транс и внушают. Потом сознание человека под воздействием определенной фразы или с течением времени оказывается под контролем и кодируется. При этом личность человека расщепляется на несколько отдельных «Я», то есть одно «Я» можно спокойно проверять на «детекторе лжи», оно абсолютно честно и искренне на все ответит, ничего не зная о другом «Я», которое активизируется в определенный момент или по кодовой фразе. Такой человек может передавать информацию, как дискета, выдавать дезинформацию, вести себя соответственно заложенной программе и тому подобное. Собственно, вещь не новая, ЦРУ еще в пятидесятых вело исследование по программе «Артишок», и хотя тогда результаты скорее вызвали недоверие, но за прошедшие сорок лет… В общем, теперь для вербовки требуется не больше часа. И людей, заподозренных в том, что они прошли подобную процедуру, приходится нейтрализовывать.
