Владимир Потёмкин - История димломатии, том 1
Выступление Франции против России в данном случае было настолько слабо мотивировано, что и Николай в Петербурге и Киселев в Париже постарались подчеркнуть, что на разрыв с Францией они смотрят иначе, чем на» одновременно последовавший разрыв с Англией. Николай велел немедленно прислать на дом Гамильтону Сеймуру паспорта на выезд посольства. А генералу Кастельбажаку, французскому послу, предоставили, когда ему заблагорассудится, заявить о желании уехать и получить паспорта; при очень милостивом прощании с генералом Николай дал послу один из самых высоких орденов — звезду Александра Невского. Этим необычайным жестом как бы подчеркивалось, что царь считает разрыв с Францией дипломатическим недоразумением, которое может так же скоро уладиться, как внезапно оно и возникло. Еще больше это было подчеркнуто при отъезде Киселева из Парижа. Киселев, уведомив уже 4 февраля 18;54 г. министра Друэн-де-Люиса о своем отъезде с посольством из Парижа, тотчас после этого заявил, что желал бы лично откланяться императору Наполеону. Вот как объяснял Киселев в письме к Нессельроде свой поступок, который, кстати говоря, не возбудил ни со стороны канцлера, ни со стороны Николая ни малейших возражений. «Если вопреки обычаю я пожелал проститься с Луи-Наполеоном в частном свидании перед тем, как потребовать мой паспорт, это потому, что я знал, как он чувствителен к такого рода манифестациям и проявлениям личного почтения, и насколько воспоминание о подобном поступке могло бы, при случае, помочь завязать вновь сношения». Наполеон принял Киселева в утренней аудиенции, наедине, и они говорили долго. Император утверждал, будто его поведение во всем этом конфликте было самым примирительным. Слегка, намеком, Наполеон III коснулся и злосчастной истории с его титулованием, и Киселеву стало ясно, что его собеседник ее не забыл и не простил. Киселев даже сказал: «Государь, позвольте вам сказать, что вы ошибаетесь... Франция бросается в войну, которая ей не нужна, в которой она ничего не может выиграть, и она будет воевать только, чтобы служить целям и интересам Англии. Ни для кого тут не секрет, что Англия с одинаковым удовольствием увидела бы уничтожение любого флота, вашего флота или нашего, и, чего здесь не понимают, это то, что Франция в настоящее время помогает разрушению [русского] флота, который в случае нужды был бы наилучшим для вас помощником против того флота, который когда-нибудь повернет свои пушки против вашего». Французский император выслушал эти многозначительные заявления молча, и — что крайне показательно — ни одним словом Киселеву на них не возразил. Любопытно, что собственно о Турции оба собеседника как-то совершенно забыли. Наполеон III даже не сообразил, что для приличия следовало хотя бы упомянуть о «независимости» страны, якобы для «защиты» которой он обнажает меч и начинает кровавую войну.
3. ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ВЕЛИКИХ ДЕРЖАВ ВО ВРЕМЯ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ
Проект ослабления и расчленения России, выдвинутый Пальмерстоном.
От формального объявления войны России Англией и Францией 27 и 28 марта 1854 г. и до ноября и декабря 1855 г., когда возобновились негласные сношения между русскими и французскими дипломатами, дипломатическая деятельность великих держав сосредоточивала свой интерес, главным образом, на Вене. Усилия Англии и Франции были направлены на то, чтобы заставить Австрию во что бы то ни стало выступить против России. Действия австрийской дипломатии имели в виду разрешение очень трудной задачи: не объявляя формально войны России, заставить
Николая убрать войска из Молдавии и Валахии и устроить это так, чтобы не рассердить Наполеона, но и не рассориться с царем. Что касается дипломатических отношений между самими союзниками, то сначала еще не выявлялось коренное расхождение между целями Англии и Франции. Однако сейчас же после падения Севастополя оно обнаружилось с совершенной ясностью. Пальмерстон, душа кабинета лорда Эбердина, считал, что война может основательно ослабить Россию. У Англии есть такой союзник, как Французская империя; в перспективе можно, обещая компенсации 8а счет России, заполучить еще трех союзников: Австрию, Пруссию и Швецию. Никогда уже не повторится более благоприятная комбинация. Нет страны на свете, которая так, мало проигрывала бы от войн, как Англия! — восхищался Пальмерстон, настойчиво повторяя эту фразу.
