Геннадий Ищенко - Возвращение
Вышли мы не к самому Новгороду, а к Волхову, который замерз только у берегов. Там в первый раз наткнулись на людей. Лесорубы хотели нас побить и забрать лошадей, но, рассмотрев сидящих на их спинах детишек, передумали и даже дали провожатого.
— Нешто мы не люди? — говорил мне их старший. — Идите прямо к Ярославичу, он и вам поможет, и ребят пристроит.
Примерно третья часть домов в «Новгороде» была сделана жилыми и сейчас в них жили многочисленные статисты, изображавшие жителей города. Я предстал перед князем, которого играл Еременко, чуть живым. Грима на мне было мало: и усталость и худоба были натуральные, заработанные на съемках.
— Помоги, Ярославич! — поклонился я ему. — Сохрани корень Зарайского княжества. Всех сожгли и побили поганые, может где и остались люди, но надолго ли?
— Кто таков? — спросил Невский.
— Ивор Абаш сотников сын.
— Останешься у нас — приму в дружину. Сотником тебе не по возрасту, десятником будешь.
— Благодарствую, князь, — упрямо сказал я. — Я вернусь. Мне жизнь не в радость, своим я долги отдал, мунгалам — нет.
— Один только сгинешь зря, от тех же волков, — сказал князь. — Нам мунгалы тоже враги, а жизнь тебе господь не для того дал, чтобы ею бросаться! Ты сильный воин, твое семя не должно пропасть! Остаешься, и дело с концом!
Так я остался в Новгороде. Вскоре меня женили. Я не мог забыть Анны и не желал другой женщины, но надавили сначала князь, а потом и архиепископ Спиридон.
— Нельзя жить горем! — втолковывал он мне. — Это противно воли Его! Если нет своего ума, слушай князя, он дурного не присоветует.
Женили меня на дочери одного из купцов Младе, которую сыграла Бондарчук. Гримерам пришлось изрядно постараться, чтобы сбросить ей лет пять. Сцена нашей брачной ночи, по-моему, была первой такого рода в советском кинематографе. Сколько потом потребовалось нервов, чтобы она осталась в фильме! По сюжету я не смог себя перебороть и не тронул молодую жену, из-за чего та тихо рыдала, видимо, проклиная про себя и свою жизнь и мужа-недоумка, который думает только о себе. Закончилось все довольно откровенной сценой. Наталья вошла во вкус и немного похулиганила, из-за чего я получил пощечину от жены, а с Бондарчук она потом пару месяцев вообще не разговаривала.
Фильм продолжился моей жизнью и службой у новгородского князя. Шли годы, появились дети. Я стал сотником и одним из близких к князю людей. До сорока лет меня успешно старили гримом, заключительные кадры, когда я уже был стариком, играл другой актер. В молодости мне пришлось один раз сопровождать Ярославича в ставку Батыя. Зная о моей ненависти к монголам, князь старался в такие поездки меня не брать, но в тот раз съездить пришлось, да еще побывать на пиру, куда пригласили Невского с ближними людьми. Видимо, я чем-то себя выдал на приеме и заинтересовал монгольского владыку, потому что Батый приказал, чтобы на пиру был и я.
— Редко можно встретить человека, который бы меня так ненавидел! — с улыбкой сказал он Ярославичу, который сидел недалеко от хана. — И который не боялся бы это показать. Твой человек глуп или просто ищет смерти? Смотри, он не съел на моем пиру не кусочка. Тот, кто оскорбляет гостеприимство хозяина, оскорбляет его самого. В чем причина?
В то время князь уже говорил по-монгольски, но для удобства съемок разговор шел через толмача.
— Прости его, великий хан! — побледнел Невский. — Это один из лучших моих воинов. А ненависть… Твои воины убили всех его родных, в том числе и любимую девушку. Время залечит раны, а я сделал ошибку, взяв его сюда.
— Один из лучших, говоришь! — довольно сказал Батый. — Я помогу найти выход его ненависти, а мы все потешим душу доброй схваткой. Давай, кнез, твой воин против моего. Все в руках бога, победит — отпущу.
Противником мне выбрали здорового как лось монгола, с на редкость кривыми ногами и длинными мускулистыми руками. Мы обнажились по пояс, взяли мечи и вошли в круг. Выйти из этого круга я мог только победителем. Противник был гораздо сильнее меня и наверняка искусно владел своим кривым мечом, поэтому вести затяжную схватку я не мог. Я ее и не вел, еще не хватало тешить забавой эту сволочь! Съемка была комбинированной, потому что метать меч в живого артиста я не мог. Я никогда не двигался так быстро и, несмотря на разминку, получил хорошее растяжение. В фильме мое изображение чуть смазалось, и тут же монгол, выронив свой меч, заваливается назад с моим в груди. Меня отпустили, но к монголам я больше никогда не ездил.
