Дмитрий Селин - Судьба наизнанку
Капица слегка наклонил голову влево и сделал вид, что пропустил завуалированное обвинение во лжи мимо ушей.
– Очень хорошо сочетается, – физик сделал движение левой рукой в сторону стоявшего у стула портфеля, словно собираясь что-то достать из него, но на полпути передумал, – вы воспринимаете свой переход сюда, к нам, как статическое, уже совершившееся явление. На самом деле, как я об этом уже говорил вчера, – он слегка изменил интонацию на этих словах, – переход ещё продолжается. Это не сиюминутный процесс, а довольно длительное, как оказалось, явление. Срок его завершения я обозначил достаточно чётко – весна сорок второго года. Потом ничего изменить не получится, но сейчас, – он перевёл взгляд с Щербинина на Криницкого и обратно, – почему бы и нет? Для смены курса корабля не надо менять направление ветра – достаточно повернуть руль.
– Одним рулём парусник против ветра не развернуть, – убирая платок, буркнул Криницкий, – я по молодости на яхте ходил, знаю.
– Вот в этом и требуется ваша помощь! – Капица улыбнулся и раскрыл-таки портфель.
– Здесь, – он вытащил из него пухлую картонную папку и положил на стол перед харьковчанами, – основные материалы. Насколько мне известно, вы можете их отсканировать и переправить по проводам в Харьков? Сами бумаги я должен вернуть в институт, – он посмотрел на циферблат крупных наручных часов, – до четырнадцати ноль-ноль. Справитесь?
– На слабó берёте? – Криницкий взвесил на ладони рукописный талмуд, – максимум через час вернём в целости и сохранности. Сейчас распоряжусь.
Он встал и прижимая папку к телу правой рукой, вышел из комнаты.
Михаил задумчиво проводил его взглядом. Когда дверь за постпредом закрылась и индикатор безопасности на контрольной панели слева от входа успокоительно засветился зелёным, развернулся к Капице.
– Одна мелочь может всё испортить, Пётр Леонидович. Мы фактически на осадном положении, а в самом Харькове начались беспорядки. Может так статься, что данной темой заниматься будет просто некому.
– По причине смены власти и государственного устройства, – разъяснил политический момент Михаил, заметив лёгкое удивление физика.
– Бросьте, – Капица сделал небрежный жест рукой в сторону, как будто-то действительно что-то отбрасывая, – я достаточно хорошо ознакомился с вашей историей. Сейчас у вас бузить некому, революционных матросов, как в Петрограде семнадцатого, – лицо физика скривилось, словно он проглотил что-то очень горькое и противное, – слава Богу, у вас попросту нет. А немногочисленную толпу возмущённых сограждан довольно легко разгонит ваша жандармерия. Омоновцы, так их у вас сейчас называют?
– Да, и они тоже, – Михаил не совсем разделял оптимизм известного гостя, – с товарища Сталина вполне может статься устроить у нас вторую Финляндию. С военной помощью «рабоче-крестьянскому правительству» из наших коммунистов и тех, кто за черту сбежал в поисках народного счастья.
– Вот как раз вторая Финляндия Сталину сейчас не нужна, можете мне поверить, – Капица весь буквально светился безмятежной уверенностью в стабильности попаданского мира, – только внешнеполитических проблем СССР сейчас не хватает. Смотрите, что в мире происходит. Гитлер осваивает захваченные территории и усиленно сколачивает Европейский Союз, Англия выведена из войны в Европе, в стране фактически двоевластие, Америка спешно вооружается и вот-вот сцепится с Японской империей. Пёрл-Харбор вы, своим появлением, отменили, но будет какой-нибудь Гуам или очередной взрыв миноносца, как в Гаване. Советский Союз нейтрален и успешно торгует со всеми участниками мировой шахматной партии.
– Бжезинского прочитали? – усмехнулся Щербинин. Сказать «начитались» он не решился.
– Да, начал недавно, – Капица слегка споткнулся на вопросе и продолжил, помогая себе активной жестикуляцией, – Война, по крайнеё мере в Европе, сейчас перешла в латентную фазу. Идет осмысление полученной от вас информации, сильные мира сего в раздумьях – пятьдесят миллионов погибших за передел вашего мира для нас невыносимо большая цена. Это кажется вам смешным? – воскликнул Капица, заметив улыбку Щербинина.
– Нет, Пётр Леонидович, нет. Это было бы смешно, если б не было так грустно. Вспомните, ведь точно так же рассуждали правители Европы лет тридцать назад. Никто ведь тогда не хотел воевать бессмысленно долгие годы, верно? Точно так же сейчас – даже зная о том, что случилось у нас, мысли о переделе мира так никто и не оставил. Ни в Европе, ни в Америке, ни в Японии, ни у нас, в Советском Союзе. Цена пугает, а цель остаётся неизменной. Значит, всё ещё впереди. Даже с нашим умиротворяющим фактором.
