Дмитрий Зурков - Бешеный прапорщик
— Тоже не все, — Берг все выискивает за что бы зацепиться взглядом на горизонте. — От всей батареи – только тридцать четыре человека…
— Денис Анатольевич, может быть Федора к ним послать? — Оладьин все пытается переломить ситуацию. — Чтобы он про своего брата рассказал?
Федоренко смотрит вопросительно, да и Берг отклеился от окна, они не знают эту историю. Да и необязательно им знать.
— Нет, Сергей Дмитриевич. Во-первых, можем спровоцировать митинг с последующими разборками. А во-вторых… Не хочу заставлять Кота использовать личную жизнь для чьей-то агитации. Тем более, как мне кажется, все уже решено.
— А нам тоже не расскажете? — Роман Викторович постепенно переключился со своих мрачных дум на любопытство.
— Рассказывать особо нечего. Федора впервые увидел в госпитале, куда он привез своего брата. Германцы захватили того раненым, без сознания. Изуродовали, и подкинули к нашим окопам. Мол, бойтесь нас. Я пообещал отомстить. Ночью пробрались к их позиции и перебили весь взвод, который принимал участие в зверствах. На прощание оставили записку о том, что если такое повторится, ни на какие конвенции они могут не рассчитывать.
— Постойте, я уже слышал эту историю, — Игорь Александрович встает из-за стола. — Наши авиаторы как-то говорили о задании разбросать листовки с подобным предупреждением над германскими окопами. Да и солдаты судачили между собой о том, как какой-то прапорщик за своего солдата отомстил. Только вместо взвода у них была сначала рота, потом – батальон.
— Хорошо, что не дивизия, — пытаюсь отшутиться. — Где бы на всех ножиков нашел?
Наш разговор прерывает появление троих запыхавшихся недавних знакомцев с наганами в руках. И одного незнакомца. Бер, Стефанов и Синельников, спросив разрешения присутствовать, бережно заводят в комнату какого-то священника. Лица у всех угрюмые и какие-то беспомощно-потерянные. Штабс-капитан, мрачно усмехаясь, достает из походного сундучка еще рюмки и наполняет их.
— Милости прошу, господа. Помянем Ново-Георгиевскую крепость…
— Да как вы можете, господин штабс-капитан!.. — Стефанова пробивает на истеричный крик, но потом он останавливается, сокрушенно машет рукой и уже тихо продолжает. — Да, наверное, вы правы… Я прибежал на батарею, а там… Приказ – огня не открывать, а чтоб соблазна не было, начальник артиллерии крепости приказал выставить караулы у всех артскладов… Солдаты разбежались кто куда, большинство – мародерствовать. Обратно шли, священника от толпы еле отбили. Он пытался остановить разгром продуктового склада, но там все были уже пьяные и невменяемые. Его сзади прикладом по спине огрели, свалили на землю и уже затаптывать начали. Мы пару раз в воздух из револьверов выстрелили, толпа раздалась, мы – батюшку под руки, и ходу. Только чувствуем, они нас догоняют. Спасибо вот Матвею Матвеевичу, выручил.
Оп-па, а за что такое уважение складской крыске? По имени-отчеству величают, да без издевки. Что ж он там такое отчудил? Предложил взаимовыгодный обмен пьяному сброду?..
Видя сомнение присутствующих, Дмитрий Любомирович объясняет:
— Когда нам уже на пятки начали наступать, прапорщик Синельников в сторону повернулся, и кричит: "Взвод! Заходи слева! Окружай бунтарей!" Те пока соображали что к чему, мы в казарму заскочили, и по коридорам – сюда.
М-да, это он хорошо сообразил, молодец! О, а вот и батюшка окончательно оклемался…
— Спасибо, господа офицеры, что спасли недостойного служителя Божьего. Зовут меня отец Алексий, назначен священником в 454-й пехотный Егорьевский полк. Хотел остановить неразумных, бесами попутанных, да вот, не справился.
— Хорошо, хоть живым остались. При таком-то бардаке, — штабс-капитан подносит батюшке рюмку водки. — Примите, как лекарство. Оставайтесь пока у нас, передохните.
— Благодарствую, но надобно в полку быть. Мало ли что паства моя учинить может. В такое-то время… Ох, Господи, за грехи наши…
Игорь Александрович выходит со священником, чтобы дать в сопровождение пару солдат и возвращается обратно. Ну что ж, пора поговорить о деле.
— Итак, господа, насколько я понимаю, Ново-Георгиевск достанется врагу в целости и сохранности. Для этого сделано все возможное. Гарнизон деморализован, управление войсками потеряно, батареи молчат – склады под караулами, снарядов на позициях нет. Не удивлюсь, если вскорости получим приказ о сдаче винтовок… Поэтому планы слегка корректируются. Мой отряд под командованием прапорщика Оладьина вместе… со сводным батальоном штабс-капитана Федоренко сегодня уходит из крепости. Сам остаюсь здесь еще на сутки с небольшой командой добровольцев. Постараюсь взорвать все, что взрывается, затем буду догонять вас, или самостоятельно двигаться к линии фронта. Единственная к вам просьба – до ухода показать, где находятся эти чертовы склады и как удобней к ним подобраться.