Когда умер князь, мне было сорок три года. Итогом жизни с Младой были три сына и две дочери. Фактически на этом фильм для меня закончился. Заключительный эпизод смерти играл не я. За этот эпизод мне тоже досталось. Старый воин приходит на погост к могиле своей жены, где его и находит уже мертвым один из внуков. Старик лежал, обхватив руками могилу, а рядом валялась пустая ладанка. А по протянувшемуся в бесконечность лучу уходил я, держа за руки и свою погибшую любовь и молодую Младу.
Каких только премий не собрал четырехсерийный фильм «Воин»! Но за границу ездили только в Канны за своей «Пальмовой ветвью». Это был первый и последний раз, когда меня с большим скрипом выпустили из страны. Наверное, этот факт сыграл роль в том, что на меня вышли так поздно. Ни у кого в ЦРУ просто не укладывалось в голове, что такого человека, как я, можно выпустить из-под контроля. А поскольку выпустили, на время я выпал из круга подозреваемых. На экраны фильм вышел весной семьдесят третьего года, все лето мы отдыхали, а к следующей работе я думал приступить осенью. Тогда же я узнал, что началось применение сердечного препарата. Одним из первых, кому сделали уколы, был Келдыш. Через неделю он приехал к нам с большим тортом.
— Все прошло, — говорил он за чаем. — И боли, и плохое самочувствие. Я своего сердца теперь вообще не замечаю. Но таблетки все равно сказали пить еще месяц.
— Они и мне в свое время помогли, хоть я уже был в возрасте, — сказал я. — Помимо сердца они, хоть и не так сильно, способствуют оздоровлению всего организма. Теперь проживете намного дольше.
— Производство препарата развернули очень широко, — сказал он. — Сейчас остановка только за ультразвуковой аппаратурой. Ну и самих врачей нужно обучить. Зонды будут серийно производиться в этом году, а подготовка кардиологов уже идет. Через пару лет планируется оказать помощь всем, кто в этом нуждается и обслуживать пациентов из-за границы. Приняты все меры, чтобы дольше сохранить монополию на это средство. По таблеткам ничего, кроме химического состава, определить не удастся, а он очень сложный. Кстати, пробовали синтезировать основные компоненты искусственно, эффекта почему-то почти нет. Видимо, чего-то пока не могут учесть.
— А как дела с термоядерным синтезом? — спросил я. — Хоть какие-то подвижки есть?
— А как же! — оживился он. — Ты рассказал много интересного, да и новая аппаратура дает дополнительные возможности. У вас когда запустили первый реактор?
— В двадцать первом году, — ответил я. — Но массово их строить при мне так и не стали. Сложно, дорого и низкий кпд. Чтобы получить миллион киловатт, нужно было затратить семьсот тысяч. Кому это нужно?
— Подвижки есть и немаленькие, — рассказал Келдыш. — Но много и проблем. — Я думаю, экспериментальный реактор будет не раньше восьмидесятого года. Только и нам по этой схеме придется тратить немало энергии. Пока прикидывают, что это будет треть от получаемой.
— Это уже терпимо, — сказал я. — Лишь бы цена была не запредельной. А как дела с вычислительной техникой? Интересно, я ведь все-таки специалист.
— Пока производим ЭВМ на микросхемах средней степени интеграции. Их и используем для разработки БИС. Первые микропроцессоры должны быть в следующем году. Будем сразу же выпускать тридцати двух разрядные. А восьмибитные процессоры уже серийно изготавливаются, но не для вычислительной техники. Половина тем из запущенных пять лет назад еще только начинает внедряться в производство, слишком много было разного рода трудностей. По твоим тетрадям сейчас работают с полсотни институтов и КБ. К сожалению, результаты будут не сразу, но когда будут…
— Теперь доживете и увидите, — сказала Люся. — Интересно, руководству страны уколы не сделали?
— Брежневу будет шестьдесят семь, — сказал я. — Возраст подходящий. Еще несколько лет, и будет поздно. А Суслову уже поздновато, толку будет чуть.
— Пока об этом разговора не было, — ответил Келдыш. — Наверное, ждут результатов клинической практики. Сначала пропустят таких, как я, а потом уже они.
— Плохо, что укольчики сделают и таким, как Черненко, — сказал я жене, когда уехал Мстислав Всеволодович. — Попробуй его потом выковырять. Пока он заведует общим отделом ЦК, но Брежнев его тянет наверх. Я один раз позволил себе высказаться, но он меня быстро поставил на место. Поэтому я больше кадровых вопросов не касаюсь.
