Михаил Гуткин - Попадать, так с музыкой!
У кабинета Жукова, по обыкновению, было людно. Я решила, что генерал армии от меня никуда не убежит, и села в уголок, чтобы не мешать входящим и выходящим командирам. Минут через сорок, видя, что очередь не убывает, решила, что надо бы отчитаться порученцу перед своим начальником. Поэтому, выждав, когда очередной полковник выйдет из кабинета (в данном случае выходивший был красный, как рак и постоянно вытирал шею платком - не иначе, как ему устроили баню), я просочилась в кабинет.
- Товарищ генерал армии, разрешите доложить.
- А, товарищ Северова. Почему задержались с докладом? Я ждал вас еще час назад, сразу после окончания совещания в ЦК.
- Так я сразу сюда и приехала, товарищ Жуков. Просто к вам столько народу, что не хотела пролезать без очереди.
- Но все-таки не выдержали и пролезли. Хорошо, докладывайте.
- Первое. Товарищ Цанава просит бойцов для усиления патрулей НКВД.
- Не возражаю. Пусть даст заявки по областям и по числу требуемых бойцов. До сих пор он нам выделял помощь даже сверх требуемого. Не хочу оставаться в долгу. Командармов я уже предупредил. Если будут проблемы, то можете обращаться к ним от моего имени.
- Второе, тоже от НКВД. Для подготовки к проведению диверсий нужно много взрывчатки. В НКВД ее не просто мало, а очень мало - в пределах нескольких десятков килограмм. А нужны тонны.
- Тут могут быть проблемы. Подойдите с этим вопросом к начальнику инженерных войск генерал-майору Васильеву. Узнайте, сколько у нас взрывчатки на складах. Половину точно отдадим. Больше - будем думать. Если товарищ Васильев начнет прибедняться, то сошлитесь на меня.
- К этому же вопросу. В НКВД нет хорошего инструктора по минно-взрывному делу. Кто-то из побывавших в Испании сказал, что там был отличный спец из Разведупра Генштаба РККА. Но он не знает его имени.
При этих словах Жуков почему-то поморщился.
- Знаю этого специалиста. Полковник Старинов Илья Григорьевич. Но работать с ним не очень легко, и слышал я, что не все его разработки удачны. Но вот у Генштаба под Москвой в Нахабино есть научный институт. Я позвоню туда, и они пришлют более подходящего специалиста, возможно, даже, с новыми наработками. Теперь что по партийной линии?
- Товарищ Пономаренко поставил задачу перед секретарями обкомов, но, как мне кажется, он, с одной стороны, недооценивает проблемы, с которыми столкнутся будущие партизаны, а, с другой стороны, переоценивает силы тех, кто будет партизанить. Он думает, что партизанской работе можно обучить всего за несколько дней.
- Да, на Пономаренко это похоже. И предполагаю, что тут он не будет слушать советы ни от меня, ни от товарища Цанавы. Придется вам, товарищ Северова, воспользоваться своими связями. Мне жаловаться на Пономаренко неудобно - могут неправильно понять. А с вас какой спрос - тут Жуков хитро на меня посмотрел. - Будут спрашивать, говорите, что товарищ Жуков считает, что костяк каждого партизанского отряда должны составлять военные и чекисты. А гражданские лица первое время должны будут заниматься только обеспечением, плюс на них будет лежать связь с подпольем. Вот когда выучатся партизанской работе, тогда и будут привлекаться к операциям. Сейчас от Пономаренко нужно как можно больше продовольствия и помощь проверенными людьми для организации схронов. Кстати, поговорите еще с товарищем Цанавой. На территории Западной Белоруссии в тридцатые годы создавались схроны. Я уверен, что часть из них сохранилась. Вот пусть Лаврентий Фомич поищет соответствующие документы. У вас все?
- Никак нет. Я, товарищ Жуков, вспомнила еще из моей истории про оборону Брестской крепости. Ее обстреляли в первые же часы войны. Большая часть гарнизона сразу погибла, но оставшиеся в живых защитники сумели провоевать почти месяц.
Жуков, услышав эти слова, не выдержал и стал ходить по кабинету. Потом остановился и злым голосом заговорил.
- Это была полная глупость, если не преступление - держать в крепости, находящейся на расстоянии артиллерийского огня из-за границы, гарнизон. Я уже отдал соответствующий приказ. Теперь про оборону Брестской крепости можете не беспокоиться. Ее в ближайшие два дня начнут минировать. Пусть немцы ее занимают. Чем больше туда их набьется, тем пышнее будут похороны. Ладно, можете быть свободны.
196.