Собственные цели британской политики неоднократно выяснялись в английской прессе, — но точка зрения самого Пальмерстона, наиболее полно изложенная им лорду Джону Росселю, сводилась к следующему: Аландские острова и Финляндия возвращаются Швеции; Прибалтийский край отходит к Пруссии; королевство Польское должно быть восстановлено как барьер между Россией и Германией (не Пруссией, а Германией); Молдавия и Валахия и все устье Дуная отходят к Австрии, а Ломбардия и Венеция от Австрии к Сардинскому королевству (Пьемонту); Крым и Кавказ отбираются у России и отходят к Турции, причем часть Кавказа, именуемая у Пальмерстона «Черкессией», образует отдельное государство, находящееся в вассальных отношениях к султану Турции. Подголосок Пальмерстона, статс-секретарь по иностранным делам лорд Кларендон, ничуть не возражая против этой программы, постарался в своей большой парламентской речи 31 марта 1854 г. подчеркнуть умеренность и бескорыстие Англии, которая, будто бы, вовсе не боится за Индию, не нуждается ни в чем для своей торговли, а лишь благородно и высоко принципиально ведет «битву цивилизации против варварства».
До поры до времени Наполеон III, с самого начала не сочувствовавший пальмерстоновской фантастической идее раздела России, по понятной причине воздерживался от возражений; программа Пальмерстона была составлена так, чтобы приобрести новых союзников. Привлекались таким путем и Швеция, и Австрия, и Пруссия, поощрялась к восстанию русская Польша, поддерживалась война Шамиля на Кавказе, обеспечивалось также выступление против России Сардинского королевства. А новые союзники были Франции и Англии очень нужны; чем более отчаянной делалась героическая оборона Севастополя, тем они становились необходимее. Но на самом деле Наполеону III отнюдь не хотелось ни слишком усиливать Англию, ни сверх меры ослаблять Россию. Поэтому, как только победа была союзниками одержана, сейчас же Наполеон III начал подкапываться под программу Пальмерстона и быстро свел ее к нулю.
Но на первых порах между Англией и Францией не было ни малейших разногласий. В Вене союзниками был дан дипломатический бой Николаю, и этот бой был царем проигран.
Миссия А.Ф. Орлова в Вене.
Николай понял это не сразу. Но уже после Синопа, когда западные державы открыто готовились объявить России войну, позиция Австрии показалась Николаю подозрительной. Тогда царь решил повести переговоры с Францем-Иосифом через посредство доверенного человека.
Николай послал в Вену графа Орлова, очень ловкого царедворца и довольно способного дипломата, что он доказал еще в 1833 г. при заключении договора с Турцией в Ункиар-Искелесси.
31 января 1854 г. Орлов передал австрийскому императору такие предложения: Австрия объявляет дружественный России нейтралитет в начинающейся войне Николая с западными державами. За это царь берет на себя ручательство за полную неприкосновенность австрийских владений и обязывается побудить Пруссию и с ней весь Германский союз присоединиться к этой гарантии. Затем, в случае победы России и распада Турции, Россия и Австрия на равных правах объявляют свой протекторат над Сербией, Болгарией, Молдавией и Валахией.
В ответ на это Франц-Иосиф в свою очередь спросил Орлова: «Уполномочены ли вы подтвердить предшествующие заявления вашего императора: во-первых, что он будет уважать независимость и целостность Турции; во-вторых, что Он не перейдет через Дунай; в-третьих, что он. не слишком надолго продлит оккупацию княжеств [Молдавии и Валахии]; в-четвертых, что он не будет стараться изменить отношения, существующие между султаном и его подданными». На эти вопросы Орлов не ответил. Ему трудно было, что-либо сказать, когда царь на все четыре вопроса уже давал определенно отрицательный ответ своими действиями.
Орлова в Вене чествовали. Вся реакционная австрийская аристократия ухаживала за ним, как за представителем царя, «спасшего» Австрию и чуть ли не всю Европу от революции. Но Франц-Иосиф не пожелал принять предложения Николая, и Орлов уехал из Вены ни с чем. Перед отъездом он написал царю интереснейшее письмо, в котором в сущности советовал перевернуть вверх дном всю систему политики Николая, отвернуться от тени Священного союза и сблизиться с Францией. «Видя это бессилие и это малодушие Германии и в то же вовремя узнав про предложение о посредничестве, исходящее в этот момент от Луи-Наполеона, я спрашиваю себя, не было ли был лучше принять это посредничество в случае, если оно содержит почетные условия, за основу для прямого соглашения, оставив в стороне тех друзей, добрые намерения которых проваливаются из-за овладевшего ими страха?» Но войти в тот момент в соглашение с Наполеоном III значило бы совсем отказаться от войны с Турцией и от всей политики царя на Востоке. Да и слишком еще не хотелось Николаю поверить, что он нее понял самых основ австрийской политики, спасая Австрию 1849 г. и считая так долго Франца-Иосифа лучшим и преданнеейшим другом. Из усилий Орлова победить рутинную дипломатию Николая ничего не вышло.