Щебинин посмотрел на уже успокоившегося физика и резко переменил тему дискуссии.
– А в советский атомный проект вас ведь не взяли, верно? Ни вас, ни Ландау, ни других будущих подписантов.
– Откуда вам….. это известно? – ошарашено спросил вице-премьера Капица.
– Оттуда же, откуда сейчас черпается мнимая умиротворённость вашего мира, – Михаил не стал играть с Капицей в поддавки, – из наших архивов. В широком, разумеется, смысле этого слова. Список публичных имён создателей атомного оружия что у нас, что в Штатах общеизвестен. Достаточно взять его и посмотреть – кто остался в «открытом доступе», а кто нет. Ни Курчатова, ни Харитона, ни Зельдовича и многих других сейчас днём с огнём не найти. Зато вы, например, не только не переехали куда-нибудь ближе к Уралу, но и весьма преспокойно беседуете с представителем антисоветского, давайте не будем это скрывать, общества. Какой же вывод можно сделать из всего вышесказанного? Совершенно однозначный, не так ли?
Теперь пришла пора с гневом высказаться Капице.
– Неправильно думаете, молодой человек! Повторение пройденного когда-то и кем-то не доставляет никакого удовольствия естествоиспытателю. Низкий класс, технарская работа. Напрасно вы решили, что как учёный я сейчас бесполезен…
– Помилуйте, Пётр Леонидович! – запротестовал Щербинин, подняв обе ладони для пущей убедительности своих искренних слов – ничего, кроме политических обстоятельств, я не имел в виду! Честно!
– Хорошо, если так – Капица слегка успокоился, одернул задравшиеся пиджачные рукава, – хорошо, – он посмотрел на раздосадованного собственной оплошностью Михаила, – политические обстоятельства, чтоб их… Ладно, забудьте.
Капица замолчал, глядя куда-то в пространство, Михаил терпеливо ждал.
– Если появляется возможность заглянуть за порог своего мира, очень глупо ей не воспользоваться. Новые миры, новые Земли… Чужие и так похожие. Люди, которые живут там, за горизонтом событий. Вот вы, например, смогли застать тех, кто жил за семьдесят лет до вас! Разве это не чудо?!
– Чудо в том, – Михаил отвечал, осторожно подбирая слова. Пафоса Капицы он так и не понял, – что ни одного «дубликата» мы не нашли. Нет, как оказалось, людей, которые одновременно живут по обеим сторонам перехода. В младенчестве и старости одновременно. Ни одного.
Капица кивнул, словно получив подтверждение собственным мыслям.
– Закон сохранения души, единственной и неповторимой. Можно пройти только туда, где ты уже мёртв или не родился. В какой-то степени это решение проблемы…
Он резко замолчал, словно сболтнул лишнее. Продолжил после длительной паузы.
– В конце концов, атомная бомба не принесла в ваш мир ничего, кроме стабильности. Стабильности чувства собственной безнаказанности. Если у тебя атомная дубинка, то на мнение остальных тебе наплевать. Сдержать тебя сможет только другой, вооружённый атомным оружием, питекантроп. Нет, я не сожалею о своём отстранении от атомного проекта, – наконец ответил Капица на невысказанный вопрос Михаила, – как оказалось, на свете есть более интересная физика. Открывающая дорогу в иные миры, а не наоборот, как случилось у вас.
Продолжить этот интересный разговор им помешал Криницкий, вернувшийся с папкой обработанных документов. Получив искомое, Капица торопливо откланялся, напоследок передав харьковчанам заверенный спецкомитетом список командированных сотрудников ИФП. Уже ничему не удивляясь, Михаил обнаружил в нём знакомые фамилии и с ходу предложил Капице собрать их всех к вечеру в представительстве, чтобы без отлагательств вылететь в Харьков обратным рейсом.
– Если, конечно, они успеют вещи собрать, – заметил Криницкий, вместе с Щербининым провожая гостя до так и стоявшей у ворот представительства «эмки».
– Чемоданчик у всех наготове. Уже года три как, – с грустью ответил физик, – ждите, я им сообщу.
Проводив взглядом служебную машину Капицы, Михаил вполголоса сказал стоявшему рядом постпреду.
– Вечером у нас ещё один гость намечается. Журналист из Америки.
– О-хо-хо, – только и вздохнул Криницкий, – загоните вы меня когда-нибудь в гроб такими известиями. Он тоже в Харьков летит?