Я вышла от Жукова и сразу рванула искать генерала Васильева. К счастью, он тоже был еще в штабе. Как и предполагал Жуков, Васильев изо всех сил пытался зажать взрывчатку. Сначала он начал напирать на то, что данные о запасах взрывчатки есть совсекретная информация, потом на то, что самим все нужно, а в качестве последнего аргумента выдвинул то, что нет официально оформленной заявки. Вот пусть ему на стол положат заявку, а он в положенный срок ее рассмотрит и примет решение. Но я впилась в него, как клещ. Сначала убедила, что у лейтенанта НКГБ, являющегося к тому же порученцем товарища Жукова, есть допуск к совсекретной информации, потом сказала, что еще Христос велел делиться. От этого наглого утверждения Васильев выпал в осадок, заявив, что не ожидал от члена партии услышать религиозный аргумент. На это я заявила, что пока беспартийная, что, кажется, его доконало. А, услышав, что мне нужно не менее 10 тонн взрывчатки (назвала число чисто наобум), он схватился за сердце. Тут я немного сдала назад, поскольку в мои планы не входил инфаркт начальника инженерных войск, и заявила, что цифра, возможно, несколько завышена (тут Васильев несколько воспрял) и что меня вполне устроят 9,5 тонн - тут он опять схватился за сердце. Короче, договорились, что завтра с утра я положу ему на стол заявку на 8 тонн взрывчатки, которую НКВД сможет забрать в следующую ночь, чтобы не привлекать внимания. При этом у меня появилось твердая уверенность, что никакой половиной запасов тут и не пахнет - хорошо, если треть. Ничего, все еще впереди. Интересно, что Васильев станет говорить, когда речь зайдет о взрывчатке для партизанских отрядов.
После Васильева я ринулась в командирскую столовую "для восстановления своего кислотно-щелочного баланса", а, проще говоря, поужинала от пуза. И, в завершение дня, позвонила товарищу Цанаве и доложила, что завтра утром я заеду к нему за официальной заявкой на взрывчатку, а в следующую ночь ему нужно обеспечить вывоз с наших армейских складов 8-и тонн взрывчатки. Услышав это, товарищ Цанава тоже слегка охнул, сообразив, что нужно подготовить свои склады и, вдобавок, найти транспорт. Ничего, думаю, что все он подготовит и найдет. Мы ведь сами нашли и призвали радистов, по его спискам. Так что сотрудничество и кооперация.
Разобравшись с взрывчаткой, я решила, что еще сегодня успею решить вопрос с партизанами. Жуков, насколько я поняла, припомнил мне письмо, которое я послала мимо него. Но про то письмо помнит и товарищ Цанава. А не посоветоваться ли с ним? Убью сразу двух зайцев: согласую важный вопрос и покажу, что я не пропускаю мимо ушей его замечания. Почти наверняка, он согласится, потому что тоже понимает суть проблемы.
Пришлось снова звонить в республиканский НКВД и напрашиваться на прием - такие вещи я по телефону не обсуждаю. Даже по телефону чувствовалось, что очень не хочется товарищу Цанаве задерживаться на работе - возможно у него были какие-то планы на вечер, но я торжественно пообещала, что задержу его совсем не надолго, и он, вздохнув, согласился.
Мои прогнозы оказались правильными. Товарищ Цанава внимательно меня выслушал и тут же дал добро. Он направил меня к дежурному шифровальщику, которому я продиктовала текст письма к товарищу Берия. Товарищ Берия либо сам уговорит Пономаренко, либо доложит товарищу Сталину. Вопрос-то очевидный (только не для Пономаренко - увы). Пока машина везла меня из здания Наркомата внутренних дел в командирское общежитие, я подумала, что при такой суете мне уже нужна не дежурная машина, а постоянно прикрепленная. Как бы намекнуть об этом товарищу Жукову? Потом я вспомнила еще об одном. В дивизии Окулова меня дожидается одна симпатичная вещица - отложенная мной винтовка СВТ-40. Раньше, когда я передвигалась на своих двоих, таскать ее с собой было как-то не с руки, но теперь я разъезжаю. И в машине место для винтовки вполне хватит. А запас карман не тянет. Значит, решено - сначала застолблю за собой постоянную машину, а потом смотаюсь в 85-ю дивизию и утяну оттуда винтовочку. Не забыть только, найти в блокноте запись ее номера, чтобы не перепутать. Моя-то винтовочка пристрелянная.
С этими мыслями я доплелась до кровати и плюхнулсь в нее, не раздеваясь. Пока лежала, пришла в голову мысль, что я, как в квесте, набираю разные боунсы в виде пистолетов, винтовки, автомашины. Есть даже лошадь, которой, к сожалению, мне так и не придется воспользоваться. Интересно, а вот звание лейтенанта госбезопасности можно рассматривать, как бонус? Наверное, можно. Эти мысли меня несколько взбодрили, и сразу появились силы на то, чтобы совершить все положенные перед сном процедуры, чем я немедленно воспользовалась.