Бер и Стефанов переглядываются друг с другом, затем последний после небольшой заминки нарушает воцарившееся молчание:
— Денис Анатольевич, мы, конечно, можем показать то, что просите. Но, боюсь, одним вам не справиться. Нужны люди, знающие крепость. Поэтому… мы с Николаем остаемся с вами. Считайте нас своими добровольцами. Он – сапер, я – артиллерист, так что, лишними не будем.
Кивок Бера подтверждает вышесказанное.
— Я тоже хочу остаться, — Берг загорается идеей. — Хоть как-то можно будет германцу напоследок напакостить.
Игорь Александрович недоуменно смотрит на своего товарища, потом высказывается:
— Роман Викторович, не будь ребенком!.. Давайте тогда все здесь останемся и примем последний бой! И ляжем в землю!
В принципе, он прав, Берга надо мягко притормозить:
— Роман Викторович, вам нужно быть со своими пушкарями. Вы для них – командир, а значит, как говорят англичане, первый после Бога. Они могут не понять, если вы их сначала сагитировали пробиваться к своим, а потом бросили на произвол судьбы.
Берг, понимая правильность сказанного, молча машет рукой, и возвращается к окну и папиросе.
— Николай Павлович, подскажите, как проще и надежней все сделать.
— Ну, в каждый склад – несколько ящиков пироксилина, пара капсюлей-детонаторов для надежности и бикфорда метров шесть, чтобы было время унести ноги. Ничего сложного. Ночью затащить взрывчатку, а утром – бабахнуть!
— Да, только если шнур заметят, могут перерезать. Там же охрану выставят, — Стефанов мыслит правильно, но лучшего варианта у нас нет. Значит, придется рисковать. А охрану будем убирать в последний момент и, желательно, без шума.
— Хочу заметить, господа, что взрывать мы будем только после того, как будут выведены все пленные из крепости, и не раньше. Своих хоронить под обломками как-то не хочется. Да и пострелять их могут германцы из мести. Поэтому предлагаю ночью заложить взрывчатку, дождаться, когда в крепости будут только германцы, и тогда подрывать. Остается решить: где взять пироксилин, как попасть в склады и незаметно распихать взрывчатку, и где дожидаться нужного момента.
После вопроса о пироксилине все почему-то одновременно посмотрели на Синельникова, который от такого внимания покрылся нервным румянцем почти, как Наташа Ростова перед своим первым балом. Но, тем не менее, ответил четко:
— У меня есть возможность выдать около двадцати ящиков. Нужно только как-то их перевезти.
— За этим дело не станет, — Игорь Александрович отрывается от мрачного раздумья. — Полковой обоз все равно без дела простаивает. Сколько нужно двуколок? Пяти хватит?..
— Караулы на двух складах мы можем снять, — Дмитрий Любомирович поворачивается от окна, где он курил на пару с Бергом. — Там мои батарейцы стоят… Смешно! Поставили мышей сыр караулить!
— Димитр, там рядом еще склад с боеприпасами крупного калибра. Правда, в карауле – не наши. Но я не удивлюсь, если там часовых уже и след простыл. При таком-то шабаше.
— Спрятаться можно будет на складе. Денис Анатольевич, вы помните мою комнатушку? Если там немного переставить ящики, то входа совсем не будет видно… И еще, господа! — Матвей Матвеич смущенно пытается завладеть вниманием. — Я, конечно же, не специалист… Вот вы говорили, что подрыв с помощью бикфордова шнура ненадежен… Скажите, а вот бомбы с проводами могут подойти в качестве детонатора?
— Как вы сказали?! У нас есть мортирные мины капитана Романова? Откуда?.. Мне отец когда-то про них рассказывал! — Роман Викторович необычайно оживился, услышав фразу прапорщика.
— Судя по книгам учета, лежат на хранении с тысяча восемьсот девяносто первого года. Здесь, в крепости, проводились последние испытания, а потом, за невостребованностью, их так тут и оставили.
Теперь все смотрим на Берга, дожидаясь пояснений. Которые тут же следуют:
— Лет двадцать пять тому назад один из офицеров, служивший в крепостной артиллерии, изобрел мину. Которую можно было выстреливать из двухпудовой мортиры. Особенностью было то, что к ней крепился бронированный кабель длиной около полукилометра. Мину выстреливали, она тянула за собой провод, падала на землю, а потом в нужный момент подрывалась с помощью электрической подрывной машинки.
